Георгий Эсаул - Алиса в стране оплеух

Алиса со вздохом жалости, но без озлобления - злобничать неприлично - сняла юбочку, осталась только в сапогах (на ногах) и с обручем на голове - знак власти, силы идиллии над грязной реальностью.

С замиранием цельной души, со скромностью - присущей барышне - на палке высунула юбочку из-за крышки саркофага - так рыба удильщик приманивает карасей.

Два метательных ножа пронзили юбочку, словно два горячих взгляда Принца на Белом Коне.

Графиня Алиса вынырнула из укрытия, снежным бараном перекатилась - балерины рукоплещут!

В подкате сбила с ног очаровательную зверушку; помесь доставало из сумки новые метательные ножи, не ожидало нападения, отчего охнуло, открыло очаровательный миленький носик, но тут же получило оплеуху от разогретой - словно на Горячем Камне Гайдара ночевала - графини Алисы.

От сильнейшего удара маленькое чудовище перелетело через бортик колодца, взвизгнуло, напоследок ожгло графиню Алису упрекающим взглядом потерянного в жизни странника, и ухнуло, ОХ! как ухнуло в разверстую пасть ада.

Раздался грохот, будто стадо слонов свалилось, а не маленькое метатель ножей и других опасных колюще-режущих средств.

- Ах! Я не провела воспитательную беседу с нарушителем спокойствия, не отдала последние почести существу, ценный мех которого и глаза послужили бы эстетическим идеалам!

Дурно, невоспитанно, но, надеюсь, никто не узнает, потому что горько плАчу в душе, словно меня прибили гвоздями к стиральной машинке "Эврика".

- Несмотря на то, что от пришельцев, особенно барышень - ожидаю пакости - мелкие и великие, разочарование моё - выше границ спектра, словно меня посадили голую на муравейник и посыпали сахарной пудрой. - Изящная барышня в строгом платье классной дамы, с лорнетом в руке и шпильками из дамасской стали в волосах - ёлка - легко сдвинула крышку базальтового гроба, выпрыгнула грациозно, изогнулась, одним ударом снесла толстый - как самомнение поэта - сталактит (графиня Алиса с уважением плясала в замысловатом придворном реверансе - проявляла уважение к классной даме). - В дни моей молодости членские взносы платили только активные, а домашних питомцев уничтожали - преступники, пассивные, запятнанные дамы с опущенными глазами, словно на каждое веко прикрепили по доске почёта.

Вы, барышня, отправили в ад мою Зизи - любимейшую помесь собачки и обезьяны, совершенство, взлёт генной инженерии. - Из правого ока классной дамы выкатилась хрустальная слеза устремления, сопротивления злу, борьбы со сломанными неокрепшими тёмными личностями (графиня Алиса рыдала, укоряла себя за излишнюю жестокость к метателю ножей, била кулачками в каучук грудей). - Я - герцогиня Чеширская - животных обожаю - лапками они меня любят, а я их подкармливаю, шёрстку вычесываю - холю, лелею; Белого Кролика приручила, он за морковку Родину продаст.

Чеширского кота обучила прекрасным манерам, в церемониймейстеры готовлю животное - за вражескими шпионами подглядывает, саркастически улыбается, в воздухе только улыбка зависает, а сам он у меня на коленях, мурлыка сдобный.

Началось в моём глубоком детстве, когда я впервые пришла на ярмарку: сальные толстые тётки, карманные воришки, продавцы неприличного, зазывалы в кабаки, бордельные балерины с поднятыми выше головы ногами, - восторг для маленькой девочки.

Мой батюшка отправился торговаться с цыганами - они коней воруют, поэтому дешево продают, окаянные, нет на них духовного воспитания личности, словно мрак проглотили.

Ко мне подошёл странник - борода до земли, посох плющом увит, а на страннике из одежды - кроме бороды и усов - сандалии только с кожаными ремешками, похожи сандалии на Египетские лапти.

"Вы - Гермес с Олимпа?" - я знания проявляю, видела в папенькиной книжке картинки с Олимпийскими богами - все боги обнаженные, как и странник передо мной; познавательно, как в Цирке братьев Гримм.

Батюшка от меня книжицу - воспаляющую воображение - прятал под шкаф, но я - бедовая герцогиня, читала, и от тайн книжки у меня фигурка округлялась, глаза выпучивались, будто их мёдом намазали и отдали в аренду шмелям.

"Индийский радж он, Капур, ходок из Бомбея, мышей ворует, и нервы раздражает, беда с ним, с толоконным!" - торговка собачьим мылом разбила мои грёзы, сбросила с Олимпа на Землю, втоптала в грязь моё герцогининское достоинство любительницы драконов и попугаев.

Где же искренность чувств людей, бесшабашная храбрость? где рыцари в тигровых шкурах и в беличьих носках собирателей пыльцы?

Я, вдруг, ощутила себя заброшенным островом с гермафродитами, красноухой американской черепахой на скальпе индейца Чингачгука Большого Змея.

Картины Эрмитажа пронеслись в моём воображении - одна краше другой, словно не рукой художника нарисованы, а - хвостом лемура.

Странник ничто не сказал, возложил мне мохнатую чёрную руку на голову и смотрел в глаза, прожигал насквозь, запускал в меня белесого червя из ада.

От соприкосновения с неизвестным, от его взгляда поднималась из моей печени, стучала в мозг неизъяснимая ненависть к людям, к педагогическим судам, к библиотекарям; раздувало меня от злости, словно я проглотила дирижабль.

"Пройдохи вы, ушкуйники с незримыми цепями на душах!" - я пробормотала, побежала раненой кабанихой, опрокидывала горшки со сметаной, лотки с пирогами, жаровни с мошонками ослов - любимое лакомство горцев и степняков, верила, что превратилась в ватную куклу с восковыми глазами прохиндейки.

Мне вслед улюлюкали, бросали жареную картошку, швыряли тухлых карасей, а я бежала, падала, швыряла в ответ кирпичи, стеклянные банки с заспиртованными муренами.

Не верила, что девочку могут обидеть дерзкие люди с выпирающими свиными рёбрами.

И вдруг - словно одной ногой в Рай попала - зверушки неведомые, собачки, кошечки, птички с яркими перьями и дурными голосами, рыбки с подозрительными очами квартирных хозяек, эстетически законченные мышки и крыски - АХ! Обожаю!

Я со слезами покорной конфузливой радости бросилась в Мир Животных, целовала, обнимала дорогих моих травоядных и зубастых, лобызала в развратно-очаровательные ложноножки улиток, гладила за ушами инфузорий и амёб-туфелек.

Поняла, что балерина не договорится с крестьянином, а барышня герцогиня всегда найдёт общий язык с тараканом, с гномом, с пиявкой или собачкой - СЮ-СЮ-СЮ!

ТЮ-ТЮ-ТЮ-ТЮ! Ах, вы мои миленькие животные, прародители человечности! - Герцогиня окатила графиню Алису мудрым презрительным взглядом - так голодный ёж рассматривает изумленную смешливую школьницу. - Зло сотворила вы, графиня; не беда, что вы почти обнаженная - сапоги и обруч из одежды, хотя добавлю - облачены вы в броню и меха добродетели, нравственности, высокой морали; а дернешь за незримую цепочку, как в туалете под бачком, и схлынет мутным горным потоком с тебя эстетизм, затрясутся твои плечи в неудержимом плаче одинокой кукушки.