Анна и Сергей Литвиновы - Над пропастью жизнь ярче

…Вчера они с Зиновием почти поссорились. Саша считала: им обязательно нужна машина. Где-то совсем близко от места действия. Авантюрист возражал:

– Зачем? Все будет перекрыто.

Она заверяла:

– Я все равно проеду.

– До первого поста. И номера твои будут известны. Все, ты под колпаком.

– Значит, надо купить.

И настояла на своем. Почти в шесть вечера, перед самым закрытием, примчались на авторынок. Зиновий уговаривал взять блестящую, чистенькую «копеечку». Но Саша посидела за рулем. Поговорила с хозяином-пенсионером. И от покупки отказалась: «Свечи самые дешевые, масло паленое, движок убитый. Встанет в любой момент».

Приобрели в итоге немолодой и ржавый «Фольксваген».

Продавец, улыбчивый армянин, обрадовался:

– Люблю машины продавать молодым, красивым, влюбленным. И ездить девушка умеет, аккуратно, хорошо. Таким, как вы, по доверенности могу отдать.

«Будет у тебя сегодня… веселая ночь, – вспомнила она армянина, лихо объезжая очередную засаду у Главпочтамта. – Хороши покупатели! Влюбленные, беззаботные, счастливые».

– Саш, – простонал Зиновий. – Бесполезно. Сейчас дорогу перегородят.

– Знаю.

Она резко свернула на Мясницкую. Потом в Банковский переулок. По нему до Кривоколенного. Дальше во двор.

Тишина, никаких отголосков праздника. Вдалеке шумит трафик, воют сирены.

Вчера, уже ночью, Саша перегнала сюда свою «восьмерку».

Сейчас затормозила, велела Зиновию:

– Вылезай.

Тот огляделся, понял, взвился:

– Ты сумасшедшая! Мы не поедем на твоей машине! Уезжаем отсюда! Быстро!!!

– На «Фольксе» – нас возьмут через десять минут. А так хотя бы есть шанс, – спокойно отозвалась она.

Сорвала белый парик, швырнула на переднее сиденье. Туда же – серую куртку. Зеленые контактные линзы из глаз.

Все окна во дворе темные, но вот одно зажглось. У незашторенного окна – человек в пижаме. Стоит, смотрит во двор.

– Номера… – простонал Зиновий.

– Не увидит. Они грязные. И высоко. Все. Не нюнь. Выходи из машины. И не вздумай хромать.

– Сашка, я так перед тобой виноват.

Пересели. Поехали. Теперь Саша вела машину аккуратно, по-девически.

В Петроверигском переулке их остановили.

Александра мгновенно включила моргалку. Неумело приняла вправо. Стукнулась диском о бордюр.

Гаишник заглянул в окошко, нахмурился:

– Без прав катаешься?

Саша обиделась:

– Больше года уже с правами. Но все равно боюсь, когда останавливают.

– А чего боишься? – Принюхался. – Небось шампусика себе позволила? В честь карнавала?..

– Не, я за рулем никогда, – замотала она головой. – Хотите – могу дыхнуть.

Выскочила из машины. Встала совсем рядом, постаралась коснуться грудью. Дыхнула прямо ему в лицо. Улыбнулась лукаво:

– Духи мои нравятся?

– Ох, наглые вы, бабы, – укорил гаишник. – У тебя ж мужик сзади! Документы давай.

Мимолетно взглянул на фотографию в водительском удостоверении, на номер в техпаспорте и отпустил.

– А ты говорил! – весело крикнула Саша Зиновию, когда поехали дальше.

Тот не ответил.

Она тревожно смотрела на него в зеркало. Бледность на лице стремительно обращалась в синеву. В груди что-то хрипело.

Дотянулась до него, погладила, попросила:

– Зинуш, терпи. В Москве в больницу никак нельзя.

– Какая разница… Огнестрел. Все равно ментам сообщат.

Она повысила голос:

– А я тебе говорю: в области шансов больше! И люди там душевнее. Можно договориться.

Он молча кивнул.

