Андрей Панов - Разящий крест

– А, понятно. Родителей нет?

– Куда ж им? Завтра на работу. А мы тут с недельку поживём. Может и побольше. К экзаменам поготовимся.

– Ну, давайте. Родителям привет передавай, когда в город поедешь.

– Хорошо, передам. Ольга Андреевна, а магазин открыт сейчас, не знаете? Мы с собой из Воронежа мало чего привезли.

– Да вот только оттуда, – заверила соседка. – Всё открыто.

– Спасибо, – поблагодарил Васильев, спустился с крыльца и пошёл открывать гараж.

За завтраком Савва, Данила и Катя решали, что делать дальше.

– Когда обратно поедем? – спросил Гусельников. – Во вторник-среду?

– Я предлагаю пожить тут до экзаменов, – ответил Васильев, – чтобы в городе лишний раз не светиться. Во вторник поеду в Воронеж – осмотрюсь, к Трофу схожу. Заодно Катю отвезу домой.

– Почему это меня домой? – возмутилась Пантелеева.

– Потому что так будет лучше, – заверил Савва. – Мамаша твоя переполох не поднимет. Ты ж понимаешь, что полицаям и пэдэшникам сейчас только дай за что-нибудь уцепиться. А мы все пути сюда должны отрезать. Поживём здесь с Данькой до сессии, потом встретимся и решим, что дальше будет.

– Согласен, – ответил Данила. – Кать, в самом деле, родители твои ничего заподозрить не должны. Тебе лучше в городе жить.

– Ладно, Даня, – смирилась Катя. – О мамашке своей я и не подумала.

– Ну вот и хорошо, – Васильев встал из-за стола, чтобы поставить чайник.

Под вечер следующего дня, утопая в сугробах выше колен, Савва отправился в лес на вершине холмов: подышать сосновым воздухом и подумать о завтрашнем дне.

Утренние новости не порадовали: в стране ввели институт православных судей. Оказывается, всю осень готовились поправки в гражданский и уголовный кодексы, и теперь судить будут в том числе за нарушение христианских законов. А это значит, что в опасности, как минимум, все атеисты, а может быть, даже мусульмане, евреи и приверженцы других конфессий. Хотя Савва не думал, что власти на это пойдут в ближайшее время: слишком велика вероятность гражданской войны. Атеистов же не так много, причём кто-то в сложившейся ситуации точно примет православие, чтобы не попасть под суд. С ними справятся быстро. По крайней мере, с теми, кто будет продолжать жить легально.

Что же делать Даниле, Потапу и другим? Скрываться? Где? Расползтись по деревням или в Воронеже по подвалам-гаражам скитаться? А зимой с этим туго – мороз как-никак. Ну, положим, Гусляр здесь останется, а другие? Нельзя же забить весь этот маленький домик атеистами. В селе тоже свои полицаи есть: «заметут» сразу же.

А в России скоро все начнут ходить строем под штандартами с распятым Иисусом. Шаг влево, шаг вправо – расстрел. Этого так добивался Андрей. Вот где его «светлое будущее». Молитвы и марши, молитвы и марши. Никаких сомнений, вольнодумств и философствований. Никаких генетик, эволюций и прочих, отвлекающих от истинной веры, учений. И что же будет? Снова средневековье? Инквизиция, теперь уже православная? Сжигания дарвинистов на кострах? Бред какой-то!

Но сейчас думать об этом бесполезно. Надо встретиться со всеми в городе, поговорить, разобраться, так ли всё плохо. Там и решим.

Васильев смотрел с высоты холма на село и думал о том, как много повидали эти места. Международные ярмарки, долгое время существовавшие здесь в XIX веке, на которые приезжали купцы из далёкого Ирана. В XX веке атаки фашистов с правого берега Дона, залпы орудий, укрепившихся там на вершинах меловых гор, и стойкую оборону советских солдат-атеистов. А теперь Хворостани предстоит повидать православные репрессии. Только нет тех солдат, чтобы сдержать эту яростную атаку. Ирония судьбы...

«А положение-то у меня сейчас выгодное, – усмехнулся Савва, сидя на поваленном стволе. – Я вроде как православный, хотя и замечен в связях с атеистами. Но это мы повернём как надо. Главное, что пока я буду вне подозрений, сюда никто с проверками не нагрянет. Интересно, а Катя и сейчас будет требовать, чтобы я полностью отрёкся от бога? Завтра по пути с ней поговорю. Катя должна всё понять, особенно то, что со мной она будет в безопасности».

Войдя в дом, Савва заметил, что за закрытой дверью гостиной тускло горит бра. Он уже собирался повернуть входную ручку, но услышал голос Кати:

– Ты мне будешь звонить?

– Отсюда нельзя, – ответил Данила. – Мы ж не зря из телефонов батарейки повытаскивали. Даже если один раз вставить, существует вероятность, что засекут.

– Тогда как в Воронеж приедешь, сразу позвони, хорошо?

– Обязательно.

Савва нарочито громко распахнул дверь. Данила вскочил с дивана ему навстречу:

– Ты уже вернулся? Ну, что там – мороз?

Васильев взглянул на Катю, сидевшую на диване, поджав ноги, потом посмотрел на друга и ответил:

– Ну да, мороз, – повернулся и пошёл в свою комнату.

– Ужинать будешь? – спросил Данила.

– Ешьте без меня.

Гусельников оглянулся на Катю и кинулся вслед за Саввой:

– Погоди, Савка, – он вошёл в комнату друга и прикрыл за собой дверь. – Я тебе должен сказать...

– Не надо. Мне ты ничего не должен: я тут как бы и не при делах.

– Ну как же? – не понял Гусельников.

– Вот так. Иди ужинай. Давай.

– Ну ладно, – Данила вышел в коридор и, захлопнув дверь, направился на кухню, где уже гремела посудой Катя.

Утром никто не вспоминал вечерний разговор. Все тихо позавтракали, и Савва отправился выкатывать машину.

Когда Катя села в «Ладу», Васильев подошёл к другу, стоявшему на крыльце:

– Ты по селу много не ходи, с местными особо не общайся. По мелочам только если. Я приеду завтра к вечеру или утром в четверг. Если в четверг не вернусь, можешь включать телефон и звонить мне, Кате, родителям моим. Узнаешь, что случилось, тогда решай сам, как дальше. Понял?

– Инструкции усвоил, – попытался пошутить Гусельников. – Вы там осторожней.

– Не боись, доставлю Катю до дома.

– Да я не про неё... То есть, не только про неё.

– Ладно, ладно. Всё. Давай, – Савва протянул другу руку, а тот крепко её пожал в ответ.

Через минуту машина скрылась за поворотом, а Данила вздохнул и вошёл в дом.

До города ехали молча.

«Всё правильно, – думал Савва. – Данила высокий, сильный, решительный. Атеист опять же. А я что? Мечущийся между двумя стульями, как сказал Андрей. И решимости выбрать один из стульев мне не хватает. Да, может, и не хватит. Катя свой выбор сделала, и сейчас не та ситуация, чтобы обижаться, рвать отношения и тому подобное. Плевать! Жил один, и дальше проживу».

В городе Катя включила телефон, который сразу разразился градом сообщений о пропущенных звонках. Подъехали к её дому, остановились. Перед тем как выйти из машины, Катя прикоснулась к руке Саввы и сжала его кисть в своей. Тот повернулся, поймал взгляд пассажирки, и от бушевавшего в её глазах океана эмоций и невысказанных слов защемило в груди. Всё было в этом взгляде: и понимание, что Савве больно думать об отношениях Кати с Данилой, и просьба о прощении, и утешение, и грусть...