Франсиско Голдман - Скажи ее имя

Этот разговор с Лолой состоялся в канун Нового года в нью-йоркском баре на Ладлоу-стрит. Она все еще писала докторскую в Йеле и по-прежнему, как в те времена, когда Аура была еще жива, постоянно ездила в Нью-Йорк на автобусе, чтобы повидаться с Берни Ченом, аспирантом в Корнелле, своим официальным женихом. Однажды, пятью годами ранее, когда в самом начале наших отношений с Аурой я впервые увидел Лолу, она отвела меня в сторону и выдала продиктованное избытком алкоголя предупреждение: если Хуанита одобрит тебя, то Аура будет с тобой. Но если окажется, что мать против, — Лола молча покачала головой, — то ничего не выйдет. Ты ведь понимаешь это, правда?

Ты хочешь сказать, что, если мать Ауры не захочет, чтобы мы были вместе, она сможет нас рассорить? — спросил я.

Хуанита обладает какой-то сверхъестественной властью над Аурой, ответила Лола. Такое ощущение, что она умеет метать громы и молнии прямо из Мехико.

Я встречаюсь с Хуанитой через несколько недель, ответил я. И ты не поверишь где: в Лас-Вегасе.

Лола постаралась приободрить меня. Как только Хуанита увидит, как Аура счастлива с тобой, сказала она, все будет в порядке, ведь, в конце концов, для Хуаниты нет ничего важнее счастья дочери.

С отлучением Кати отпала необходимость оплачивать ее счета, и появилось больше денег на образование Ауры. Аспиранту по сравнительному литературоведению нужно было свободно владеть тремя языками, поэтому следующие три лета Аура провела в Европе, дважды ездила в Париж учить французский, и один раз в Кембридж прослушать курс по английской литературе. За свою жизнь Хуанита и Родриго всего несколько раз пересекали границу Мексики, они изредка ездили в Техас на машине и однажды были в Белизе. Проявить благодарность, достойную жертв, принесенных ее матерью, было невозможно, но Аура все равно старалась. Круглосуточная дочь матери-одиночки — так писала о себе Аура в дневнике. Аура настойчиво называла Хуаниту матерью-одиночкой, поскольку из-за постоянных разъездов Родриго та вынуждена была справляться со всеми делами сама. Даже когда она не могла полностью разобраться в мучивших ее предчувствиях, Ауру часто охватывало глубокое беспокойство за мать. В будни она всегда торопилась из университета домой и сменяла у плиты домработницу Урсулу, чтобы приготовить себе и Хуаните обед, старалась выманить мать из кампуса, чтобы та провела пару лишних часов с дочерью, а не торчала в ресторанах или кафе с преподавателями или коллегами, ведь Аура знала: во время этих застолий мать зачастую не способна отказаться от рюмки-другой текилы, особенно если остальные тоже выпивают. Как и мать, Аура толком не умела готовить — прежде чем отправиться восвояси, ужин им делала Урсула, — но начала учиться по английской книжке рецептов кухонь мира, приобретенной по сходной цене на развале в книжном «Ганди». Чуть ли не каждый день она шла в продуктовый «Суперама» со списком нужных ей ингредиентов. Ауре нравилась рыба, потому что та считалась полезной и быстро готовилась, но названия рыб в ее кулинарной книге отличались от наименований морепродуктового отдела супермаркета. Также большая часть рыбы была слишком дорогой, но в магазине было полно запакованного филе «пунта-де-вента» по вполне приемлемой цене. У нас сегодня «пунта-де-вента», ма! — радостно сообщала она матери по телефону, звоня, чтобы поторопить ее из университета, и когда бы Хуанита ни спросила: «Опять?», Аура уверяла ее, что в этот раз приготовила рыбу совершенно иначе: жареную, запеченную, в томатном соусе веракруз или даже масляном меньер.

