Игорь Никулин - Почти библейская история

Обряд длился около сорока минут; за закрытыми дверями, при тридцатиградусной уличной жаре, от благовоний, дыма потрескивающих восковых свечей и дыхания множества людей было очень душно, и Ларису, чьи ноги уже устало ныли, порой охватывало чувство, что еще немного, и она грянется в обморок. Горячий воск от оплавленной толстой свечи скатывался на ее пальцы, в правой руке она держала икону Богородицы.

Священник закончил молитву и подозвал служку с серебряной тарелочкой, где лежали обручальные кольца.

— Согласен ли ты, раб божий Сергий, взять в жены эту женщину, быть вместе с ней в минуты скорби и радости, в богатстве и нищете, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?

— Да! — громогласно и торжественно пообещал Линьков.

— Согласна ли ты, раба божья Лариса, взять в мужья этого мужчину, быть вместе в минуты скорби и радости, в богатстве и нищете, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?

— Согласна! — ответила невеста из-под прозрачной белой вуали.

— Властью, данной мне Богом, объявляю вас мужем и женой! — зычно возвестил священник и подошел к ним с серебряной тарелочкой.

Сергей, повторяя процедуру, уже пройденную сегодня во Дворце Бракосочетаний, обменялся с Ларисой кольцами.

Хор запел что-то торжественное, толпа расступилась, и новобрачные направились к выходу. Высокие двери раскрылись перед ними, яркий свет хлынул в храм. Они вышли на крыльцо. Охрана расталкивала народ, давая им сойти к разряженному цветными лентами, шарами белому лимузину с символическими кольцами и колокольчиком. Вокруг молодых вились журналисты, озаряя вспышками фотокамер, а корреспондент столичного телеканала, стоя чуть в стороне, вела прямой репортаж от храма Христа-Спасителя, где только что состоялось венчание одного из завидных женихов Москвы Сергея Линькова, главы холдинга "Росбизнесцентр", чье личное состояние специалистами оценивается в 30 миллионов долларов.

— Ты чего? — поворотив голову к жене, изрядно смущенной вниманием публики, тихо сказал Сергей.

— Зачем здесь журналисты? — опустив зардевшееся лицо, спросила она.

— Для того, чтобы увековечить нашу свадьбу. Дорогая, надо привыкать. Теперь они — часть нашей жизни.

Водитель в черном костюме с белой розой на лацкане, открыл перед ними лимузин. Лариса подобрала подол невесомого подвенечного платья, нагнулась и пролезла в салон. Линьков, которому внимание прессы было более привычным, обернулся перед объективами, широко улыбаясь…

Когда кортеж, сопровождаемый патрульными машинами ГИБДД, тронулся в путь, Сергей достал из мини-бара шампанское. Лариса поправила, так, чтобы не измять, хрустевшее под ней платье, приняла от него за хрустальную ножку наполненный вином бокал.

— Ну, госпожа Линькова… — засмеялся Сергей. — Как вам в новом качестве?

— Что-то необычное… — ответила она ему в шутку.

Лариса и в самом деле была маленько не в своей тарелке от обилия гостей, среди которых она по наитию угадывала людей важных, с большим достатком и положением в обществе; от журналистов, которых прежде никогда не интересовала ее личность, но которые теперь из кожи лезли вон, чтобы поймать ее в кадр или получить ответ на банальный вопрос. Свои предыдущие девятнадцать лет она прожила совсем в иной среде, — среди хрущевок, среди дворовой шпаны, что с утра до позднего вечера бренчит под окнами на гитаре, задирает прохожих; среди небогатых родителей, перебивающихся от получки до получки, в малометражной квартире на последнем пятом этаже, где негде ни повернуться, ни развернуться, и которую регулярно заливали через прохудившуюся крышу затяжные осенние дожди. Но это был ее мир, и она была обречена прожить ту же жизнь, что и мать, что и многие ее подруги, повыскивающие рано замуж за ребят, бренчавших во дворе на гитаре — с мокрыми пеленками на веревках, с пьющим мужем, от которого никогда не знаешь чего ждать, и в хроническом безденежье. Она знала это и на большее не претендовала, не свершись однажды чудо, в которое она боялась поверить до сих пор.

Но, перейдя в иную социальную страту, она чувствовала себя белой вороной, будто голой, выставленной на всеобщий показ, где, ничуть не стесняясь ее, сейчас обсуждают ее недостатки, перемалывают косточки, быть может и заискивая в глаза, но за спиной шепотками негодуя, как наглая девка сумела охмурить Сергея.

Чувствуя ее состояние, Линьков заранее настраивал жену на то, что бояться нечего:

— Пойми правильно, но люди, которых ты сегодня увидишь, не просто важные "шишки". Они нужны мне, моему бизнесу, я не могу их обделить приглашением. И дело не в светских скандалах, до которых падки репортеры… Помни, что все они вполне обычные люди со своими достоинствами и недостатками, они ничуть не выше тебя, ничуть не умнее и не лучше. Единственное их превосходство в банковских счетах. Так что, держись уверенно и будь спокойнее…

— Буду, — пообещала Лариса, отдавая ему пустой фужер.

— Вот и умница, — похвалил Сергей, задвинул перегородку, наглухо отделившую их от водителя и крепко обнял.

Пригородный поселок в сосновом бору, застроенный элитными коттеджами, в который въезжала свадебная кавалькада, был обнесен высоким забором. Возле задранного в небо полосатого шлагбаума и караульной будки, пропуская машины, стоял сторож в серой униформе и в берете с двуглавым орлом.

Укатанная асфальтовая дорога, по которой ехал лимузин, стелилась вдоль аккуратно подстриженных рядов кустарника, образовавшего живую изгородь. По бокам виднелись особняки — отстроенные по индивидуальным проектам, в виде старинных замков, и в самом современном дизайне — из стекла и стали, как будто владельцы соревновались между собой, у кого дом лучше; зеленые лужайки, разбитые перед ними, пышные цветники.

Лимузин свернул с главной дороги к кованным воротам, камера наружного наблюдения зафиксировала его, и ворота начали автоматически открываться. Он медленно проследовал дальше. Впереди, из-за зеленых крон, выступал двухэтажный дворец с колоннами. На его фоне были видны собравшиеся люди, фуршетные столы под зонтиками, расставленные прямо на лужайках, каменные вазы с цветами и фонтан в виде дельфина, бьющий в небо прозрачной струей. Машина подъезжала ко дворцу. Лариса прильнула к стеклу, выглядывая среди совершенно незнакомых ей мужчин в черных фраках и женщин в вечерних платьях своих родителей. Она нашла их не сразу. Родители держались от всех в стороне, выделяясь скромной одеждой, как и дочь чувствуя себя не лучшим образом среди этих напыщенных, лощеных, довольных жизнью гостей.

Музыканты на террасе по чьему-то знаку, заиграли марш Мендельсона. Вокруг лимузина столпились, высокий красавец в смокинге открыл дверцу и галантно протянул руку в белой перчатке Ларисе. Она посмотрела на мужа, и тот ответил ей согласным кивком. Придерживаясь за эту белую ладонь, она вышла из лимузина; отовсюду раздавались аплодисменты.