Сергей Ермолов - Добро пожаловать в ад

Жуткое впечатление произвели обгоревшие кости, куски черепа в кабине КамАЗа. Я смотрел на пепел, который еще недавно был человеком. Ехал водитель. О чем-то думал. Планировал, как жить дальше. Водитель, скорее всего, был убит первой же очередью. Сгорел дотла.

Стояли два часа. Подобрав раненых и убитых, столкнув в кюветы сожженные машины, колонна вновь двинулась.

Всякий раз, заставив боевиков отступать, солдаты надеялись, что смогут продвигаться быстрее. Но в Чечне надежды никогда не оправдывались. Спустя несколько километров мы могли вновь встретить сопротивление.

«Чечены» были осторожны и никогда не лезли напролом, подставляясь под огонь. Они всегда старались придумать что-нибудь неожиданное. Открытый бой не для «чехов».

Я чувствовал, что солдаты теряли уверенность в своих силах. Они стали молчаливы и разговаривали неохотно.

Дома, мимо которых мы проезжали, служили хорошим укрытием для засады, а одного выстрела из гранатомета хватило бы, чтобы разнести всех, кто ехал в грузовике.

Вертолеты сопровождения опять ушли далеко вперед. Не желая обнаруживаться, «чехи» часто пропускали «полосатых» над собой.

«Вертушки» с ревом пронеслись на бреющем над селом, сделали прощальный круг над колонной. Доведя нас до цели, они повернули в часть.

Колонна вошла в село и запетляла между домами. Машины, идущие впереди, двигались медленно, временами останавливаясь совсем. Все ждали засады.

До меня донесся раскат взрыва. Сразу же послышалась автоматная стрельба. Это нападение было подготовлено заранее. Боевики опять знали наш маршрут и устроили засаду в конечной точке, в очень удобном месте. Техника, скованная домами не могла развернуться и методично расстреливалась.

Я почувствовал несколько сильных толчков, но водитель продолжал выжимать из машины движение. БМП сползла в сторону, задела дерево и остановилась.

Я слышал треск ломающегося дерева и крики. И все это заглушали очереди. Звенели разбиваемые стекла.

Впереди и левее меня лежал в траве солдат. Я увидел, как пули еще раз прошли по его неподвижному телу. Этот срочник даже не успел вступить в бой.

У обороняющихся боевиков было очевидное преимущество. Солдаты, продвигающиеся вперед, должны были постоянно смотреть себе под ноги, опасаясь растяжек. Опасность минирования заставляла двигаться друг за другом, а «чехами» уже были пристреляны все важнейшие точки. В течение нескольких секунд они успевали сконцентрировать огонь из подвалов и с крыш в одно место. За каждым выступом стены мог поджидать «бородатый» с рассчитанным броском гранаты.

В бою цель видна редко. Приходилось вести огонь, не видя боевиков, просто по тому участку, где, возможно скрывались «чехи». Лучше попусту расстрелять патроны, чем потерять жизнь. Кто стреляет первым, тот умирает вторым.

Мне уже почти удалось подобраться к позиции чеченского пулеметчика , который продолжал расстреливать машины нашей колонны.

Я видел, как боевик стрелял длинными очередями, тщательно прицеливаясь. Он не выставлял ствол наружу, поэтому вспышку было невозможно заметить даже вблизи. С этой позиции вся вставшая колонна была видна, как на ладони, и «чех» методично расстреливал машины и укрывшихся за ними бойцов.

Я пролез в дыру в стене и, пробежав небольшой двор, попал в затемненное помещение, споткнулся и упал. Тяжело дыша, я поднял голову и увидел перед собой лицо молодого чеченца. Он сидел, прислоняясь к стене, его грудь и правая рука были забинтованы. Рядом с ним лицом вниз лежало прикрытое брезентом тело. Сверху через толстое деревянное перекрытие доносились оглушительные звуки длинных очередей. Какую-то долю секунды я и раненый смотрели друг на друга. Когда наступила пауза в стрельбе, «чечен» открыл было рот, чтобы закричать и предупредить, но в этот момент я проколол его горло ножом. «Чех» свалился набок. Из раны на бинты быстро потекли струйки крови.

Пробираясь через дом, я увидел дыру в потолке, к которой была приставлена лестница. Одну за другой я бросил в проем две гранаты и начал медленно подниматься наверх.

Я увидел боевика, пораженного осколком в живот. Он медленно опустился на колени, упал на доски. Пока не осела пыль, я добил его короткой очередью.

Я двинулся к пулемету и почувствовал удар по затылку. Моя голова начала как бы раздуваться и наполняться туманом. Я знал, что я падаю, но я не просто медленно падал. По мере того, как я падал, пол, казалось, отодвигался от меня, уходя вниз и сколько бы я ни падал, он все время был далеко от меня. А потом пол исчез, и я полетел в темноту.

Через какое-то время тьма исчезла, когда я открыл глаза. Я приподнялся и сел. Вытер затылок. Когда я отнял руку от шеи, то увидел, что она в крови. Справа от меня лежал «чех» и смотрел невидящими глазами. Вокруг было очень тихо. Я сидел очень долго, стараясь справиться с подступающей к горлу тошнотой.

Опять начали раздаваться очереди вокруг. Казались, что они приближались откуда-то издалека, становились громче и громче.

Рядом со стеной дома солдаты пытались перевязать раненого Пескова. Он был без куртки. На поврежденной ключице лежали красные тампоны. Бинты сбивались и сползали. Кровь капала на камни. Вверху взвыло, впереди разорвалась граната, Все бросились на землю, закрывая головы руками. Мокрая тяжелая кровью ватно-марлевая повязка сползла, обильнее потекла кровь, струясь по руке, по груди, скапливаясь на поясе. Песков уже не дышал: один из осколков гранаты пробил ему грудь под сердцем.

В это время Дорожкин прижал к лицу руки. Между его пальцами потекла кровь.

- Меня ранило в голову, - сказал он. – Меня не убило. Если пуля пробивает голову, тогда сразу конец. Рана едва ли опасная.

Солдат был оглушен и, не переставая говорить, отползал в сторону.

Раздался взрыв, и Григорьев слетел с выступа в стене. Около переносицы у него кровянилась дыра, из-за уха била кровь, а вместо левого глаза осталось пустое углубление.

Следующим взрывом меня опрокинуло на спину, и я ощутил, как тело разлетается на куски. Вскочил и начал ощупывать голову, грудь, не веря, что остался невредим. Рядом со мной поднялся на одно колено Ломакин и начал оглядываться по сторонам, на замечая, как из его распоротого живота вываливались внутренности.

Еще один выстрел из гранатомета мог накрыть оставшихся в живых.

Бежали через «зеленку», часто пригибаясь и посылая очереди в разные стороны.

Новиков, бегущий передо мной вздрогнул, попытался схватить воздух растопыренными пальцами и упал на спину. Я ощутил себя следующей целью и бросился на землю. Лежа рядом с Новиковым, я видел, как быстро из него вытекала кровь и на сухом песке из красной становилась серой. Страх словно парализовал меня, и я не осмеливался сдвинуться с места.