Рут Джабвала - Жара и пыль

Гарри обычно приезжал рано утром, сразу же после отъезда Дугласа, всегда в автомобиле Наваба. Они с Оливией садились в машину и ехали в Хатм. Хотя в дороге всегда было жарко и пыльно, а пейзаж был совершенно плоским и однообразным, Оливия научилась получать удовольствие от этих утренних поездок. Иногда она бросала взгляд из окна и думала, что, в общем-то, вид не так уж и плох, она даже понимала, что можно научиться любить его. И училась: огромные пространства, огромное небо, пыль и солнце, а иногда разрушенный форт, мечеть или скопление гробниц. Все это было столь непохоже на что-либо доныне ей известное, что казалось, будто находишься не на другом конце света, а в ином мире, другом измерении.

Обычно они проводили весь день в просторной гостиной дворца. Над комнатой находилась галерея, откуда за ними наблюдали женщины, но Оливия никогда не смотрела вверх. Помимо Наваба и Гарри тут неизменно присутствовали молодые люди, возлежавшие в грациозных позах. Они пили, курили, играли в карты и готовы были продолжать так до бесконечности, пока Наваб их не отсылал.

Однажды Наваб обратился к ней:

— Оливия (так он теперь ее называл), Оливия, вы прекрасно играете, но вы еще ни разу не играли на моем пианино.

— Где же оно?

Оливия оглядела гостиную. Это была длинная и прохладная мраморная комната, скромно убранная немногочисленной европейской мебелью, расставленной между колоннами. Там были резные диваны в роскошной обивке, несколько таких же резных столиков и бар для коктейлей, сделанный по заказу Наваба из слоновьей ноги, но пианино не было.

Наваб рассмеялся:

— Идемте, я вам покажу.

Больше он никого не позвал. И повел Оливию через разные комнаты и проходы. Сама бы она наверняка заблудилась: во дворце, не очень большом, но запутанном, было немало помещений, где она никогда не бывала и понятия не имела, что в них, если в них вообще что-либо было. Наваб привел ее в подвальное помещение, служившее, по всей видимости, хранилищем. И каким! Там стояло огромное количество съемочной аппаратуры, покрытой ржавчиной, однако непохоже было, что ею часто пользовались и прежде: частично она даже не была распакована. Та же судьба постигла современную сантехнику. Тут же хранился целый набор разнообразных игр, вроде автомата для игры в пинбол, комплекта крокетных молотков, миниатюрного тира, конструктора, снаряжения для хоккейной команды. Все эти вещи, очевидно, были заказаны в Европе, но интерес к ним иссяк до того, как они, наконец, прибыли. Музыкальных инструментов было целых два: рояль и пианино.

Когда Наваб коснулся сукна, покрывающего рояль, какой-то маленький зверек, похожий на белку, стремительно вылетел из-под покрывала, спасаясь бегством. Наваба это не удивило:

— Вам нравятся мои пианино? — спросил он Оливию, и добавил извиняющимся тоном. — Вот только играть на них некому.

Разбухшие клавиши застревали, и, когда Оливия попробовала поиграть, раздалось лишь резкое дребезжание.

— Как жаль, — сказала она с чувством.

— Да, — сказал Наваб, — вы правы. — Он тоже вдруг погрустнел и опустился на один из не распакованных ящиков. Прервав тяжелое молчание, он сказал: — Их заказали для моей жены.

Оливия снова попробовала, но произведенные звуки были слишком тоскливы.

— Можно ли починить инструменты? — спросил Наваб.

— Если найти хорошего настройщика.

— Непременно. Я сейчас же пошлю за этой штукой.

— Это человек, — сказала Оливия. — Мне он тоже очень нужен, но Дуглас говорит, что ему придется ехать из самого Бомбея.

— Что же вы мне раньше не сказали? О таких вещах нужно сразу говорить. Я так мало могу сделать для своих друзей. Вы знали, что я был женат?

— Я слышала, — пробормотала Оливия.

Он наклонился вперед:

— Что вы слышали? — Его глаза внимательно изучали ее опущенное лицо, на котором, как она надеялась, ничего не отразилось. Тем не менее он что-то уловил и сказал: — Вы обо мне еще немало чего услышите. Слишком много недоброжелателей. Что бы я ни сделал, всегда найдется кто-нибудь, кто белое назовет черным. Вы знаете Мурада? — Оливия знала, что это один из молодых людей, всегда находившихся поблизости, но ей трудно было их различить. — Он шпион, — сказал Наваб. — Я знаю, и он знает, что я знаю, мы друг друга понимаем. И он не единственный. Есть и другие — среди слуг и остальных домочадцев. — Его прикованный к Оливии взгляд выдавал мрачность мыслей. Если он и ее начнет подозревать (а он, возможно, и подозревал), то защититься будет нечем.

Но Наваб снова перевел разговор на пианино:

— Если мне их настроят и перенесут наверх, вы приедете и сыграете, Оливия? Меня это очень порадует. Сэнди училась играть на ситаре [10] Ситар — многострунный музыкальный инструмент из группы струнных, используемый для исполнения индийской классической музыки. , но ей наскучило, и я заказал пианино. К тому времени, как инструменты привезли, ее уже тут не было. Пожалуйста, поиграйте.

— Но оно так ужасно звучит.

— Пожалуйста, для меня.

Он стоял за ней, пока она пыталась играть прелюдию Баха. Звук был кошмарным, но Наваб серьезно кивал, словно ему нравилось исполнение. Теперь он придвинулся совсем близко.

— Жаль, что Сэнди не научилась играть, как вы. Мне ее не хватает. Ей полагалось быть наверху, за занавесью, но она частенько пряталась от всех, чтобы быть со мной. Понимаете, она была современной девушкой, училась в Швейцарии и тому подобное. Она была не такая, как наши индийские женщины, а как вы, Оливия. Она была, как вы. И такая же красивая.

Оливия добралась до замысловатых пассажей. Она старательно играла, но звучание было нестройным и жутковатым. Да и Наваб, похоже, потерял интерес к музыке. Он выпрямился со вздохом и, хотя она продолжала играть, повернулся, собираясь уходить. Ей пришлось прервать игру и следовать за ним, потому что сама она ни за что бы не нашла обратной дороги.

Именно во время ее растущей дружбы с Навабом, они с Дугласом начали серьезно задумываться о детях. Обоим очень хотелось иметь детей.

Оливия считала, что любого, кто был таким же красивым и безупречным, как Дуглас, нужно воспроизводить многажды! Она его дразнила и говорила, что он женился на ней только ради того, чтобы заселить мир огромным количеством Дугласов. Ничего подобного, говорил он, ему нужны многочисленные Оливии.

— Да, но я, знаешь ли, совершенно уникальна.

— Конечно, уникальна. Совершенно уникальна, — горячо согласился он. И нагнулся поцеловать ее в обнаженное плечо. Они одевались к ужину (ожидались два соломенных вдовца: мистер Кроуфорд и майор Минниз), и Оливия сидела у туалетного столика в кремовом шелковом белье, щедро опрыскивая себя лавандовой водой.

Они заговорили о своих будущих сыновьях. Оливии нравилось думать о них как о чиновниках высокого ранга: один — военный, другой — на гражданской службе, как Дуглас, но, может быть, политик? Все, конечно, будут в Индии, но одно сомнение у нее все же оставалось: