Эдуард Асадов - Что такое счастье. Избранное

Мы привыкли всегда вспоминать о Боге,
Не тогда, когда в сердце веселый свет,
А когда мы в беде, а когда мы в тревоге
И надежд впереди ощутимых нет.

Когда боль нас грызет и обида гложет,
И невзгоды теснят нас со всех сторон,
Кто придет к нам? Поддержит, простит,
поможет?
Вопрошать бесполезно: конечно, Он…

Так давайте ж подумаем вновь и вновь
Но всерьез, а не как-нибудь там поспешно:
Почему в нас всех крепче живет любовь
Не к другим, а к себе так светло и неясно?

А секретов-то нету здесь никаких.
Тут напротив: прямая как свет дорога:
Потому, что любить горячо других
Это значит любить всей душой Бога!

Что скрывать: жизнь, конечно же, не проста,
Тут важнее всего не посты-молитвы,
А к другим, словно мир посредине битвы,
То есть к людям высокая доброта.

И, коль станет Любовь этой вечной базой, —
Светлым ветром надуются паруса…
И тогда за дела, а отнюдь не фразы,
Улыбнутся душе твоей небеса…

Она его безжалостно бранит
За то, что от забот она устала,
Что все не так, всего на свете мало…
А он — ни слова. Каменно молчит.

Молчит, как позабытый богом остров,
Встречая вьюги и сварливый гром.
Как терпит он характер этот чертов?
И по столу не стукнет кулаком?!

Да, он молчит и бурь не затевает,
Хоть не приемлет этот дикий стиль.
Так кто ж молчанье это разгадает?
Не в том ли суть, что он отлично знает,
Что после бури наступает штиль.

Штиль, полный ярко-радужного света,
Где соловьи поют до хрипоты,
Где всё горячей нежностью согрето
И, хохоча, сбываются мечты…

Он снова и обласкан, и любим,
Она смахнет и хмарь, и непогоду,
А будь невзгода — кинется за ним
Без колебаний и в огонь, и в воду!

Казалось бы: настали чудеса,
И больше нет ни холода, ни хмури,
Но минет золотая полоса —
И грянут снова жалобы и бури…

Так как же можно мучить и любить?
Увы, вразрез и смыслу, и природе,
Почти решая: «быть или не быть?»
Ну почему не могут люди жить
Всегда-всегда при солнечной погоде?

Немало знавал я и стуж, и огня,
Исполнен доверья и недоверья.
И все же всю жизнь поражали меня
Люди с двойной бухгалтерией.

Ну можно ль к высоким шагать делам,
А втайне едва ль ни ежеминутно
Сегодня молиться одним богам,
А завтра другим, другим абсолютно!

На службе он — сокол, с каким огнем
Он преданно смотрит в глаза начальству!
И преданность эта — почти как пьянство,
Где хмель ощутимее с каждым днем!

Кипит он как новенький яркий чайник,
Чей жар вместе с паром летит в зенит.
Но вот появился другой начальник
И прежний мгновенно навек забыт…

Россия, страна моя! Вспомни, сколько
Тебе испытаний познать пришлось:
Враги твои, как ни была ты стойка,
Порой тебя грызли, как волки кость!

А люди же жили всегда по-разному:
Одни, с благороднейшими сердцами,
Держались, согласно чести и разуму,
Другие виляли вовсю хвостами…

Казалось бы: с правдой они на ты.
Но если попристальней приглядеться,
То вот они: люди-приспособленцы,
Чьи души — виляющие хвосты…

Вот как они жили при прежней власти,
Имели и звания, и чины,
И деньги. Казалось бы: все для счастья.
Так нет же! Теперь они лгут со страстью,
Что были когда-то угнетены.

А те, кому было и вправду трудно
И горько порою, к чему скрывать!
Не очень-то любят кричать прилюдно
И все пережитое смаковать!

А горе смакуют совсем другие:
Рвачи-ловкачи из вороньих стай.
Им славно жилось и при той России,
И нынче для них абсолютный рай.

А если б вдруг в новой горячей спешке
На землю вернулась былая тень,
Они б повернулись с «орла» на «решку»
И стали б оплевывать этот день.

Вот так за редутом берут редут
Жучки, не достойные доброй речи.
Вы только взгляните: и там и тут,
Буквально же рядом с нами живут
Вот все эти флюгеры человечьи!

И, если ты истинный человек,
Борись, не страшась ни клевет, ни мнений,
Чтоб никогда и нигде вовек
Не предавать своих убеждений!

Звезды мягко смотрят с небосвода,
Время с ветром уплывают вдаль,
Где же ты была все эти годы?
С кем делила радость и печаль?

Знаю: каждый шел своей стезею
Сквозь невзгоды, радости и мрак…
Может встреться раньше мы с тобою —
Многое сложилось бы не так…