Виктор Трихманенко - Небом крещенные

А ночью вдруг опять боевая тревога. Несколько бомбардировщиков летели на этот раз на огромной высоте, в стратосфере.

Булгаков поднес микрофон к губам. И тут повис у него на руке командир эскадрильи:

— Молодых не выпускайте, товарищ подполковник. Не стоит рисковать, товарищ подполковник!

— Ты не уверен в подготовке своих летчиков? — спросил Булгаков. — Зачем тогда второй класс им присваивали?

Штурман наведения подсказал командиру, что если поднимать перехватчиков, то сейчас, через две-три минуты будет поздно.

— Каркаешь ты! — грубо прикрикнул на него комэск. — Наплевать на твои цели! Они учебные. Лучше пропустить учебную цель, лучше двойку за перехват, чем брать на себя такую ответственность.

— Я докладываю обстановку, товарищ майор, а ваше дело решать, — пробормотал штурман наведения в замешательстве. Бывший летчик, недавний подчиненный этого же самого майора, он явно стушевался, услышав начальственный окрик.

— Гляди в экран и помалкивай. Ты за свои чертики-импульсы отвечаешь, а я за людей.

Булгаков с мрачным видом слушал перепалку офицеров. У него набухли щеки, отяжелела нижняя челюсть — верные признаки, что Булгаков сердит крайне. Офицеры его привычки знали: он не повысит голос в минуту гнева, не станет ругаться, он будет диктовать короткими рублеными фразами свою волю, и уж тогда попробуй перечить!

— Снимаю ответственность с командира эскадрильи, — сказал Булгаков. — Беру на себя.

Майор пожал плечами, но промолчал.

— Поднимайте всех, — приказал Булгаков по радио.

Вскоре на индикаторе кругового обзора возникли белые точки — импульсы своих перехватчиков. А раз они показались на экране, значит взлетели.

Лейтенант Щеглов перехватил цель почти на предельной высоте. Провел точную, короткую по времени атаку. Его навели на вторую цель. И тут он сработал, как зрелый воздушный боец.

— Шасси выпустил, прошу посадку, — прозвенел в динамике молодой, бодрый голос.

— Разрешаю, — отозвался Булгаков.

В помещение КП донесся затухающий гул истребителя.

Булгаков встал со своего вращающегося креслица, пригладил ладонью редеющий хохолок волос.

— Щеглову стоит, по-моему, объявить благодарность за отличный перехват, — сказал он. И добавил вполголоса, только для комэска: — Зря раскудахтался… Перестраховщик.

Подполковник Зосимов время от времени наезжал, вернее налетал, сюда вместе с начальством. Вадим Федорович служил теперь в штабе и его, опытного инспектора техники пилотирования, часто включали в группу генерала, когда тот вылетал куда-либо в часть.

Так и в этот раз. Диспетчеру КП стало известно, что на аэродром держит курс ИЛ-14 с бортовым номером "01". Сейчас же разыскали командира части — он находился в одном подразделении на дальней точке — и доложили ему о ноль-первом. Булгаков примчался в штаб, бросил налево-направо несколько распоряжений, мигом подхваченных подчиненными, сам же усилием воли привел себя в состояние готовности к любым неожиданностям — за время командования частью он этому обучился.

"Единичка" приземлилась мягко и осторожно, а порулила, куда ей нравилось, не обращая внимания на флажки дежурного техника, выглядевшего какой-то малозаметной букашкой на рабочем поле аэродрома.

Выключили моторы. По трапу спустился генерал, за ним — офицеры.

Булгаков четко доложил. На первые два-три вопроса командующего он ответил толково, даже оригинально, и сразу же их беседа приняла непринужденно-деловой тон, при котором раздражительность и окрики со стороны высокого начальства надежно исключаются. Булгаков увидел Зосимова среди сопровождающих, подмигнул ему дружески и немного снисходительно. Поздороваться как следует сейчас просто не было возможности.

Вопрос боевой готовности истребительной авиачасти ПВО — это такой всеобъемлющий вопрос… Прибывшие офицеры занимались каждый по своей службе, щупая натренированными руками и пронизывая зоркими глазами специалистов самую глубинку, самое существо. Генерал сказал, что они постараются не нарушать служебных планов, что их цель не столько контролировать, сколько помогать на месте. Все это хорошо, но люди все равно пребывали в напряжении и, будь их воля, от квалифицированной помощи охотно бы отказались.

Под вечер генерал куда-то уехал, прихватив с собой только адъютанта. Атмосфера несколько разрядилась. Булгаков сейчас же нашел Зосимова.

— Ну, здорово, Вадим Федорович! Давай хоть за руку подержимся, а то ты все с начальством, не подступиться к тебе.

— Если сказать честно, так это вас, товарищ командир полка, не оторвать было от начальства; как пристроился в правый пеленг к генералу, так и ходил весь день.

— Меня не отпускали.

— Видали мы, Валентин Алексеевич.

Слово за слово, и они слегка поцапались. Будто борцы во время разминки перед матчем — натерли друг другу уши до малинового цвета.

К ним подошли другие офицеры, и тут Булгаков, который всегда был остер на язык, хватил лишнего.

Взяв за локоть одного майора, он при всех погромче спросил его:

— Как идет проверка? Много ли недостатков накопали в твоей эскадрилье?

— Мала-мала есть, — отшутился майор.

— Гляди в оба! — Булгаков покосился в сторону Зосимова. — А то мой друг, Вадим Федорович, прилетел с задачей наковырять как можно больше отрицательных фактов.

— Ошибаешься, Валентин Алексеевич, и других неверно ориентируешь, — холодно возразил Зосимов. Он отвернулся, не желая больше об этом говорить.

— Знаем, знаем, — не унимался Булгаков. Колюче заблестели его глаза, неприязненно заиграла усмешка на губах. — Стоит вам записать какой-нибудь "крючок" в докладную, так его потом всей своей службой не сотрешь. На каждом совещании будут тебя склонять.

На некоторое время залегло неловкое молчание. Хорошо, нашелся товарищ, сумевший перевести разговор на другую тему.

Время близилось к ужину, и все потянулись не спеша в столовую — кто в летную, кто в техническую.

А вечером попозже Булгаков стал приглашать Зосимова к себе домой:

— Зайди, Вадим Федорович, ты ведь у меня здесь еще и не был. Чайку попьем…

После едких шуток и вольностей, допущенных Булгаковым, Вадиму Федоровичу идти к нему домой просто не хотелось. Он попробовал отказаться, но Булгаков потащил его чуть ли не силком:

— Обидишь кровно, если не зайдешь!

Булгаков, как и обещал, потчевал гостя и друга только чаем, хотя в холодильнике нашлись бы и коньячок и доброе сухое вино. Завтра обоим летать — и Булгакову и Зосимову, — а значит, нельзя сегодня ни капли спиртного. Надо быть в форме.

Очаровательная хозяйка дома приготовила чай по самому лучшему рецепту, известному в здешних местах, подала кавказские сладости и печенья. Очень приятно было Елене распоряжаться за таким столом, она не любила, когда мужчины пили коньяк или водку — тогда и радость не в радость.