Исабель Альенде - Инес души моей

Страх охватил жителей Сантьяго. Нам казалось, что полчища дикарей уже переправляются через ров, лезут по стенам и обрушиваются на нас, как гнев Божий. Наши силы опять были разделены, ведь часть солдат находилась в северных поселениях, Педро де Вальдивия отсутствовал вместе с несколькими капитанами, а обещанное подкрепление так и не прибыло. Защитить золотые прииски и фермы было невозможно, поэтому люди покинули их и искали укрытия в Сантьяго. Женщины в отчаянии молились в церкви денно и нощно, а мужчины — все, включая стариков и больных, — приготовились защищать город.

На городском совете было решено, что Вильягра с отрядом из шестидесяти человек выступит из города, чтобы сразиться с индейцами на севере, пока они не дошли до Сантьяго. Агирре был назначен ответственным за организацию защиты столицы, а Хуан Гомес получил разрешение применять любые средства для получения сведений о планах индейцев, что означало право пытать всех подозрительных лиц. Стоны мучимых индейцев не добавляли спокойствия обстановке. Сколько я ни взывала к милосердию, объясняя, что с помощью пыток правды никогда не узнать, потому что несчастные признаются во всем, что хотят услышать палачи, все мои увещевания оказались тщетны.

Ненависть, страх и жажда мести были столь велики, что когда становилось известно о карательных вылазках Вильягры, ярость которого не уступала ярости дикарей, народ ликовал. Жестокими мерами Вильягре удалось меньше чем за три месяца подавить восстание, разбить индейцев и предотвратить их нападение на Сантьяго. Он заставил касиков заключить мирное соглашение, но никто не надеялся, что эта передышка в войне будет долгой. Единственная наша надежда была на то, что скоро возвратится губернатор с капитанами и привезет новых солдат из Перу.

Спустя несколько месяцев после военной кампании Вильягры городской совет отправил на север Франсиско де Агирре, чтобы он занялся восстановлением городов, пострадавших от руки индейцев, и поисками союзников. Но бравый баск воспользовался представившейся возможностью, чтобы дать волю своему порывистому и жестокому характеру. Он немилосердно нападал на индейские деревни, собирал всех мужчин, начиная от мальчиков и заканчивая стариками, запирал их в деревянные бараки и сжигал заживо. Так он едва полностью не истребил индейское население, и, как он сам рассказывал со смехом, после этого ему приходилось усердно сношаться со вдовами, чтобы восстановить численность деревенских жителей.

Я не буду описывать здесь подробности, потому что, боюсь, в этих страницах и так заключено больше зверств, чем может вынести христианская душа. В Новом Свете никто не стесняется проявлять жестокость. Да что я говорю? Такие жестокости, какие совершал Агирре, существуют по всей земле и существовали во все времена. Ничего не меняется, мы, люди, совершаем один и тот же грех раз за разом, бесконечное количество раз.

Это происходило в Новом Свете, в то время как в Испании император Карл V провозглашал новые законы, в которых утверждал, что индейцы — подданные короны, и предупреждал землевладельцев, что они не вправе принуждать индейцев к работе и карать их физическими наказаниями, что с ними следует заключать письменный договор и платить им твердой монетой. Более того, конкистадорам следует не воздействовать на индейцев силой, а по-доброму уговаривать их принять веру Христову и власть христианского короля, отдать свои земли и подчиниться новым хозяевам. Как и многие другие законы, написанные из добрых побуждений, эти предписания так и остались лишь на бумаге. «Кажется, наш король совсем раздружился с головой, если полагает, что это возможно», — сказал Агирре по поводу этих законов. И он был прав. Что делали испанцы, когда на их земли вторгались чужаки и пытались навязать свои обычаи и веру? Конечно же, бились с ними насмерть.

Между тем Педро удалось собрать в Перу значительное количество солдат, и он отправился в обратный путь по суше, следуя уже известным маршрутом через пустыню Атакама. Когда он находился в пути уже несколько недель, его нагнал гонец от ла Гаски с распоряжением возвращаться в Сьюдад-де-лос-Рейес, где в его адрес было выдвинуто огромное количество обвинений. Вальдивии пришлось передать командование отрядом своим капитанам и повернуть обратно, чтобы предстать перед судом. Несмотря на неоценимую помощь, оказанную королю и ла Гаске в борьбе против Гонсало Писарро и восстановлении мира в Перу, Педро был отдан под суд.

Помимо недругов-завистников, которых Вальдивия нажил себе в Перу, из Чили также приехали злопыхатели — специально, чтобы очернить его. Обвинений против него было более пятидесяти, но я помню только самые важные и те, что касались меня. Вальдивию обвиняли в том, что он стал именоваться губернатором без санкции Франсиско Писарро, который дал ему лишь должность заместителя губернатора; в том, что он приговаривал к казни Санчо де ла Оса и других ни в чем не повинных испанцев, например юного Эскобара, обвиненного из чистой ревности; а также в том, что он украл деньги у колонистов (причем умалчивалось, что практически весь этот долг был уже выплачен золотом с прииска Марга-Марга, как и было обещано). Кроме того, говорили, что Вальдивия завладел лучшими землями и тысячами индейцев, не упоминая, что он из своего кармана оплачивал некоторые расходы колонии, обеспечивал довольствием солдат, давал в долг без процентов и по большому счету выступал в качестве казначея Чили, распределяя собственные деньги, потому что он никогда не был скупым или жадным. К этому прибавляли, что Вальдивия наделил чрезмерным богатством некую Инес Суарес, с которой сожительствовал вне брака. Что больше всего меня оскорбило потом, когда я узнала все подробности, так это то, что эти подлецы утверждали, что я верчу Педро по своему усмотрению и для того, чтобы получить какую-нибудь милость от губернатора, надо платить комиссию его любовнице. Я пережила много тягот во время завоевания Чили и положила всю свою жизнь на то, чтобы основать это королевство. Не буду перечислять здесь все, что я создала собственными силами, потому что это записано в архивах городского совета, и если кто-то сомневается, может справиться там. Действительно, Педро наделил меня обширными землями, и это оскорбило людей недалеких и с короткой памятью, но я заработала все это вовсе не в постели. Мое состояние росло, потому что я управляла своим имуществом с крестьянской рассудительностью, которую унаследовала от матери, упокой Господи ее душу. «Расход должен быть меньше прихода» — вот в чем заключалась ее философия относительно денег: простая формула, которая никогда Не подведет. Как и все испанские дворяне, ни Педро, ни Родриго никогда не занимались ни управлением своим имуществом, ни торговлей. Педро умер бедным, а Родриго разбогател благодаря мне.