Владислав Стрелков - Адам - значит человек! За шаг до Победы

— Мужики…. - прохрипел он и прокашлялся. — Мужики! Только что в штабе узнал — наши Рейхстаг взяли!

Все переглянулись.

— Уррра-а-а! — крик загремел и растекся по всему дому. На улице заполошно застучали пулеметы, затем к ним присоединились автоматные очереди.

— А-а-а, — оскалился Карпов, — всполошилась, сволочь фашисткая! Чует конец…

Бойцы у окон открыли ответный огонь.

— Эй, фрицы! — весело закричал Карпов. — Конец ваш близок. За все ответите, сволочи!

— Малявин, где ты там? — позвал взводный.

— Здесь я, тащ лейтенант.

— Крикни немцам чтоб сдавались. И про рейхстаг скажи обязательно.

— Есть сказать!

Малявин подполз к проему и закричал:

— Deutsch Soldaten! Der Reichstag wurde von sowjetischen Truppen übernommen. Übergeben Widerstand ist vergeblich! All garantieren leben!*

Затихшая на несколько секунд стрельба возобновилась с особой яростью.

— Упертые, сволочи… эсесовцы сраные! — процедил Малявин. — Эти не сдадутся. А еще жизнь им гарантировали сохранить…

— Не, там не эсесовцы, — возразил сержант Ванюшин, — там ополчение вроде, то есть фольксштурм, вперемешку с… э-э-э… вермахтом.

— Не все ли едино?

— Ничего, — усмехнулся взводный, — и этих дожмем, и тех дожмем.

— Товарищ лейтенант, — встрепенулся связист, — Волга-семь на связи!

Взводный взял протянутую трубку.

— Кама-два на связи! Есть! Понял, Волга-семь!

— По местам! — крикнул лейтенант. — Ванюшин на корректировку. Через пять минут артиллерия даст пять залпов. После пятого открываем огонь и атакуем.

Весь взвод сконцентрировался у оконных проемов. Взяли на прицел верхние этажи противоположного здания.

Первый снаряд разорвался где-то за зданием, второй разнес чердак ближе к улице. Два последующих взорвались в районе третьего этажа, частично обрушив фасад, при этом из левого крайнего окна, где стоял пулемет, выбило все мешки с песком. Бойцы взвода, матерясь, вжимались в стены. Слишком близко ложились снаряды. Последний снаряд лопнул с небольшим недолетом, окончательно обрушив без того разваленное соседнее здание.

— Огонь! — крикнул взводный.

Весь взвод открыл ураганный огонь по оконным проемам.

— Еп, куда?! Назад! Цюрюк, мля!

Абулхаиров стрелял по подвальному окну и не сразу понял — кому кричит Карпов. Затем проследив за его взглядом, вздрогнул — прямо посередине улицы, среди свинцовых трасс, рикошетов и выбиваемого пулями щебня брел, спотыкаясь, маленький мальчишка.

Немецкий пулеметчик его пока не видел. Через пару шагов пацан минует обгорелый остов кубельвагена и выйдет прямо под кинжальный пулеметный огонь.

— Стой! — крикнул кто-то.

— Назад! — подхватил другой.

— Пропадет пацан, — выдохнул Карпов между очередями.

— Цюцюк! Цюцюк! — истошно заорал Абулхаиров. — Ложись!

По обгорелым обломками визжали рикошеты, но мальчишка брел, зажимая голову маленькими ладошками. Еще шаг и…

Сердце сержанта замерло. Вдруг показалось, что по улице идет его сын.

— А-а-а! — дав короткую очередь, Бейсенгали перемахнул подоконник и бросился к мальчишке.

— Куда?! — закричали следом. — Сержант! Назад!

Но сержант не слышал. Подлетев к пацану, он схватил его в охапку, но обратно уже не успеть. Ватник в нескольких местах дернуло, рядом провизжали рикошеты. Абулхаиров упал на брусчатку, закрывая мальчишку собой.

