Олжас Жанайдаров - В середине дождя

— Около ста пятидесяти.

— Здорово.

— Наверно.

Катер, наконец, скрылся за поворотом. Река замерла.

— Хорошо, когда есть какое-нибудь хобби. Это как-то дисциплинирует, да и вообще… А я в школе коллекционировала обертки от жвачек "Love is…" Помнишь, они продавались в каждом ларьке? Жутко фанатела от всего этого. "Love is having only his name in the addressbook".

Она вновь запустила руку в волосы.

— Подумать только — я и впрямь так делала.

— Что?

— Love is having only his name in the addressbook…

Она склонила голову чуть набок. Сказала:

— Что-то я вновь ударилась в воспоминания. Может, из-за погоды? А может, я так с ними прощаюсь.

— С чем?

— С воспоминаниями.

Ветер пронесся, образовывая рябь на реке. Я взял Анину ладонь. У нее были холодные пальцы.

— Пойдем к набережной? Спустимся на фуникулере, — сказал я.

— Хорошо.

И она поправила растрепанные волосы.

Спустившись на фуникулере и дойдя до Андреевского моста, мы направились к Ленинскому проспекту, и, немного поплутав, нашли вход в Нескучный сад. Пройдя по главной дороге, увидели тропинку, ведущую в лес. А пробравшись вглубь, обнаружили большое поле со столами для пинг-понга, огороженное зеленой сеточной оградой. Веселый перестук белых шариков, радостные возгласы игроков — здесь царило оживление.

Как и в случае с кино, желание возникло спонтанно. И я, и Аня одновременно захотели сыграть в настольный теннис.

Ракетки, мяч и сетку можно было взять напрокат. Взяв необходимое, мы нашли свободный стол. Я закрепил сетку. Аня сняла курточку, повесила сумочку, взяла ракетку. Сказала:

— Сто лет не играла. А ты?

— Лет пятьдесят.

— Вспомним молодость.

Играла Аня неплохо. У нее была необычная техника: брала не ловкостью, а интуицией. Побегать мне пришлось изрядно. Через полчаса и она вся раскраснелась. Но выглядела абсолютно счастливой.

— Слушай, давно мне так хорошо не было, — сказала она. — Определенно, спорт — великая вещь.

— А ты хорошо играешь, — заметил я.

— Да ну. Куда уж мне против тебя.

— В свое время я играл лучше. Даже в лагере второе место занял.

— Это чувствуется.

Я выиграл две партии, а потом проиграл — тоже две. Но Аня догадалась, что я сделал это специально.

— Ты зачем мне поддаешься? — спросила она.

— Это ты прибавила.

— Врун.

Пятую партию я тоже проиграл. Аня укоризненно на меня посмотрела. Волосы она убрала назад, чтоб не мешались, часики положила на середину стола, у самой сетки. В голубой футболке она была похожа на участницу спартакиады из старых советских хроник.

— Мы с братом в детстве играли дома, — сказала она. — В качестве игрового стола использовали обычный письменный стол. А сетку заменяла стопка книг. Я была маленькой, и Пашка мне тоже поддавался.

Аня постучала ракеткой по столу:

— Но сейчас мне не десять лет. И притом — я старше тебя на год. Забыл?

— А я и не знал.

— Ну-ну.

Мимо наших ног прокатился чужой шарик. Аня подняла его и отдала прибежавшему вслед игроку. Потом повернулась ко мне.

— Играем в полную силу, — и погрозила мне ракеткой.

Шестую партию выиграл я. Аня смахнула пот со лба, подошла ко мне. Стояла вплотную — радостная, доверчивая, близкая.

— Боевая ничья, — сказала она. — Давай отдохнем?

— Давай.

Мы сели на скамейку. Мимо нас пробежал, помахивая ракеткой, подросток в бейсболке. Народу стало больше, а в перестуке теннисных шариков слышался веселый аккомпанемент неизвестного марша. Тучи продолжали хмурить небо, но ветра совсем не было. Да и сам воздух как будто весь спрятался под землю.

Аня достала из сумки бутылку воды. Сказала:

— Что-то душно.

— Наверно, будет дождь.

— Ага. И наверно — очень сильный.

Мы одновременно взглянули в небо. Но небо не хотело раскрывать своих тайн. Тучи упорно хранили молчание.

— Какой необычный досуг у меня здесь получается. У тех, кто приезжает в Москву, маршруты другие. Красная площадь, Третьяковка, Большой театр… А я что подругам буду рассказывать, когда вернусь в Питер? Играла в пинг-понг?

Аня задумчиво глядела на шарик, который вот уже с минуту белым мотыльком летал с одного края стола на другой.

— Я бы никогда в жизни не побывала там, где была в Москве с тобой. Ни на Болотной площади, ни в кино, ни в том странном дворе. Совершенно не думала, что буду играть здесь в настольный теннис, в который с детства не играла. Удивительно, что все так получается. Не зря говорят — "все самое лучшее случается неожиданно".

Она взглянула на меня и спросила:

— А ты веришь, что все в жизни предопределено?

Вся наша жизнь — это цепь случайностей, у каждого своя. Судьбу определяют мелочи, на которые мы не обращаем внимания. Лишь оглянувшись назад, понимаешь, как зыбко, как случайно, как непоследовательно течение нашей жизни. И люди, встреченные нами, и события, с нами произошедшие, предопределены деталями, которые невозможно предусмотреть.

Я готовился поступать в другой вуз, а не в тот, в котором, в конце концов, оказался и где познакомился с Вадимом и Сергеем. Но на первый вступительный экзамен я опоздал. Опоздал по банальной причине — проспал. Будильник, подаренный мне первой девушкой, ночью неожиданно остановился, и, проснувшись, я обнаружил, что до экзамена остается всего полчаса. Родители рано утром уехали, и разбудить меня было некому.

Я приехал в институт, когда экзамен уже шел около часа. И хотя меня впустили в аудиторию и разрешили написать экзамен, я понимал, что сдам неудачно. Так и оказалось — мне поставили "двойку". С неделю я приходил в себя, а потом подал документы в другой вуз. К вступительным экзаменам я почти не готовился, но случилось чудо — я набрал максимальное количество баллов, и меня зачислили. Парадокс: я в течение года целенаправленно готовился к поступлению в один вуз, а попал в другой, который и увидел-то в первый раз, когда подавал документы.

Часы, по вине которых я проспал экзамен, подводили меня потом еще не раз. Я заметил за ними эту странную особенность — периодически останавливаться посреди ночи. Невозможно было предугадать, когда они остановятся в следующий раз. Из-за этого я несколько раз опаздывал на утренние пары в институте. Но я упорно продолжал пользоваться этими часами. Словно видя в них ненавязчивого поводыря, погремушку рока. Словно желая испытывать свою судьбу вновь и вновь.

Эту историю я рассказал Ане, когда мы сидели в летнем кафе недалеко от метро "Октябрьская". Дул легкий ветерок — такой желанный; мы кушали тающее мороженое. В ногах после пинг-понга ощущалась приятная усталость.

— Интересно, — сказала она. — Значит, так было нужно — чтобы ты поступил именно в этот институт.

— Ты говорила о выборе. О том, что человек должен делать выбор сам. Иногда, как видишь, собственного выбора недостаточно.