Однажды Хуанита сказала: Аура, милая, не нужно каждый день покупать «пунта-де-вента», я дам тебе денег на что-нибудь посвежее, мы можем себе это позволить. Аура сконфуженно спросила: почему? Хуанита поинтересовалась, не считает ли Аура случаем, что «пунта-де-вента» — это сорт рыбы? Конечно это рыба, сказала Аура. Погоди, нет? А что же это? И мать объяснила, что «пунта-де-вента» в супермаркете называют любую уцененную рыбу, которую нужно срочно распродать из-за истекающего срока годности. О-о-о! Когда они обе отсмеялись, Хуанита сказала: ox, mi amor , не нужно готовить для меня каждый день. Повисла тишина. Аура спросила: ты хочешь сказать, чтобы я больше вообще не готовила для тебя? Hija, ответила Хуанита, это ежедневное мотание между домом и работой только для того, чтобы поесть, просто убивает меня, чертовы пробки! Аура издала короткий смешок, подхваченный вымученным хохотом матери, в итоге обе снова рассмеялись, но уже не так залихватски. Hija , родная моя, Хуанита попыталась смягчить ситуацию, ты слишком много на себя взвалила: походы по магазинам, готовка. Ты можешь сберечь столько времени. Разве тебе не приятней будет обедать с друзьями?

Все мы иллюзия, как-то раз заметила Хуанита в ходе другого разговора, описанного Аурой в дневнике.

Никто из тетушек Ауры не был на самом деле их семьей. Не по крови. Липовая или выдуманная семья, семья-протез — так называла их Аура.

И что мне с того? — спросила Аура. Мне должно стать легче от того, что я иллюзия?

Мы обе, не только ты, ответила мать. Наслаждайся этим и будь благодарной, вместо того чтобы все время пререкаться.

Кого Хуанита имела в виду? Своего мужа, или обоих своих мужей, быть может, она считала съемными протезами всех мужей на свете, отстегивающимися частями иллюзорной семьи? И только отношения матери и дочери были реальными в этом мире?

Когда я читал в дневнике Ауры о месяцах, прошедших с нашего знакомства, о ее возвращении из Брауна в Мехико и поездке на Рождество в Гуанахуато, мне было странно не видеть даже упоминания о себе среди привычной толпы ее близких: дядей, Мамы Лоли, Вики Падилья, крестных и по совместительству преподавателей Ауры, Фабиолы — всех, с кем год спустя я встречу Рождество в качестве нового, зрелого бойфренда Ауры из Нью-Йорка. Босс Хуаниты, по прозвищу Драматург, тоже приехал на Рождество в Гуанахуато. Когда ему было чуть за двадцать, он написал что-то вроде пьесы — «Разгневанного Молодого Мачо», которую до сих пор периодически ставили в мексиканских университетах. Еще в колледже Герника Аура сыграла в этом спектакле молодую, бойкую, но безжалостно угнетаемую жену главного героя. «Мне не нравится вынимать пули из собственного тела, черт возьми!» — так звучала одна из ее реплик, в минуты настоящего или притворного горя ставшая любимой присказкой всех женщин в доме Ауры, включая Урсулу. В свои пятьдесят Драматург был главой отделения гуманитарных наук, одним из самых влиятельных людей в университете. Вскоре после студенческой забастовки, вынудившей Ауру уехать в Остин, Драматург назначил Хуаниту секретарем-администратором своего отделения — тоже очень значительная, самостоятельная должность. У Хуаниты появился собственный кабинет этажом ниже, две секретарши и приличная зарплата. Это был умный, хотя и неожиданный ход — нанять Хуаниту. Никто лучше нее не разбирался в лабиринтах и хитросплетениях бескрайней университетской бюрократии; не было ни одного сотрудника факультета, клерка, охранника или водителя, с которым Хуанита не была бы на короткой ноге. Она могла пойти другим путем, став ответственным представителем университетского профсоюза; ей дали понять, что она была бы крайне полезна в этой роли. Но сердцем и душой Хуанита принадлежала профессуре, была привязана к педагогическому и исследовательскому факультетам, помогшим ей выжить, когда она только приехала в столицу с маленькой дочкой на руках. Университет принял Хуаниту в свои объятия подобно городу-государству эпохи Ренессанса, дабы вырастить из подкидыша знатную даму, всеведущую властительницу его стен.