— Нихт шиссен… — шептал мальчишка, — битте… ихь абэ анст… майн гот, ретте михь… битте… мутти… ви…

— Корыкпа, балакай… — прошептал сержант и зажмурился, ожидая смертельные удары в спину.

Но ничего не происходило. Сначала пули выбили каменную крошку в трех метрах от Бейсенгали, затем чуть дальше, потом стрельба стала реже, а затем вообще стихла. Нет, на соседних улицах канонада не прекратилась. Наоборот даже усилилась, но тут будто наступило перемирие.

Мальчишка тоже затих, испуганно прижимаясь к Бейсенгали. Сержант открыл глаза. Пулемет молчал. С других окон немцы тоже не стреляли. Не стрелял и его взвод.

Сержант медленно обернулся — в узкой амбразуре окна торчал ствол MG, и ясно виделись в глубине два лица. Пулеметчик со вторым номером внимательно смотрели на Бейсенгали. Обычные лица, бледные, запыленные и очень усталые глаза.

"Почему он не стреляет? Мальчишку увидел?".

Абулхаиров огляделся. Он находился аккурат посредине улицы. Любой выстрел врага и все…

— Журек салт жок коркыныш биледи* — пробормотал Бейсенгали и начал медленно подниматься. Мальчишка сжался на груди, вцепившись в ворот и лямки мешка. Сержант встал, и вновь взглянул на пулеметчика. Тот по-прежнему смотрел на него, а ствол MG направлен точно в грудь.

"Выстрелит, — подумал сержант, — сейчас выстрелит. Надо пацана убрать".

Бейсенгали, не отрывая взгляда от проема, наклонился, чтобы поставить мальчишку на землю, но тот всхлипнул и еще крепче вцепился в ватник.

Второй номер начал что-то говорить первому. Тот кивнул, затем опустил ствол MG и начал махать рукой. Сержант не сразу понял, что немец гонит его. Абулхаиров скользнул взглядом по другим проемам. Наверняка немцы следят за русским и не стреляют из-за мальчишки. Бейсенгали вновь смотрит на немецкий пулемет. Немец махнул рукой еще раз, затем устало снял каску.

— Сержант, — услышал он, — давай назад, прикроем…

Сержант повернулся и медленно подошел к зданию. Он чувствовал, что все враги держат его на прицеле. Но никто вслед не выстрелил.

— Ну, ты, Темиртасович, даёшь! — выдохнул встретивший его Карпов. — Я думал все…

В здании его обхлопали бойцы и проводили вглубь дома.

— Сержант Абулхаиров, ко мне! — тон лейтенанта не предвещал ничего хорошего.

Сержант попытался отцепить мальчишку от себя, но не преуспел — тот по-прежнему крепко держался за воротник и лямки заплечного мешка. Бейсенгали вздохнул, утер выступивший на лице пот, поправил автомат на правом плече и, придерживая левой рукой пацана, шагнул к командиру.

— Товарищ лейтенант, сержант Абулхаиров по вашему приказанию прибыл!

— Сержант Абулхаиров! — и тут лейтенант сбился, его взгляд скользнул по немецкому мальчику. — Сержант… ты…

Взводный вдруг улыбнулся.

— Ты молодец, сержант, — и он легонько толкнул Бейсенгали кулаком. — Но теперь нам все заново надо начинать. Марченко, связь! И что я комбату скажу…

Последнее взводный произнес тихо.

— Волга-семь ответь Каме-два… — забубнил в трубку Марченко, — Волга-семь ответь Каме-два… Волг… Волга-семь, тащ лейтенант!

Не успел лейтенант взять трубку, как от окон закричали:

— Товарищ лейтенант! Товарищ лейтенант!

— Что? — обернулся взводный.

— Товарищ лейтенант! Немцы сдаются.

— Как сдаются? — удивился лейтенант.

— Белые флаги вывесили. Вон, из окон висят.

Взводный шагнул ближе к проемам, не веря, посмотрел через улицу и, наконец, поднес трубку к голове.