Алексей Кулаковский - Повести и рассказы

- Подстелить? - будто переспросил командир роты. - Что нам подстилать или настилать? Шинель-горемыку! Она у нас и подстилка, и одеяло, и подушка все вместе! Еще и свисать будет с этой лавки.

- А что телочка тут у меня, вы же знаете, - добавила хозяйка. - Куда ее деть? В хлевушке тоже ваши спят.

- Выращивай, расти телочку! - похвалил командир роты. - Надо, чтоб у тебя коровка была! Никому она тут не мешает!

- Она больше под кроватью, как котенок, - заметил старшина роты. Я впервые услышал вблизи его голос и удивился, что он такой тонкий, будто женский, к тому же - гнусавый.

Хозяйка окинула хату вялым, равнодушным взглядом, увидела, что телушка лежит как раз под той лавкой, которую командир отводит мне, и простодушно пояснила:

- Она и возле умывальника порой любит полежать, хоть там и сыровато. Только под стол не лазает, так как их обувка дегтем пахнет. - Чуть заметным кивком она показала на писарей.

- Ну что вы, дегтем, - возразил старшина роты. - Вакса у нас есть!

- Еще хуже, чем деготь! - заметил командир роты и весело засмеялся. Оба писаря тоже засмеялись.

Я не оспаривал предложения командира насчет места моего ночлега, знал, что это приказ, а не предложение. Догадывался и о том, что если бы начал возражать, то старшина роты пустил бы в ход свои гнусавые насмешки: почему-то мне представлялось, что он способен на это. Писари поддержали бы его, а тогда командир роты обязательно настоял бы на своем. К тому же мне показалось, что в сравнении с моими казарменными условиями эта лавка возле умывальника, хоть и узкая и с телкой под ней, будет все же более комфортабельна. Там я спал на верхних нарах среди пожилых бойцов, которые ночью здорово зажимали меня и оба громко храпели на разные голоса. Несколько ночей я мучился, пока приноровился и стал сам так храпеть, что заглушал храп соседей.

* * *

Старшина роты, сверхсрочник по фамилии Заминалов, был человеком уже не молодым и, как я потом узнал, семейным, хотя это не помешало ему с первых дней размещения роты в этой деревне приглядеть себе молодуху и пристроиться к ней на постой. Неказистый с виду и маловат ростом, Заминалов имел все же довольно внушительный вид: ходил всегда чисто выбритый, аккуратный, подтянутый, носил комсоставский ремень, полевую сумку и даже портупею, которая по уставу не была ему положена. Лицо у него всегда свежее, щеки розовые, будто только вернулся с отдыха. Гимнастерка чистая и даже со складочкой на рукавах от недавнего глажения. И воротничок белый, накрахмаленный. Все знали, что содействовала этому его квартирная хозяйка, но в то время никто никого не упрекал за это - скорее могли позавидовать.

Хороший уход, удовлетворение одеждой и амуницией создавали и хорошее настроение: Заминалов никогда не был хмурым, всегда весело и хитровато улыбался, с бойцами, с писарями и даже с командирами разговаривал одним и тем же снисходительным, несколько насмешливым, будто недоверчивым тоном. Порой ни с того ни с сего вспоминал какую-нибудь старую песенку и начинал тихонько и гнусаво напевать ее. Любил декламировать популярное в то время:

Жди меня, и я вернусь.

Только очень жди...

Его тонкий, гнусавенький голосок звучал тогда с немалой долей лиризма и даже искренности.

На другой день после того, как я перебрался из казармы в штабную хату, Заминалов, как только вошел в штаб, обратился ко мне:

- Ну, как спалось на новом месте?

Я полушутливо ответил, что, наработавшись в лесу, заснешь хоть на голом полу.

- Храпел замстаршина! - вдруг заявил пожилой писарь, не отрываясь от своих бумаг. Я не услышал злобы в его голосе, но, когда глянул на одутловатые щеки писаря, понял, что человек не шутит, а действительно либо обижается на меня, либо предупреждает, чтобы я больше не храпел.

- И сильно храпел? - усмехнувшись, переспросил старшина.

- Очень! - подтвердил пожилой писарь.

- Так, может, и теленок испугался такого храпа, - пошутил старшина, - и не подошел к умывальнику?

Пожилой писарь не поднял головы на эти слова, а младший весело засмеялся и сказал:

- Теленок не испугался!.. Всю ночь пролежал под лавкой. И теперь там!

Заминалов, не утрачивая иронично-язвительной мины на своем чисто выбритом лице, сначала глянул на пестрого теленка, который, подогнув под себя ноги, лежал под лавкой, потом перевел взгляд на меня. Ткнув пальцем в сторону писарей, гнусовато, но довольно грозно промолвил:

- Вот я поставлю вас в наряд на доставку дров, тогда будете лучше спать и не услышите чужого храпа!

Пожилой писарь смолчал, а младший спокойно заметил:

- Ну и что? Хоть свежим воздухом подышим!

- Подышите! - подтвердил Заминалов и снова посмотрел на меня, будто ожидая поддержки.

Я ничего не сказал, однако сообразил, что старшина догадывается, как болят сегодня мои плечи и руки от того лесного воздуха: вчера мы не только пилили и рубили сухостой, но и носили дрова на себе в деревню.

Пришел в штаб командир роты. Не пришел, а прибежал, какой-то растерянный, помятый, будто спал в одежде. Даже полевые погоны на гимнастерке были мятые, переломанные в нескольких местах. Старшелейтенантские звездочки едва держались вдоль и посредине красной полоски. Некоторые уголки заметно отогнулись и торчали острием вверх. В сравнении со старшиной роты командир выглядел совсем не солидно, однако писари поднялись и стояли до того времени, пока он не догадался махнуть им рукой. А догадался не сразу - все еще забывал, что он военный, командир роты, а не главный агроном МТС. В первый момент ему показалось, что писари встали просто для того, чтобы распрямить спины.

- Хлеб у вас есть? - обратился он к старшине.

- Нету, - ответил тот довольно равнодушно и даже не тронулся с места, видимо, тоже почувствовал перед собою штатского человека.

- Чем будем кормить людей?

- А тем, - еще с большим спокойствием ответил старшина. - Кто припрятал что-то из вчерашнего пайка, тот поест, а кто не запасливый, тот похлебает теплого кулеша без хлеба.

- Как это без хлеба? - крикнул командир роты, да так крикнул, что оконные стекла зазвенели. Писари снова вскочили, а теленок испуганно выскочил из-под лавки и подался под кровать. Заминалов глянул исподлобья на командира и на всякий случай сдвинул каблуки добротных новых сапог, хоть и кирзовых, опустил по швам руки. Командир действительно был в степени такого возбуждения, которого я даже не подозревал в нем.

- Чтоб к обеду был хлеб! - сурово приказал он. - Ясно?

- Ясно, ясно, - ответил старшина. - Но на чем привезти?

- На самолете, - не снижал тона командир, - на паровозе, на себе... Думай, но чтоб люди без хлеба не оставались! Сам проверю!

- Что с ним случилось? - дивился старшина, когда Сухомятка вышел из хаты. - Наверно, оттуда позвонили, - и показал почему-то на потолок хаты, а не в ту сторону, где находился штаб полка. Примолк на минуту, задумался.