Франсиско Голдман - Скажи ее имя

В любом случае, написала Аура у себя в дневнике, она уже слишком взрослая, чтобы называть Драматурга «дядей». В свое первое утро в Гуанахуато она отправилась прогуляться, чтобы по просьбе матери купить на рынке подарок для Драматурга — Аура выбрала резную деревянную подставку для ручек — и цветы для вечеринки в его честь, которую собирались устроить в доме матери тети Вики, где они остановились на праздники. Карлота Падилья была одной из последних оставшихся в живых звезд золотого века мексиканского кинематографа, теперь она в основном играла бабушек или старых мудрых служанок в телесериалах. Тетушка жила в Мехико, но ей принадлежала отреставрированная гасиенда на окраине Гуанахуато, походившая на монастырь колониальной эпохи, переделанный в пятизвездочный отель с примыкающим к нему старым огороженным фруктовым садом и бассейном. Аура чувствовала себя абсолютно счастливой, выполняя это партийное поручение, она восхищалась колониальной архитектурой и крутыми склонами гор, окружавших город. (Она любила цитировать слова пьяного доктора Вихиля из «У подножия вулкана» [20] «У подножия вулкана» (1947) — роман английского писателя Малькольма Лаури. : «Гуанахуато располагается в кольце крутых, живописных гор» [21] Перевод В. Хинкиса. .)

Я купила цветы (у миссис Д.) и, вернувшись домой, обнаружила там Драматурга, распивающего с матерью текилу, начался алкогольный марафон, который закончился кошмарно. Разговоры. Похвалы — искренние и лживые. Обед. Мясо. Я воздержалась. Текила. Мне — чай со льдом. Я доела и вышла из-за стола; я танцую одна в уголке, смотрю телевизор. Еще текила — матери и ее собутыльнику. В ходе ожесточенного политического спора муж матери занимает неожиданную позицию. Приезжает другой драматург, он ехал из Гвадалахары специально, чтобы встретиться с Драматургом. Еще текила. Мать начинает затрагивать очень болезненные темы. Настолько, что, уезжая, драматург № 2 прошептал мне: «Следуй своему предназначению!» А есть ли оно у меня? Мои нервы на пределе. Я хочу приступить к докторской, поехать в престижный университет, писать, учиться, работать, жить. Мой крестный чудесен. Он только и делает, что льстит мне. Не думаю, что верю ему. Как было бы здорово, будь хоть половина из того, что он говорит обо мне, правдой! Он в стельку. Как и моя мать.

Что же это были за болезненные темы, mi amor ? Может, очередная издевательская дискуссия о том, как глупо ехать изучать латиноамериканскую литературу в университете гринго? Разве Хуанита растила и готовила Ауру не к тому, чтобы та училась за рубежом? А теперь не хотела ее отпускать. Хуанита панически боялась остаться без Ауры, боялась остаться одна, замужем за человеком, который больше не любил ее и не собирался ей помогать, потому что единственное, чем можно было ей помочь, — это любить ее. Этот страх она передала дочери, самый тяжелый багаж, привезенный Аурой с собой в Нью-Йорк. Аура не могла любить отчима, если он даже не пытался сделать ее мать счастливой. Она понимала, что в этом была не только его вина, но ее заботило исключительно счастье матери.

Почему ты позволил мне расти без отца? — спросила Аура в ресторане Гуанахуато, увидев его впервые за семнадцать лет; ее щеки пылали. Почему ты ни разу не ответил на мои письма? Пока все идет нормально, сказала она сама себе, я не расплакалась. Но затем заревела. Она опустила голову на сложенные на столе руки и рыдала, а отец пересел на соседний стул, положил ладонь ей на спину и недоумевал, зачем ему эта пытка и зачем она ей, и зачем вообще жить, если жизнь в конце концов оказывается таким дерьмом. Так они и сидели: отец в измазанных грязью штанах и рыдающая дочь, которую он не видел целых семнадцать лет.

Конечно, она не могла не заплакать. А он сказал то, что должен был сказать, положив руки на стол, он произнес оправдательную речь, по всей видимости, отрепетированную им в машине по пути из Сан-Хосе-Такуая: я считал, что у тебя должен быть один отец, hija. После того как мы с твоей мамой расстались, и она вышла за Родриго, я хотел, чтобы ты считала его своим отцом и любила его. Я думал, так будет лучше для тебя. Нехорошо ребенку иметь двух отцов. Конечно, я продолжал любить тебя и всегда скучал по тебе.

Спасибо, пап, сказала она. Я тоже всегда любила тебя и скучала по тебе.

Но спасибо за что? Чем дольше она впоследствии рассуждала об ответе отца, тем сильнее расстраивалась и злилась. В тот день ей показалось, что ее настоящий отец был умным, чувствительным, но неполноценным человеком, обитавшим в этом мире так же, как она, все время стремясь попросить прощения за свое существование. Все в нем: от кроткого взгляда, тихого голоса, обходительности, до загадочной грязи на брюках — наполняло ее жалостью. Она была уверена, что в связке «отец-дочь», любя и дополняя друг друга, им было бы легче жить. Но эта важная и столь необходимая обоим часть их существа была у них отобрана. Именно этот человек должен был быть ее отцом.

На следующий день после Рождества, попрощавшись с Фабиолой и кланом Эрнандесов и вернувшись от Мамы Лоли к дому Падилья, Аура поднесла было ключ к замку, когда огромная входная дверь содрогнулась в своей раме, будто от подземного толчка, затем послышалось металлическое клацанье внутри замочной скважины, и ручка двери бешено завращалась. Она подождала немного, вставила ключ, повернула его и распахнула тяжеленную дверь: внутри в мраморной прохладе вестибюля стоял Эктор, ее отец, выглядел он растерянным, спутанные седые волосы спадали на лоб. Его руки дернулись в сторону двери, которую Аура отпустила, и та закрылась. Они посмотрели друг на друга, расцеловались в обе щеки, несколько неловко обнялись, обменялись поздравлениями, и Аура сказала: вот это сюрприз, па, что ты тут делаешь? Он был одет точно так же, как тогда, — тот же костюм, она была в этом совершенно уверена, только без галстука, но Эктор выглядел постаревшим, будто прошло не четыре года, а целых десять лет. Он казался осунувшимся и изможденным. У меня никак не получалось открыть дверь, криво усмехнувшись, сказал он. Вики сообщила мне, что ты здесь, продолжал он, и я решил заехать поздороваться, да, но мне, к сожалению, уже пора, я как раз уходил, когда ты пришла.

Все в порядке, па, ответила она, счастливого Нового года. От замешательства ее голос прозвучал равнодушно. Взаимно, hija, сказал он, надеюсь, Новый год принесет тебе счастье, которого ты заслуживаешь, — и он снова наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, а затем сказал: прости, Аура, но эта дверь с каким-то секретом, ты не поможешь мне? Она открыла дверь, одновременно нажав на ручку и повернув боковой замок, и сказала: да, это непросто, па, — надавив на дверь обеими руками, она распахнула ее и придержала одной рукой, улыбнувшись и слегка поклонившись в знак того, что он может идти; казалось, он не заметил этого поклона, когда, поблагодарив ее, выскочил за дверь, словно птичка из опостылевшей клетки.