Сэди Джонс - Изгой

— Зачем нужно было это делать? — сказала она. Она продолжала неумело накладывать повязку — Господи, Льюис, это же…

Это было так ужасно, эта кровь, эти раны — о чем он думал? Просто жутко. Затем она вспомнила, что ребенка не будет, ребенка опять не будет, а она так рассчитывала на это и так долго этого ждала.

— Делать такие вещи — отвратительно. Просто отвратительно.

— Я знаю.

— Все там, внизу.

— Да. Мне очень жаль.

— Вот. Готово. Мы поговорим об этом позднее.

Он посмотрел на нее, посмотрел так, как делал это, когда ему было лет десять.

— Не говори папе. Пожалуйста.

— Льюис…

— Пожалуйста…

— Не скажу. Я обещаю. Пора спускаться в гостиную.

И они пошли.

— Давай, заходи первым.

Она подтолкнула его в спину и на мгновение задержалась на нижней ступеньке. Она снова сделала радостное лицо и подумала, что не будет смотреть на Джилберта — он догадается, и тогда она не сможет притворяться.

Кит, увидев, что Льюис вернулся, приложила все силы, чтобы не пялиться на него. Двое мужчин продолжали говорить о гольфе, но теперь уже о состоянии гринов [12] Грин — в гольфе ровная лужайка вокруг лунки. , а потом вошла Элис и села за стол. Мэри убрала посуду после первого блюда, и после паузы, во время которой открывали разное вино, была подана говядина. Клэр и Элис принялись обсуждать мясника и то, сколько проблем он им создает.

Льюис обнаружил, что вполне спокоен, словно этой сцены с Элис не было вовсе.

— Ну, Льюис, — начал Дики, в то время как Джилберт резал мясо, — как там в Харроу?

Льюис смотрел на склонившееся к нему лицо Дики и мысленно старался перенестись к себе в комнату.

— Неплохо, сэр.

Элис восхитилась его самообладанием, подумав о повязке у него под рубашкой; она вспомнила, как завязывала узел на бинте, вспомнила вид засохшей крови. К горлу у нее подкатил ком. «Это не ребенок, — подумала она, — уже не ребенок».

— С тобой там нормально обходятся?

— Да.

— Ты по-прежнему завзятый игрок в крикет?

Льюис не удосужился ответить ему.

— Думаю, в это время года вы отдаете предпочтение регби.

Джилберт в ожидании поднял на него глаза.

— Ты язык не проглотил? — сказал Дики.

— Нет, сэр.

— По-прежнему попадаешь в неприятные истории?

— Что вы имеете в виду?

— Когда бы твой отец не заговорил о тебе, выясняется, что у тебя снова какие-то неприятности.

С Льюиса было довольно. Он уже не выглядел отрешенным, он ненавидел этого человека, и в нем начала подниматься волна ярости. Он посмотрел на него и, вместо того чтобы снова скрыть свои мысли, выразил в этом взгляде все, что думал о нем.

— Неприятности?

— Да, неприятности, мой мальчик. Вечно тебя за что-то порют, разве не так? Не можешь без этого обходиться?

— Но дела у тебя, Льюис, идут не так уж плохо, верно? — Джилберт попытался помочь сыну выпутаться из этой ситуации. Но Льюис не хотел ничьей помощи.

— Тебе ведь только что исполнилось шестнадцать, да?

— Вскоре после Рождества, — бодро ответил за него отец.

— Значит, учиться тебе еще почти три года?

— Ну, и что из этого?

— Льюис… — снова вмешался Джилберт; голос его звучал предостерегающе.

— Сдается мне, они вполне могут тебя оттуда выгнать, судя по тому, как ты себя ведешь. Что ты тогда будешь делать?

Его тошнило от всех этих разговоров.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду.

— Твой отец говорил мне, что ты подрался, что ты ударил другого мальчика. Это у тебя такая привычка?

Это была неправда, драка была честной, Холланд сам ее начал и сам был виноват, так что не ответить ему было просто невозможно. Об этом Джилберту написал их классный руководитель, потому что побил Льюис Холланда сильно. Но в остальном все было хорошо, и оценки у него в основном были хорошие. Он просто избегал других — с этим он ничего не мог поделать, потому что не понимал, как ему со всеми ними разговаривать.

Льюис знал, что сейчас все присутствующие смотрят только на него. Он видел, что Кит от волнения и любопытства уже почти легла на стол. Джилберт продолжал разделывать мясо и раскладывать куски по тарелкам. Льюису хотелось впиться ногтями в руку и расцарапать ее до кости, хотелось схватить нож, воткнуть его в шею Дики и посмотреть, как из него будет вытекать кровь.

— Я сказал, что у тебя уже привычка такая, подраться.

— Я слышал.

— Но ведь нужно отвечать, когда к тебе обращаются. Понятно? Ты же знаешь, что твой отец беспокоится о тебе, верно?

Джилберт наконец тоже заговорил, но голос его был тихим.

— Дики, все в порядке. Мы все держим под контролем.

— Ты это серьезно? — Дики громко расхохотался. — Да ради Бога, Джилберт, ты только посмотри на него!

Льюис молча встал и вышел из комнаты. Никто не шевельнулся.

— Итак, Элис, ты уже решила, какие цветы у тебя будут возле парадного входа? — спросила Клэр.

— Нет, — не унимался Дики, — простите меня, но так ведут себя невоспитанные дети. Ты не должен позволять ему вести себя так по-хамски.

Кит почувствовала, что быстро начинает краснеть.

— Замолчи! — крикнула она, понимая, что ее злость всем покажется странной. — Замолчи, ты просто ужасный! Почему ты не можешь оставить его в покое?!

Взрослые снисходительно посмотрели на нее. Клэр положила вилку и нож на тарелку.

— Кит, выйди из-за стола, пожалуйста, — сказала она, и Кит встала. Клэр снова взяла в руку вилку. — Это такой возраст… Она сейчас ужасно своенравная.

Кит вышла из гостиной и, хлопнув изо всех своих сил дверью, села на ступеньку, обуреваемая разными чувствами. Ее негодование и страх были невыносимы и делали ее беспомощной. Она не могла найти подходящих слов, чтобы высказать то, что думает. То, что она сделала, восприняли как выходку маленькой девочки, это совершенно не соответствовало тому, что она чувствовала. Она знала, что потом Дики побьет ее за это, и она тряслась от страха перед ним. На лестнице послышались шаги, и мимо нее прошел Льюис. Он был в пальто. Она подвинулась на ступеньке, чтобы дать ему пройти.

— Выше нос, — сказал он, и голос его прозвучал совершенно обычно, — это всего лишь званый обед. — С этими словами он вышел из дома.

Льюис так и не вернулся домой, Мэри все убрала и ушла, Джилберт и Элис, оставшись одни, сидели в гостиной. Чтобы нарушить тягостную тишину, Элис включила радиоприемник. Она не могла сказать ему, что не беременна. Просто не могла. Ей казалось, что она никогда не будет в состоянии произнести это.

— Элис, иди сюда, посиди со мной, — попросил он.

Она встала и села на пол у его кресла. Он очень нежно погладил ее светло-каштановые волосы.

— Выходит, не в этот раз? — спросил он.

Когда она подняла на него глаза, на лице ее читалось облегчение, потому что он сам понял это.