Франсиско Голдман - Скажи ее имя

Как и всю прошлую зиму в Нью-Йорке, я продолжал чувствовать себя героем немого фильма, где все было черно-белым и пугающим. Я пошел в бар «Ле Сюлли», в котором любили зависать знакомые мексиканцы, осевшие в Париже, но никого не узнал и одиноко сидел в углу, заказывая выпить еще и еще. Все замелькало. Их кожа, лица и руки, как леденец со слизанными полосочками. Радиоактивные глаза. В каждом лице что-то крысиное. Люди потирают руки, поджимают губы и обмениваются взглядами. Подобно скульптуре Родена, уткнувшись лицом в ладони, плачет мужчина. Отблески пламени в зеркалах, и весь бар словно тает, как целлулоидная пленка; я расплатился и вышел наружу, чтобы пройтись.

Я поехал в Париж, чтобы побывать в психиатрической лечебнице «Ла-Ферт», ставшей прототипом психбольницы из незавершенного романа Ауры «Психиатрическая клиника». Чтобы поближе познакомиться с «Ла-Ферт», мы с Аурой планировали приехать сюда весной 2008-го. С тех пор прошел почти год. Я чувствовал, что должен сделать это для Ауры, ради ее недописанного романа. То, что было мне известно о «Ла-Ферт» от Ауры, я дополнил собственным исследованием. Я знал, что это очень французская экспериментальная психиатрическая лечебница, где в романе Ауры должен был работать психоаналитик Марсело Диас Мишо. «Ла-Ферт» находится в замке XVII века, здесь бок о бок живут пациенты, врачи, медсестры и другие сотрудники. На кухне врачи режут петрушку рядом с психами, шинкующими лук. Предполагается, что пациенты «Ла-Ферт» не знают, кто из них больной, а кто врач, и т. п. Как я понял, даже психоаналитик не всегда знает, разговаривает он с пациентом или с другим законспирированным психоаналитиком.

Прошлой осенью, в конце первого семестра писательской магистратуры, Аура отправила письмо бессменному директору клиники, восьмидесятисемилетнему доктору Оливье Арно, и попросила разрешения приехать. Спустя два месяца она получила ответ: обычный коричневый конверт с нашим бруклинским адресом, выведенным зелеными чернилами печатными буквами, а внутри, на обычном листе бумаги, без фирменного бланка тем же почерком и той же зеленой ручкой — несколько строк с приглашением посетить «Ла-Ферт». Но вместо подписи доктора Арно на письме стояло имя Софи Деонарин. Была ли она секретарем Арно? — никаких указаний на то, кто она такая, не наблюдалось. Почерк был странным, словно кто-то трясущимися руками старательно выводил каждую букву алфавита, слагая их в витиеватую проволочную нить. Возможно ли, что Софи Деонарин — пациентка, без спросу ответившая на корреспонденцию доктора Арно? Подобное предположение вызывало у нас нервную дрожь.

В тот раз мы бесплатно жили в подвале без окон в Доме Мексики, потому что мой приятель Хуан Риос пригласил меня выступить на вечернем писательском семинаре, который он вел в Мексиканском институте культуры. Одной из студенток была молодая француженка, Полин, прожившая несколько лет в Эквадоре, работая в организации, пытавшейся спасти вымирающий вид андского медведя. Она была аспиранткой и участвовала в семинарах, чтобы подтянуть испанский. После семинара мы все пошли перекусить и выпить, и когда Аура и Полин разговорились, произошло совпадение, которое могло бы показаться писателю, особенно такому юному, как Аура, пророческим. Словно вселенная столкнула их, чтобы книга Ауры вышла в свет. Оказалось, что двадцать пять лет назад, когда Полин была еще ребенком, ее мать работала в «Ла-Ферт». Даже первые воспоминания Полин были о ее детстве, проведенном в клинике.

