Стефано Бенни - Девушка в тюрбане

Они пересаживаются на тротуар.

Никто не появляется.

— А какая она из себя, эта Брюнетка? — осведомляется Волчонок.

— Была прекрасна, как жемчужина на мантии ночи.

— И сколько брала?

— Не помню.

— Давно ты не спал с женщинами, а, учитель?

Учитель поднимает брови и собирается поставить на место этого нахала. Секунду поразмыслив, признается:

— Да, и в самом деле давно.

— А я никогда. — (Откровенность за откровенность.)

Ответ растрогал учителя, улыбаясь, он обнимает Волчонка, тот настораживается.

— Ты случаем не дон Педро?

— Ты — счастливчик, мой юный оруженосец. Скоро в тебе затрепещет самый возвышенный импульс природы! К тому же теперь не трудно быть на короткой ноге с эросом. В мои времена, чтобы увидеть в газете обнаженные бедра, надо было годами всю прессу просматривать. А сейчас в газетах такая концентрация эротического материала, что лишь одна полоса — заявляю это с полной ответственностью — вызвала бы у моего поколения временную потерю работоспособности и множественные вывихи в области пясти.

Волчонок понял все, кроме последнего слова, которое кажется ему двусмысленным.

— А у тебя есть нареченная? — интересуется рыцарь.

Волчонок возводит глаза к луне и после краткого раздумья ответствует:

— Да у меня три на примете. Но Лючия слишком большая, Лючинда Конский Хвост слишком маленькая, а Бараццутти слишком уж безмозглая.

Они снова пускаются в путь.

— А у вас, господин учитель, эта самая есть, ну... нареченная?

— Я вдовец.

— Стало быть, раньше была.

— Ну разумеется.

— И какова она была?

— Как все жены. Высокая, высокомерная, угрюмая, порой замкнутая и холодная.

Волчонок молчит.

— Но я все же ее любил, только... чего-то в ней не хватало... пылкости, что ли, не знаю, поймешь ли ты... В общем, я завел себе любовницу.

Сегодня учитель явно отпустил поводья.

— И чем все кончилось?

— Она была женой моего уважаемого коллеги, учителя рисования. Целая драма. Даже нянечки в школе были потрясены.

— Понимаю. Я бы тоже обручился с Лючией, если б не Леоне...

Пауза. Оба вдруг вспомнили, чем заняты. В половине двенадцатого они подходят к светящейся вывеске «More Fun» [4] «Побольше веселья» (англ.). . Полуночники парами, тройками, группами ныряют под шпалеру искусственного винограда, освещенную как на съемочной площадке. Все посетители, кроме наших друзей, загорелые. Но, невзирая на бледность, они решительно направляются к входу.

Джорджо, вышибала, преграждает им путь своей лапищей.

— Нельзя.

— Что нельзя?

— Заходить нельзя.

— Почему?

— Я решаю, кому можно, кому нет. Иди-ка ты, старый, купи мороженого — себе и мальцу.

С высоты шести купленных порций мороженого и своего достоинства Лучо обкладывает вышибалу самыми отборными выражениями, тот в растерянности чешет затылок и думает, можно ли поднять руку на старика, за спиной которого стоит мальчишка примерно одиннадцати лет.

На шум выходит госпожа Спермацети, сиречь Брюнетка Касатка. На ней платье из чешуи краснобородки, ожерелье из паюсной икры, в волосах золотая рыбья косточка, туфли из кожи змеевидного бычка. По мнению Волчонка, она даже ярче, чем майка генуэзской команды «Сампдория». Учитель замер, разинув рот. А Брюнетка, у которой уста втрое превосходят учительские, размыкает их и восклицает:

— Господин учитель Ящерица! Вы — здесь?! Вот это да!

— Годы идут, — изрекает учитель в полной уверенности, что доживших до его возраста не так уж много.

— Что вы здесь делаете?

— Хотел поговорить с тобой! Войти можно?

— А мальчик?

— Со мной. Мой верный друг.

— А ты случаем не дон Педро? — хором спрашивают Касатка и вышибала.

Они входят в «More Fun». Внутри ниши и свечи: интерьер как в склепе Джульетты. У Волчонка разгорелись глаза. Здесь и красотки с искусственным загаром, и неотразимые мужчины, и промышленники, и швейцарские благотворители, и непокладистые журналисты, развалившиеся на диванах, и знаменитый комик, придумавший летучую фразу «Сделаем шах вперед!», и фотомодели обоего пола; на столах — лимонад и ликеры, но официант не пристает к тебе как банный лист, а ты сам властным жестом подзываешь его, точно судья — проштрафившегося игрока: а ну-ка поди сюда, голубчик! Работает шикарный ресторан, в меню последние кулинарные новинки: «спагетти а-ля по-бля» или «рис с морскими фаллосами». Надрывается по-английски певица:

Двое яростно вцепились друг в друга. Это замминистра и модный художник.

— Я сейчас вернусь, — говорит Касатка. — Вы пока пейте все, что вам нравится.

Она уходит, покачивая фосфоресцирующим хвостом.

Рыцарь и оруженосец удобно устраиваются на голубом диване, мягком, словно обезьянья шерсть. Подзывают (сами!) официанта.

Заказывают лимонад и мятный ликер.

Расслабляются.

Едва не засыпают.

Но Волчонок констатирует:

— Учитель, а тебя здесь хорошо знают.

— Я когда-то вел светскую жизнь.

— Как синьора Касатка?

— Не совсем. Я был несколько пассивнее.

Полуночники с любопытством разглядывают их. Учитель объясняет Волчонку, из каких видов общения складывается коктейль светской жизни.

Рядом с ними столик команды «Видеостар». Беседа протекает примерно таким образом:

— А если она нас пошлет?

— Я дал ей сценарий.

— А если пошлет?

— Обещала скоро дать ответ... Что же касается натуры...

— Да на хрена мне твоя натура... Если она нас не пошлет, то фильм будет, а если пошлет, останемся с хреном...

— Если пошлет, пригласим Мурци.

— Но Мурци тоже нас пошлет, она уже подписала контракт со Скаффардони на четыреста миллионов.

— Ну и что, не согласится на целый фильм, так хоть на половину.

— Тогда, может, и вывернемся. Комик у нас уже есть. Но если она нас пошлет...

За соседним столиком какие-то земноводные дамы и господа обсуждают путешествие под парусом к Курортным островам.

Одна утверждает, что только на яхте проявляется истинный характер людей, другая добавляет, что и собак тоже, ее муж тут же предъявляет ультиматум: ну уж нет, собака останется дома, иначе не поеду я, друг семьи объясняет, что лучше взять собаку, чем любовника, ах ты мой дорогой, да захочу — вы у меня будете на поводке ходить, ну, Кларисса, ты и фруктик, а пошел ты знаешь куда, уже нализался, сама иди вместе со своей собакой, ну ладно, не ссорьтесь, а Педро тоже едет? что, нет? а куда же он? как куда? в Педрокруиз, что? ах-ха-ха, ну, Ренцо, отмочил, Педрокруиз, ха-ха-ха, эй, официант, ты что там, заснул, иди сюда, Педрокруиз — здорово придумано!

— Ну и нравы, — замечает учитель, — хуже, чем в пятидесятые годы.