Павел Антипов - Дипломная работа

— Угомонитесь, как же вы не видите, что пирог не один? Пирогов два!

— Как два?

— А очень просто. Вы заметили пирог материальных благ, а пирог, который нельзя пощупать, вы не разглядели. Разве вы не видите, что про программистов, строителей, рядовых банковских служащих никто ничего не знает, им не присылают письма с благодарностями, не мечтают стать похожими на них, о них не пишут, наконец! Пирог известности и всех прелестей, которые с ней связаны, у представителей нетворческих профессий совсем небольшой, грамм, может, двести.

Тут как раз мимо проходили две молодые симпатичные девушки. При виде старцев они оживились и радостно бросились им навстречу:

— Ой, вы Марс Марсович и Боб Иванович? Ой, как интересно! А можно с вами сфотографироваться? Не дадите ли автограф?

Через 20 минут они сидели в кафе и уплетали чай с пирогом.

Пришёл как-то Марс Марсович к Бобу Ивановичу и говорит:

— Любезный Боб Иванович, срам-то какой.

— Какой?

— А такой, что если моё имя задом наперёд прочесть, то будет Срам.

— Вы ещё не знаете, что будет, если моё имя прочесть таким же образом, дорогой Марс Марсович.

Заходит Боб Иванович к Марс Марсовичу и говорит:

— Вы, дорогой Марс Марсович, давеча расстраивались, что ваше имя в обратном направлении нелицеприятно звучит.

— Ох, и не напоминайте, любезный Боб Иванович.

— Да нет, я просто хотел вас утешить. Моё отчество, прочитанное таким же манером, звучит ещё ужасней: Чивонави. Представляете, Боб Чивонави.

— Не травите душу, йынзебюл Боб Чивонави. Хуже, чем у меня, ни у кого нету. Позвольте представиться: Срам Чивосрам.

Боб Иванович очень любил своих друзей и каждый Новый год поздравлял их с праздником открытками. В открытках он им желал нового счастья, здоровья и всех благ. За эти открытки друзья очень любили Боба Ивановича.

Марс Марсович тоже очень любил своих друзей. Каждый Новый год он придумывал всем им чудесные поздравления — не хуже, чем Боб Иванович, только открытки не отправлял: забывал. Потому все друзья думали, что Марс Марсович их не любит.

— Боб Иванович, не хочу я этого вашего Нового года. Он у меня за всю жизнь уже в печёнках сидит.

— Марс Марсович, не упрямьтесь. Зайдёте ко мне, посидим, поговорим, диетической пищи покушаем, президента послушаем.

— Нет, Боб Иванович, у меня депрессия, хочу встретить Новый год в постели.

— Голубчик, нельзя же так!

— А как можно?

— Приходите, увидите.

— Уговорили, — нехотя согласился Марс Марсович.

В новогоднюю ночь исполнились все желания. Выпало много снега, люди стали добрее, умерли все диктаторы, президент почему-то не выступил по телевидению, дешёвый газ продолжал течь рекой…

Боб Иванович и Марс Марсович пили шампанское, ели диетическую пищу и радовались, что никто в следующем году не будет сочинять про их личную жизнь.

Если вы часто ездите в минском метро, то вам наверняка встречалась старенькая бабушка в тёплом пуховом платке независимо от времени года. Она всегда внимательно слушает, как объявляют станции, и выходит только на «Институте Культуры» или на «Востоке». На улицу бабушка не торопится вовсе, а дожидается поезда в обратном направлении и садится на него. Если бы вы проследили за ней в течение дня, то решили бы, что она просто-напросто забавляется, катаясь от конечной до конечной. Всё бы этим и объяснилось, если бы бабушку не звали Данута Казимировна Калиласка.

А ведь когда-то давно она приехала в Минск навестить свою внучку Анечку. Аня жила недалеко от станции «Могилёвская» и привычно объяснила бабушке, как добираться:

— Идёшь в метро, бабуль, потом пересаживаешься на другую линию и прямиком до «Могилёвской» доедешь.

— А как понять, что нужно пересаживаться?

— Ой, ба, ну, тебе там скажут. Это просто.

А кто скажет? Об этом Анечка бабушке не сообщила.

Первый день в Минске Данута Казимировна могла бы запомнить навсегда, если бы смогла понять, когда он закончился. Вот вошла она в метро. Осторожно спустилась по ступенькам на станцию и прислушалась. А ничего хорошего не слышно. Только гудение настораживающее. Глянула испуганная бабушка в чёрный тоннель — и почудилось ей, что темнота вглядывается в неё. Смутный страх породил табун мурашек, пробежавших вниз по спине и скрывшихся где-то в пятках. Тем временем гудение переросло в гул, который становился всё сильнее и сильнее. Вот уже из дыры повеяло могильным холодом, а через мгновенье из темноты с грохотом выскочил поезд. Двери открылись прямо перед оторопевшей старушкой, и, как загипнотизированная, она зашла в вагон. Села и сидит ни жива, ни мертва. Уже и думать забыла, что кто-то ей скажет про то, где пересаживаться нужно. А этот кто-то и говорит:

— Асцярожна: дзверы зачыняюцца. Наступны прыпынак — «Iнстытут Культуры».

Быстро набирая ход, поезд отправлялся прямиком в преисподнюю. За окнами Дануте Казимировна мерещились чёрные скелеты. А рядом с ней сидели люди, обречённые на смерть. Они глядели перед собой ничего не видящими глазами, и бабушке Калиласке стало понятно, что это конец. Больше не увидит она света белого, внучку Анечку, Минска-столицы. За минуту старушка вспомнила всю свою жизнь, мысленно попрощалась с родными и близкими и уже собиралась было отойти в мир иной, как вдруг поезд остановился и приятный пожилой голос сообщил:

— Канцавая станцыя «Iнстытут Культуры». Поезд далей не iдзе. Калиласка, пакiньце вагоны.

Ну, Данута Казимировна и вышла. «Стало быть, здесь пересаживаться», — подумала она, и сразу же из другого тоннеля вылетел синий состав. Как ни боязно бабушке было, а всё-таки другого способа добраться до «Могилёвской» не существовало. Вот и пришлось ей побороть свой страх и снова сесть в поезд. Размышляя о жизни и смерти, доехала Калиласка до «Востока», где ей снова сказали, что нужно покинуть вагоны. «Нет, стало быть, здесь пересаживаться», — решила бабушка. Пересела. Ехала. Боялась. Покидала вагоны. Опять пересаживалась. «Стало быть, здесь», — думала. Глядела в пустые и равнодушные глаза пассажиров. Рассматривала рекламы и пересаживалась. Сочувствовала сиротам и помогала в постройке храма. Слушала глас свыше и…

До сих пор ездит бабушка Калиласка и всё надеется, что голос скажет:

— Канцавая станцыя «Магiлёўская». Поезд далей не iдзе. Данута Казіміраўна Каліласка, пакiньце вагоны.

Студёною зимой, то есть весной, которая в здешних местах бывает ещё студёней, чем зима, месяца марта в 3-й день в год 6575…