Анна и Сергей Литвиновы - Над пропастью жизнь ярче

– Ты удивишься: тоже честное! Твое тлетворное влияние, черт возьми. То есть нет, нет. Конечно, слава богу!

Горы – место колдовское. Даже для неизлечимо больных.

Саша чувствовала себя прекрасно. Много работала в своем веревочном городке. По утрам бегала. На закате занималась йогой. Летом плавала в море. Зимой каталась на горных лыжах.

Ей казалось, болезнь отступила.

И когда CD4+ лимфоциты абсолютно неожиданно слетели – с тысячи до почти критических двухсот, для Саши это стало шоком.

Врач попыталась утешить:

– Не бывает, девочка, всегда хорошо. Ничего, не волнуйся. Попьем таблеточки, и все наладится.

…Александра однажды принимала антиретровирусную терапию, и тогда вообще ее не замечала. Проглотила лекарства, как положено, строго по расписанию, и побежала дальше.

Но сейчас лечение проходило тяжко. Постоянно болела голова, во рту сухо, в желудке муторно. И слабость дикая, постоянно хотелось прилечь, перед глазами все качалось, плыло. Но если засыпала – через полчаса вскакивала в поту, с колотящимся сердцем.

Плюс инфекции-оппортунисты настигли – они, предупредила врач, всегда цепляются, когда иммунитет снижен. Герпес почти ерунда, а вот пневмония с огромной температурой Сашу измотала окончательно.

Зиновий сначала пытался заниматься ее делом, каждый день мотался в веревочный городок. Но Александре становилось все хуже, и он в срочном порядке нанял управляющего. Собственный бизнес – прогулки на внедорожниках в горы, к пещерам и водопадам – тоже забросил. Постоянно был вместе с любимой. Впихивал в нее фрукты, лекарства. Обтирал, умывал, менял постельное белье.

Саша сначала хорохорилась, стеснялась, ворчала: «Я сама!» Но с каждым днем слабела все больше и скоро перестала возражать, когда он приподнимал ее, усаживал в горы подушек, кормил с ложечки.

Единственное, что она еще делала, – улыбалась. Но все чаще в глубине ее глаз он видел отчаяние. Страх. И еще вину.

Однажды не удержался. Спросил:

– Сашка, признавайся. Что тебя гложет?

Был уверен – расплачется и расскажет о том, что он и без ее признаний давно знал.

И девушка, несчастная, исхудавшая, действительно разревелась.

Прижалась к его груди, всхлипывала:

– Я не могу больше, Зин… я умру, а ты так и не узнаешь…

– Так, милая, – уверенно произнес он. – Во-первых, умрешь ты лет через шестьдесят. А во‑вторых, рассказывай. Мы с тобой вместе столько пережили. Какие могут быть секреты?

– Нет, – замотала она головой, – ты меня просто убьешь.

А потом вдруг сердито добавила:

– Но ты сам виноват! Зачем тогда меня бросил?!

Зиновий озадаченно посмотрел на нее. А Саша начала рассказывать.

В конце июля 2001 года, когда она прожила во владимирском монастыре целый месяц, ее отпустили в Москву: признаваться родителям, где находится, и просить их благословения.

Однако домой Саша не пошла. Остановилась в дешевой гостинице, а на следующий день отправилась в Центр борьбы со СПИДом.

Доктор, Любовь Ивановна насторожилась сразу:

– Что-то в тебе не так, Степанцева.

И без церемоний направила настольную лампу прямо в лицо.

Девушка заморгала, попыталась отвернуться, но докторша схватила цепкими пальцами за подбородок. Рассмотрела, как энтомолог бабочку. Вынесла вердикт:

– Отощала. И взгляд какой-то блаженный. Ты, часом, не на наркотиках?

– Нет.

– А питаешься как?

Саша неопределенно пожала плечами.

О том, что живет в монастыре и соблюдает посты, она рассказывать не собиралась.

– Раздевайся.

Врачиха осмотрела лимфоузлы, помяла живот. Буркнула:

– Все вроде ничего. И жирок даже есть. Но все равно не нравишься ты мне. Ладно. Кровь сдашь – посмотрим.

И взглянула многозначительно.

В коридоре Саша присела, рассмотрела направление на анализ. Помимо стандартных граф – иммунограмма, вирусная нагрузка были подчеркнуты еще две. «Квартальный тест стандартный» и «HCG». Что, интересно, за звери?

Из соседнего кабинета вышел парень. Походка томная, попой вертит, глазки подведены. Прежде Саша шарахалась от товарищей по несчастью. Брезговала общаться с «голубыми», проститутками, наркоманами.

Но в монастыре успела привыкнуть к юродивым, поэтому бесстрашно спросила красавчика:

– Что такое квартальный тест, знаешь?

– Конечно, – взмахнул тот пушистыми ресницами, – наркоту в крови искать будут. Конопля, опиаты. Амфетамины, кокаин.

– Понятно… – равнодушно протянула Саша. – А HCG кто такой?

– Как? – захлопал глазами парень. – Ты еще незнакома с этим очаровашкой?

– С кем?!

– Это лучший в мире гормон, любимец всех девушек!

– Ты поэт? – буркнула Саша.

– Я циник, – оскалился парень. – Это Human chorionic gonadotrophin. Ты беременна, крошка.

И пошагал, вертя попой, дальше.

Александра посмотрела ему вслед. Потом обернулась на дверь своего кабинета. Пойти поругаться с врачихой? За кого она ее, черт возьми, принимает?! За беременную наркоманку?! Наши медики всех готовы под одну гребенку подстричь. Придурки.

Хотя нет. Ругаться – это очень мирское поведение.

Проще сдать анализы и тем доказать, что никаких наркотиков в ее жизни нет. А секс, пока он имелся, всегда проходил, как и положено, с презервативом.

«А если вдруг?» – острым ножом стрельнула в грудь мысль.

Вспомнился весенний лес, запах талого снега, крови, ее отчаяния и спермы.

Но Саша быстро подсчитала. На охоту с Виктором Валерьяновичем они ездили в начале апреля. Сейчас начало августа. Случись что тогда – уже бы живот виден был.

Однако, когда пришли анализы, Любовь Ивановна радостно завопила:

– Так я и думала! Давай, Степанцева. Диктуй фамилию, адрес.

– Кого?!

– Вот не люблю, когда вы все скромниц начинаете из себя строить, – скривилась доктор. – Ты беременна. Кто отец?

– Но…

– Выпрыгни в окно. Хватит! Хватит из себя святую невинность строить. Беременность – судя по уровню ХГЧ – недель восемь. Ошибки быть не может. Мы уже знаем: СПИД тебе ветром надуло. А сейчас про непорочное зачатие будешь рассказывать?

Саша не слушала. Быстро подсчитала дни – и сразу поняла.

Нервная июньская ночь накануне большого дела. Жаркая жидкость, что текла по ногам. Зиновий уверял тогда, что ей показалось. Он, как обычно, предохранялся. И в те минуты ей проще было ему поверить. Не морочить себе голову еще одной проблемой.

А что делать сейчас?

– Я жду, Степанцева, – поторопила врач. – Кто отец?

– Он… он умер.

Докторша покачала головой:

– Ох, нарываешься ты, Александра. На статью об умышленном заражении.

Тут Сашино христианское смирение истекло. Вскочила с жесткого стула, заорала: