Алексей Кулаковский - Повести и рассказы

- За что?

- За смелость! Я за вами кинулся под огонь.

Виктор молчал. Не рассчитывая на постороннюю помощь, он угнетенно предугадывал свою дальнейшую судьбу: если ничего не случится до сумерек и он не истечет кровью, то вечером можно будет выбраться из этой воронки и в полный рост направиться в тыл на поиски медсанбата. Видимо, такую же надежду питал и сосед по воронке, он все время беспокойно поднимал голову и поглядывал в ту сторону, где еще недавно были наши позиции.

- Они сюда не должны?.. Правда, как вы думаете?

- Не должны, - согласился Виктор. - Наша артиллерия бьет. Слышите?

- Вот если бы "катюшу", хоть одну! - тяжело вздохнул юноша. - И где теперь наши "катюши"?

В воронке пахло сырой землей и горелой серой, похоже, бомба тут разорвалась недавно. Виктор прижался спиною к сыпучей стенке и присыпал землею раненое плечо. "Земля тоже лечит", - вспомнились ему слова, когда-то слышанные от покойного отца. Какое тут лечение, хоть остановить кровь - и то было бы большой помощью. Мучила жажда, до дурноты ныло и жгло в плече, да и во всей спине, усталость накатывалась неодолимо, и так хотелось закрыть хоть на минуту глаза. Виктор и сам не заметил, как заснул.

- А если начнут бить сюда из минометов? - спросил сосед. - Что тогда?

Но Виктор уже не слышал этих слов. Может, и еще что-то говорил парень, ждал совета или даже приказа от старшего по званию. Виктор лежал тихо и неподвижно, даже взрывы совсем рядом не разбудили бы его, если бы юноша вдруг не закричал от радости:

- Вот вам, черти!.. Вот вам!

Начали бить "катюши". Снаряды рвались на тех позициях, которые только что пришлось покинуть. С той стороны весь небосвод застилало густым серым дымом, перемешанным с сухим черноземом. Сразу же заглох вражеский пулемет, установленный на полевой дороге, утихли грохот и лязганье "тигров" и "пантер", которые еще минуту назад утюжили наши окопы.

"А как же они?.." - вдруг подумал Виктор. Встала перед глазами траншейка перед дорогой, и в ней наши бойцы... Большинство из них - раненые. Им было разрешено пробираться в тыл, но вражеский пулемет на дороге заслонил отступление. У всех ли хватило силы и отваги, вот как у этого юноши, сделать последнюю попытку спасения - кинуться в огонь? А может, некоторые и остались в той траншее?.. Кто сообщит об этом нашим наводчикам? Кто вообще знает об этом?..

Залпы вдруг громыхнули ближе. Осколки со свистом и горячим шипеньем пролетели над воронкой. Юноша прижался к земле, испуганно затих.

- Что это? - прошептал с тревогой и отчаянием.

Не успел Виктор что-нибудь сказать, как залп повторился, и свои снаряды разорвались уже совсем близко от воронки. Юноша зажал уши, потом неуверенным движением стал засыпать себя землей.

"Ничего это не поможет", - хотел было сказать Виктор. И вдруг затревожился сам, снаряд "катюши" может угодить прямо в воронку. Прочь такую мысль - под своим огнем нельзя умереть!..

- Что это такое? - снова как из-под земли послышался приглушенный, с нотками дикого отчаяния голос юноши. - Что за несчастье?

- Они же не знают, что мы тут! - сказал Виктор. А сам подумал: "Лопухи наводчики!", невольно вспомнив, как когда-то он дал артиллеристам совершенно точные координаты, а они ударили по траншеям своего же взвода.

Из сыпучей земли торчал только нос юноши, желтый, сухой и будто дрожащий. Если и опалит осколок, так только нос, но этого вряд ли надо бояться: воронка глубокая. Разве вот только наводчик видит эту воронку и думает, что тут засел враг. Он может постараться накрыть этот "объект" прямым попаданием. Тогда спасения не жди.

Использовав короткую передышку, юноша живо разгреб землю и выскочил из воронки. Куда он пополз, Виктор не заметил. И не осудил его: вырваться из зоны огня - по существу, правильное решение. Правда, он, видно, не подумал, что бросает раненым товарища, но это можно списать на неопытность.

Вскоре снова ударила "катюша". Успел ли парень спастись?.. Остались ли живыми ребята из взвода?..

Эти вопросы часто задавал себе Вихорев. Думает об этом и теперь, подъезжая к деревне, где живет его семья. Уже почти не слышно заливистого лая собаки из одинокого лесного хуторка, хотя еще недавно он гулко разносился по лесу. Лес кончается. Впереди, в ночном сумраке, едва заметно белеет полоса горизонта, но видится она голой, пустынной. И чуть заметная в скупом свете луны полевая дорога ведет, казалось, в эту пустыню, больше там ничего нет. Возможно, и деревни нет. Напрасно не остановился в сторожке, не расспросил.

Беляк сначала сбавил галоп, а потом перешел на обыкновенную, нестроевую рысцу. Он часто нагибал голову, будто желая понюхать землю и увериться, что под ним настоящая и нужная дорога. Нигде никаких примет жилья не было видно, и удивляться этому не время. Это же не мирные дни, когда даже какой-нибудь запоздалый огонек в окне мог дать ориентир на десяток километров. Теперь если кто и зажигает свет, то при затемненных окнах.

Тревога коня вскоре передалась и Виктору: неужели не та дорога? Неожиданно вспомнил, что перед Бобровкой должна быть песчаная, всегда светлая горка. С подлесной стороны она заслоняет деревню, которая стоит в низине, тянется вдоль берега здешней тихой реки Битюг. На той песчаной горке когда-то стоял ветряк, махал крыльями, молол людям зерно.

Не видно пока ничего на фоне белой полосы, но Беляк начинает сбавлять скорость, чаще дышать. Почему? Похоже, тут подъем. Может, та самая горка?

Спустя некоторое время белая полоса горизонта заметно расширилась. Беляк побежал резвее, однако никакой мельницы у дороги Виктор не увидел. И горки тоже. Перед светлой полосой впереди, до которой, конечно, не доедешь, немного левее затемнела в легком тумане низина. Если это та самая низина, что должна быть за горкой, которую они незаметно миновали, значит, туман поднимается от реки. Там и притулилась деревня Бобровка, название которой пошло, видимо, от бобров, что водились тут, в Битюге. Только где ж это мельница? Может, не ту горку преодолел Беляк и теперь спускается не в ту низину?

Легкий встречный ветерок повеял прохладой на вспотевший лоб Виктора, на волосы под пилоткой. Дышалось глубоко, свежо, в чистом воздухе ощущалась речная влажность. Сколько времени побыл тогда Виктор в Бобровке? Однако теперь с влажным ветерком пришла уверенность: это та самая река, что протекает чуть ли не у самого огорода, где стоит пятистенка с боковушкой, в которой поселилась эвакуированная учительница Галина Васильевна.

Луну закрыло облако: потом она совсем спряталась за тучу, наверно большую, чуть ли не обложную. В низине, как казалось Виктору, все больше и больше сгущался мрак. Снова явилась мысль, что примчался он совсем не туда, и придется ждать рассвета, чтобы найти нужную дорогу.