Герд Фукс - Час ноль

— Движение, главное — это движение, — приговаривал Хаупт, швыряя все новые поленья на гору буковых дров, за которой совсем уже не видно было Георга, безуспешно пытавшегося укладывать дрова в поленницу так же быстро, как брат их подносил.

Рано или поздно ему все равно придется открыть рот, подумал Хаупт. Георг работал с остервенением. В сумрачном сарае было душно, как в инкубаторе.

Парень, должно быть, выдохся, подумал Хаупт. Однако еще больше увеличил темп. Наконец и его самого потянуло из сарая на солнце.

— В голове не укладывается, как он сумел сколотить эту банду, — сказала как-то Леа Грунд.

Даже шестнадцатилетний Улли Шнайдер, драчун, которого боялась вся деревня, подчинялся Георгу беспрекословно. Дикая, выбившаяся из-под всякого контроля орава шаталась по деревне, иногда она даже использовала технику — два трофейных джипа. Одеты они были в коричневые рубашки и брюки от американской полевой формы. На шее вместо черного галстука с кожаным узлом висели красные шарфы с кистями. На поясе — американский револьвер, в карманах ручные гранаты. И у всех почти новенькие автоматы.

Трепать языком Георг Хаупт предоставлял другим. Эсэсовцы снабдили их оружием и боеприпасами. Холодная злоба и решимость исходили от Георга. При этом внешне он оставался спокойным, слегка даже скучающим. Он говорил, нет, Леа не может этого передать, но совсем не как пятнадцатилетний. Холодно, резко. Точно автомат.

Хаупт обливался потом. Он дошел до предела, но по-прежнему яростными рывками вышвыривал содержимое корзины на все растущую гору поленьев. Пока в подступающих сумерках на самом верху не появился Георг.

— Посадите меня! — заорал он. — Повесьте меня, если хотите, но сделайте что-нибудь. Ваша доброта мне противна, весь ваш такт, ваша проклятая снисходительность. Скажите прямо, что вы думаете. Выплесните это на меня. Сами-то вы кто? Это вы несли чушь об окончательной победе, о чудо-оружии, о том, что всем нам нужно выстоять, а потом кинулись в сад и зарыли там в дальнем углу свою партийную форму. Сделайте со мной что-нибудь. Сделайте что хотите. Только скажите наконец все, что вы думаете.

Хаупт присел на колоду. Усмехнулся.

— Хорошо, — сказал он. — Давай и в самом деле что-нибудь предпримем. В воскресенье мы пойдем с тобой в деревню. Там ты сможешь наконец показаться восторженному населению. Должны же мы когда-нибудь выйти за ворота.

Потом он влез на поленницу, чтобы помочь брату.

В воскресенье они отправились в деревню, когда зазвонили к мессе. Начали с вокзала, прошли всю главную улицу до Верхней деревни, повернули назад и дошли до маленькой площади перед церковью. Когда раздались первые оскорбления, Хаупт строго-настрого приказал брату держать язык за зубами, что бы ни случилось. Время от времени им вдогонку летели камни. К церкви они вышли точно к окончанию мессы.

— Нацистская свинья, — сказал господин Больд и даже остановился.

— Подумать только, и эти люди снова вылезают на свет божий, — сказал инспектор Пюц и остановился рядом с господином Больдом.

Вокруг них образовалось пустое пространство, но подошедшие сзади напирали все сильнее.

— А с кого он брал пример, если не с вас? — выкрикнул вдруг Хаупт.

Георг потянул его в сторону. И отпустил лишь тогда, когда они очутились в пустом переулке.

— Слушай, это же бесполезно, — сказал Георг.

— А ты откуда знаешь, что полезно? — спросил Хаупт.

Он схватился за горло.

— Хоть бы одну сигарету.

— Это легко устроить, — сказал Георг. — Только вечером. Когда собаки уснут.

Он сдержал слово. Как только все отправились спать, он вылез из окна каморки на крышу сарая, а оттуда спрыгнул в сад. Через час он вернулся, снова влез в окно и бросил Хаупту на кровать две пачки «Лаки страйк».

Хаупт даже подскочил. Все еще не веря, он вскрыл одну пачку. Понюхал.

— С ума можно сойти, — сказал Вернер Хаупт благоговейно. — Армия, у которой такие сигареты, выиграет любую войну.

Сделав несколько затяжек, он спросил:

— А где ты их взял?

Георг тоже курил.

— Из личных запасов, — ухмыльнулся он.

— Сокол ты наш, — сказал Вернер Хаупт. — И что только нам с тобой делать?

После небольшой паузы он продолжил:

— И все-таки ответь, неужели ты и в самом деле верил, что сумеешь задержать американцев?

Брат помолчал, потом ответил:

— Нет.

— А другие, они верили в то, что вы сумеете задержать американцев?

— Да, — сказал Георг.

Хаупт долго сидел, уставившись в пустоту, пока горящая сигарета не обожгла ему пальцы.

— А сейчас я хочу спать, — сказал он и потушил ночник.

В понедельник, задав корм скоту, они с Ханнесом отправились на сенокос. Им снова предстояло проехать через деревню, однако интенсивность выплескивавшихся на лих ругательств заметно пошла на убыль. Тем не менее Георгу следовало благоразумно держаться брата и Ханнеса.

Деревня выглядела потрепанной. То и дело попадались развалины вместо домов. На многих фасадах выбоины от пуль, это оставили следы бортовые пушки штурмовиков, летавших на бреющем. Повсюду заколоченные окна, сорванные крыши. Убитых было больше сорока человек.

В тот день братья здорово помогли Ханнесу. Погода стояла как раз для сенокоса, тем не менее приходилось дорожить каждым днем.

Улли решился пойти в деревню сразу, в первый же день. Он хотел побыстрее покончить со всем этим. Далеко идти ему не пришлось. Американский патруль извлек его из толпы. Улли стоял, прижавшись спиной к стене дома, зажав складной нож в руке. Лейтенант Уорберг упрятал и его в следственную тюрьму, во дворе здания суда.

Кранц увидел его в приемной Уорберга. Улли сидел в наручниках между двумя военными полицейскими. Кранца доставили в контору бургомистра сержант Томпсон и рядовой Блау точно так же, как Лею Грунд.

— Назначаю вас заместителем бургомистра, — объявил ему тогда Уорберг. — Позвольте сразу же показать вашу служебную машину.

Он подвел его к окошку во двор. Внизу стоял помятый военный мотоцикл с коляской. От неожиданности Кранцу захотелось присесть.

— Good luck [6] Удачи вам ( англ .). , — сказал Джеймс Уорберг.

Кранц внимательно поглядел на Улли.

— Этого парня предоставьте мне, — сказал он.

Уорберг приказал спять с Улли наручники. Улли растер запястья.

— На мотоцикле умеешь ездить? — спросил Кранц.

— Ну нет, этого только недоставало, — буркнул Пюц.

Кранц поднялся.

— Пошли.

Скептически, словно не веря собственным глазам, Кранц глядел, как Улли запустил мотоцикл и уверенно сел в седло. И лишь после того, как Улли вопросительно взглянул на него, Кранц подошел к мотоциклу и уселся в коляску, но с таким видом, словно под ним вот-вот разверзнется земля. Он никогда еще не ездил в коляске мотоцикла. Он смущенно улыбался. Подумать только, кто-то будет возить такого простого парня, как он. А потом он весело смеялся, ему поправилась езда. На голове у него был старый картуз. Люди оборачивались им вслед. Некоторым он махал рукой, словно отправлялся на веселую прогулку.