Геннадий Сазонов - Марьинские клещи (сборник)

Николай Фёдорович принялся очерчивать перед офицерами предстоящее сражение, как он представлял его себе; называл направления атак, движение частей.

Генерал особо выделил выгоды своей оперативной группы. Фашистские войска растянулись по Ленинградскому шоссе. Появился редкий шанс, говорил он, окружить их с трех сторон и ударами с разных направлений уничтожить.

Это и был план знаменитых марьинских клещей. Фашисты, которым удалось просочиться через них и остаться в живых, вспоминали о клещах, как об адском кошмаре.

— План одобрен генералом Коневым, — заключил Ватутин. — Приказываю приступить к выполнению боевых задач.

Полковник Ротмистров снял очки, посмотрел на Ватутина.

Без очков и генерал, и собравшиеся офицеры показались ему какими-то кульками. Он снова надел очки. Невозмутимость комбрига сменила тревога.

— Товарищ генерал, если можно, выделите несколько новых боевых машин, — попросил полковник. — Сами знаете, какая у нас тяжелая ситуация в танковом полку.

Николай Фёдорович Ватутин пообещал рассмотреть его просьбу.

Командир 8-й танковой бригады Павел Алексеевич Ротмистров имел серьезные основания для беспокойства. Он не мог допустить, чтобы боеспособность рот и батальонов упала ниже той планки, которую обычно ставил для подчинённых. А ситуация, действительно, сложилась тяжёлая.

Трое суток боёв днём и ночью сильно вымотали бригаду.

Фашисты имели превосходство в бронетехнике. И бригада, несмотря на мужество и находчивость бойцов и командиров, понесла ощутимые потери. Почти половина танков вышла из строя, требовала ремонта. Три машины сгорели в сражениях. На Горбатом мосту в Калинине немцы захватили подбитый броневик и сожгли его вместе с экипажем, которым командовал младший лейтенант И. Червоткин. Когда враги прорвались к деревне Малица, где временно стоял штаб, в бою погиб начальник штаба майор Михаил Любецкий, танкисты очень переживали это.

Тяжело ранило командиров двух танковых рот. Да и в танк командира полка угодил термитный снаряд, водитель-механик погиб. Фашисты уже окружали машину, но Егорова выручили от неминуемого плена три подоспевших легких танка из стрелкового полка. Александр Васильевич получил контузию, но от медсанбата отказался и остался в строю.

Были и другие утраты.

Так что 17 октября, уже уходящее в историю, выдалось самым тяжелым для тех соединений полковника Павла Алексеевича Ротмистрова, которые защищали дороги на Торжок. Невозможно себе представить, но это потрясающий факт: за светлую часть коротких осенних суток танковая рота старшего лейтенанта П.Недошивина отбила 30 (!) атак фашистов, крушила их технику и пехоту Недошивина ранило, тогда командование ротой взял на себя политрук Тарасов. «Будем драться до последней возможности, — сказал он бойцам, — но не пустим фашистов на Торжок», и повёл роту в бой.

Целый день на большом пространстве с лощинами, перелесками, болотцами, лесными тропами и главной в СССР автомагистралью гудели танки, бронетранспортёры, автомашины, гремела пальба, взрывались снаряды, мины и бомбы, дым, чад застилали всё вокруг — словом, происходила нескончаемая огненная круговерть.

Фашисты подтягивали сюда, в направлении на Торжок, всё новые и новые силы, в частности, бросили в бой 6-ю танковую и части 36-й моторизированной дивизий.

А у наших красноармейцев таких резервов, к сожалению, не было. В полку у майора Егорова оставалось только два десятка исправных боевых машин. Продолжать полноценные бои было очень рискованно. Стремясь избежать окружения, полк оставил деревни Старо-Каликино, Поддубки и село Медное. Но и отходя, танкисты продолжали наносить урон врагу. Взвод машин «Т-34», им командовал лейтенант Фёдор Логинов, прикрывая отход, уничтожил шесть орудий фашистов, пять миномётов, десять машин с боеприпасами и положил на поле десятки солдат и офицеров врага.

С наступлением темноты, желая сохранить боеспособность бригады и дать хотя бы какой-то отдых людям, полковник П.А. Ротмистров решил отвести её за реку Тверцу, но в тоже время сохранить контроль над шоссе. Вдоль него по обе стороны вкопали танки с повреждёнными моторами, машины могли стрелять прямой наводкой, стали своеобразными крепостями.

— Правильный ход, — поддержал комбрига разведчик Сергей Золотов. — Фрицы ждут, что мы полезем на них, пойдём на рожон — фиг им! Пусть поищут дураков в другом месте.

Был предпринят и маневр под названием «обман». На линии фронта гудели наши трактора-тягачи, якобы показывая, что идёт перегруппировка сил. И фашисты, похоже, клюнули на «приманку».

Бригада отошла в сторону Лихославля, остановилась в 12 километрах от Марьина. Короткая передышка выдалась для бойцов, можно было привести в порядок неисправные танки.

Донесение об отходе, которое послал комбриг Ротмистров командующему фронтом, вызвало у генерала И.С. Конева негодование. Хотя полковник обосновал своё решение тем, что бригаду всё светлое время дня бомбила авиация немцев, что правый фланг её был открыт, поэтому немцы прорвались в Медное, а у Марьина захватили вторую переправу через реку Логовежь.

Но Иван Степанович расценил маневр комбрига как невыполнение боевого приказа, самовольный уход с поля боя, и потребовал от генерала Ватутина, чтобы тот немедленно арестовал Ротмистрова и предал суду военного трибунала.

Николай Фёдорович, зная крутой нрав Конева, а также обстановку в зоне боев, попытался как-то смягчить ситуацию, понимая, что для трибунала момент не очень подходящий. Он приказал полковнику без проволочек ударить на Марьино и Медное, добавил ещё: «Пора кончать с трусостью!».

— Ну, вот, — усмехнулся Павел Алексеевич, когда получил приказ от командира оперативной группы. — Я уже докатился и до звания труса!

Всё же полковник, наступив на собственное самолюбие, повинился перед командующим фронтом за допущенную вольность в ходе операции, и пообещал, что такое с ним больше не случится.

Конфликт уладили.

В дальнейшем Ротмистров, действительно, не показывал свою самостоятельность, хотя она порой была важнее самого важного приказа. Полковник старался следовать известному поучению великого русского полководца Александра Васильевича Суворова: «Побеждать не числом, а умением». Сохранение жизней вверенных солдат и офицеров было для Павла Алексеевича первым правилом на войне.

Чтобы отвлечь фашистов уже на новом месте дислокации, в наступившей ночи по распоряжению полковника жгли костры на опушках лесов, тарахтели трактора, обозначая ложный район, где как бы была бригада. Немецкая разведка, тоже не дремавшая ночью, фиксировала «передвижения».

И наступило новое октябрьское утро. До восхода солнца оставалось порядочно времени. Но соединения 8-й бригады ещё в темноте построились для марша. Накануне они сделали запасы боеприпасов и горючего. Удалось часть танков отремонтировать, а также получить несколько машин из резерва. Вместо выбывших по ранению командиров рот назначили новых, но уже имевших опыт сражений.