Саша видела: кусает губы, чтобы не стонать.

И гнать сейчас, когда она на своей машине, никак нельзя. Максимум восемьдесят, пока из города не выедут.

Левой рукой держала руль, правой то и дело пыталась дотянуться до его колена, изредка прерывалась, чтобы переключить передачу.

Вдруг почувствовала: в ладонь тычется что-то холодное, острое.

– Возьми… кольцо… – еле слышно молвил авантюрист.

Она даже разглядывать не стала. Молча сунула в карман.

А Зиновий продолжал:

– Только Валерьянычу… не отдавай… Ведь это он нас сдал, паскуда…

– Почему сдал? – не поняла Саша.

– Меня ведь… подстрелили.

– Так сколько ментов кругом было!

– В меня стрелял не мент.

– Как?!

– Им на массовые мероприятия вообще оружия не дают, только дубинки резиновые.

– А кто тогда?

– Девки с охранником были. Здоровенный лоб. Прямо за ними шел.

– Я никого не видела!

– И я увидел… слишком поздно. Ты врезалась в девицу – и он сразу выхватил пистолет. А как я сорвал с нее кольцо, тут же начал стрелять. Почти в упор. Счастье, его толкнули. А потом я вильнул. Иначе бы на месте уложил.

Речь далась Зиновию тяжело. Он откинулся на сиденье, начал кашлять, тяжело и надсадно. На губах показались розовые пузырьки.

– Сашка… Конец мне, по-моему… Прошу тебя, высади. А то оба спалимся.

Но она сдвинула брови и еще крепче вцепилась в руль.

– Что ты за игрок, если так легко сдаешься! Вон, смотри: уже кольцевая. Сейчас найдем больницу… Скажем, что на охоте несчастный случай произошел…

– Ага. И пуля из пистолета Макарова.

Он закрыл глаза. Сидел молча. Наконец посмотрел на нее. Попробовал улыбнуться:

– Наполеон слабым голосом раздает указания… Ладно, Сашуля. Уговорила. Довези меня до больницы. У приемного высади и сразу уезжай.

– Но я хочу все проконтролировать!

– Глупышка. Не бросят же меня умирать на пороге. Заберут в реанимацию. Резать будут, если еще не поздно.

– Послушай, мы – команда! И я должна быть рядом с тобой! – возмущенно произнесла она.

– Тебе все равно сразу ничего не скажут. И пойми ты, упрямая голова. Я засветился по-любому. Меня и охранник видел, и менты. А у тебя есть шанс. Огромный шанс. Используй его, дурочка!

– Но…

– Меня будут звать… допустим, Вадим Тарасов. Утром позвонишь в справочную, тебе все скажут.

– А если…

– Ой, Сашка. Успокойся. Я не умру. Говно не тонет.

– А вдруг тебя арестуют?

– Отсижу, – спокойно отозвался он. – Больше пяти не дадут. Выйду – Валерьянычу шею сверну. И тебя найду.

На обочине Саша увидела знак: больница в трех километрах направо.

Повернула.

Зиновий попросил:

– Остановись.

– Зачем?

– Поцеловать тебя хочу.

Она перепрыгнула на заднее сиденье. Пачкаясь в крови, прижалась к нему. Тревожно вглядывалась в сухие, красные глаза. Осторожно коснулась губами его пересохшего рта.

– Сашка, прости меня, дурака, – прошептал он. – И спасибо тебе за все. Береги себя. Пожалуйста.

Мягко отстранил ее и велел:

– Сейчас выйди и чем-нибудь номера прикрой. Чтоб уж точно не разглядели. На въезде в больницу, скорее всего, камера. А пешком я до приемки не доковыляю.

Едва расстались с Зиновием, наркотик-адреналин действовать перестал. Мгновенно. И ломка началась – любой наркоман посочувствует. Сашу бросало то в холод, то в жар. Голова раскалывалась. Сердце болело. Суставы крутило. И лимфоузлы на шее не просто распухли – прямо вздулись. А это, как врачи говорят, первый признак, что болезнь перешла в активную фазу.