Позднее я нашел в дневнике Ауры запись об этом разговоре с Полин. Психи могут казаться вполне нормальными, записала Аура, но только некоторое время. Как, например, пациент, который давал матери Полин список необходимых покупок, когда та отправлялась в город. Она сохранила один из списков в качестве сувенира, и Полин видела его: газета «Ле Монд», трубочный табак, батарейки, консервированная вишня, сперма…

Утром в воскресенье я сел на поезд до ближайшего к «Ла-Ферт» города. Напротив меня вместе с родителями ехал маленький мальчик в костюме Человека-паука. Я тоже должен был так одеться, подумал я. Может, завтра так и сделаю. На мгновение мне показалось настолько естественным и разумным одеться Человеком-пауком, что я даже испугался.

На вокзале я задержался у газетного киоска и на своем третьесортном французском попытался выяснить у работавшей там престарелой дамы, где взять такси до «Ла-Ферт». Ее ответ был невероятно длинным, и я не понял ни слова. Высокий чернокожий юноша, покупавший газету, повернулся ко мне и сказал по-английски с карибским акцентом: она говорит, что вам не нужно такси. Из «Ла-Ферт» приезжает фургон. Вам надо только позвонить. Вы ведь хотите попасть в клинику, не так ли?

У дамы из газетного киоска была открытка с напечатанным на ней телефоном «Ла-Ферт». Парень сделал мне еще одно одолжение и позвонил туда с моего мобильника, он сказал: они приедут за вами в час дня. Вы должны ждать перед станцией. Голубой автофургон.

Было почти одиннадцать утра. Я прогулялся по городу, зашел в церковь, а затем спустился к реке.

Психоаналитик, сидя в кресле, видит нового пациента, впервые входящего в его кабинет, с минуту наблюдает за ним и говорит: ох, а вы ведь не здесь, не так ли? Вы все еще в саду.

Я вычитал этот анекдот в очерке доктора Оливье Арно, вышедшем на английском. Большинство личностей, писал Арно, зациклены на одной точке, которая удерживает их от распада. Но у шизофреников много таких точек, они распределены по пространству, поэтому их личность не ограничена телом или местом, где это тело находится в данный момент. Психиатры и психоаналитики «Ла-Ферт», благодаря знаменитому методу Интуитивной Поэтической Диагностики, умеют определять подобные состояния с первого взгляда. Психоаналитик из байки Арно смог увидеть, что пациент, хоть и зашел в кабинет, на самом деле пребывал в саду, или на пляже, или где-нибудь еще, на расстоянии века или нескольких лет от нас.

Собственно, метод «Ла-Ферт» заключается в том, чтобы вести себя с психическими больными, шизофрениками и пациентами с тяжелой депрессией как с обычными людьми, которые, несмотря на прием препаратов, могут реагировать на собеседовательную терапию и участвовать в жизни общества: заниматься будничными делами, учиться и т. п. Основная цель, как выяснил я, — попытаться сфокусировать такого пациента на одной из самозакрепляющихся точек — якоре, чтобы среди хаоса других точек пациент был в состоянии ухватиться за якорь, или как минимум имел такой шанс. Это не лечение, но метод может уменьшить страдания и подарить пациенту моменты небывалого умиротворения и даже человеческого счастья. Я представил себе: тонкая и хрупкая, как барабанная перепонка, сеть, искусственно умиротворенная душа, искусно привитая в центр вихря галлюцинаций, боли, потерянности и страха. Мне понравилась идея, этакий отголосок детской сказки, где эльфы-сапожники появляются по ночам, но вместо новых волшебных туфель мастерят новое «я» или душу. Во что превратила бы эту идею Аура, столкнись она с ней? Когда Марсело Диас Мишо впервые увидел Ирму, домработницу Хулиеты и ее маленькой дочки Алисии, что такого он заметил, что попытался увезти Ирму во Францию и поместить в «Ла-Ферт»? Может ли отблеск души или личности Ауры оказаться во мне? Не может ли он уже быть во мне, и смогут ли они разглядеть это?