Сергей Кошкин - Секреты русского сопромата

И вот через него бесконечный кросс бегут цифры, столбики цифр, страницы столбиков цифр.

А Неман подливает ему коньячку: пей, Сирожа, не журысь. И хочет кошонок сказать Неману: не буду пить — отравлен коньячишко, мной же ведь отравлен. Но не может, так как в его кошачьей глотке торчат, разбухая, тысячи цифр, прокалывают остриями нёбо, вонзаясь в небольшой кошачий мозг. Через эти проколы в мозг вливаются ручейки уверенного могущественного сопромата, сопромата, которые сливаются и впадает в него как тяжелая темная река, как текучий металлический вал, обтекающий его сознание со всех сторон, обрушивающий сознание в глубины расплавленного, раскаленного сопромата.

Сережа раскрывает и трясет свою кошачью пасть чтобы оттуда вывались цифры, освободив его. Но кроме сдавленных хрипов, переходящих в надтреснутое мяуканье не слышно. И только голос Немана, доброго еврея Немана, как рука берущая нашкодившего кота за загривок: «Давай Сирожа, мы эту балочку не только на кручение, но и на верчение еще рассчитаем».

— Серый, ты чо охуел, чо так орешь? — с этими словами в тусклое сознание Кошкина вплыли части испуганного лицо панка Гены.

— Харе орать, заебал, спать не даешь. — на этих словах лицо Гены окончательно сложилось в привычное одутловатое целое, с ничего не выражающим как бы удивленно–насупившимся выражением.

— Да приснится херня всякая… — сказал Сережа дрожащим, но все же радостным голосом. «Сон, это ведь был сон…это не взаправду все, это просто …

И тут откуда то изнутри прозвучали слова тихие и ясные как хруст снега на морозе: ЭТО ПРОСТО СОПРОМАТ!!! ОКОНЧАТЕЛЬНО БЕСПОМОЩНАЯ ТВАРЬ, ТЫ СМЯТ КАК ХЛИПКАЯ ГНИЛАЯ БАЛКА ВЕЧНЫМ СОПРОМАТОМ!!!

На первом курсе, когда он был студентом химико–технологического факультета в славном городе Новочеркасск, случилась у него любовь к одногрупнице Ире Мурзиной. Вообще–то, по–настоящему он был влюблен в другую девушку — обладательницу роскошной груди красавицу Дьякову, но там у него попросту не было никаких шансов: Дьякова в то время встречалась с Тарасом, который, в отличие от многих сверстников, на «хмуром» не сидел, спиртным не злоупотреблял, да к тому же был местным и водил дружбу с самим Комиссаром, грозой всех иногородних студентов. Что ему мог противопоставить простой Шахтинский парень Сережа, у которого из богатств всего и было, что старенький будильник, который уже и не звонил, нелепая татуировка домика на кисти руки, да 30 рублей денег, которые еще надо было как–то растянуть на два месяца. Одним словом, не было у него шансов с Дьяковой, это точно. Поэтому и пришла нашему панку (таковым Сергей себя считал за то, что ходил вечно грязный, пил, матерился и слушал Егора Летова, ничего толком в его песнях не понимая) мысль влюбиться в Мурзину. Сказано — сделано. Начал он оказывать ей знаки внимания — то сумку поможет донести, то полы на кафедре вместо нее вымоет. Он хотел даже сдать за нее нормативы по физической культуре, но по глупости своей не учел того факта, что он, собственно, мужского пола, а Мурзина — женского. Сама Мурзина на его ухаживания отвечала вяло, однако от помощи в мытье полов не отказывалась. Сергей не унывал и ждал, что судьба все–таки даст ему шанс переспать с любимой одногрупницей. И вот однажды такой шанс у него появился.

Неумолимо приближался очень серьезный зачет по сопротивлению материалов — сопромату, которого все первокурсники, включая Мурзину, очень опасались. И Кошкин (это фамилия Сергея) решил помочь Ирке. На последние оставшиеся деньги он купил в ларьке сомнительного вида коньяк, а в магазине палку самой дешевой колбасы и решительно пошел на кафедру сопромата с целью вручить все это преподу, старому и доброму еврею Неману, с просьбой поставить Ирине Мурзиной вожделенный зачет по вожделенному предмету. Его счастье, что он не нашел Немана, которого в тот момент на кафедре не было, потому что Андрей Яковлевич (так, кажется, его звали) был интеллигентнейшим человеком и никогда ничего не брал от студентов, ставя зачет по факту самих знаний. Расстроенный Кошкин поплелся домой на съемную квартиру, в которой вместе с ним жил его приятель Гена, тоже панк, только с горного факультета. Там они вместе с ним выжрали купленный коньяк и съели колбасу. Кошкин изрядно захмелел, плел Гене–панку что–то невразумительное о безответной любви и даже пытался сыграть на гитаре вместо «Гражданской обороны» какую–то песню «Ласкового мая».

А наутро весь институт лихорадило от страшного известия — ночью внезапно умер Неман. Просто лег спать и не проснулся. По студгородку ходили разные слухи об этой смерти, многие студентки плакали. Мерзкий Кошкин решил воспользоваться ситуацией и заявил Мурзиной, что это ведь он подмешал отравы в подаренный Неману коньяк, отчего тот и отдал Богу душу. И все мол, ради нее, неблагодарной, чтобы она благополучно смогла сдать зачет другому преподу. Смысл всей тирады, в конечном итоге, сводился к простейшей тезе: «Давай трахнемся». Но Мурзина, внимательно всё выслушав, вдруг влепила Сереже оглушительную пощечину, четко сказав при этом: «Хуй тебе, тварь, а не потрахаться!» после чего молча развернулась и пошла прочь. А Сережа тоскливо стоял, потирая распухшую щеку и думая о том, что никому его, в сущности, НЕ ЖАЛКО.

Были времена, был и он студентом института магии… Учился на факультете магической химии, серое отделение, куда его, орка–полукровку, взяли с большой неохотой. По правде сказать, и не взяли бы вовсе, таких там не очень жаловали, но он вовремя взялся вымыть полы на кафедре магической аналитики. Учиться у него не очень–то получалось, в группе его не любили, и он коротал вечера после пар, до одурения напиваясь дешевым орчьим пойлом в скифской харчевне. Экзамены по магическим дисциплинам он кое–как сдавал только благодаря помощи одногрупницы — эльфийки Ираиэль из клана новоэльфов Панамариона, которая весь семестр снабжала его лекциями по общей магии, неорганическому волшебству, введению в магию и прочим предметам. За это Серг (так, кстати, звали нашего героя) чистил ее инвентарь по прикладной магии: метлы, посохи, модели колец всевластия и пр. Однажды он решил отблагодарить сердобольную эльфийку за очередную порцию конспектов и подарил ей единственную имеющуюся у него ценную вещь — старый ржавый часовой механизм работы гномоорков из шахты Кош — Кин, по преданию, способный останавливать время. Однако, вопреки его ожиданиям, подарок Ираиэль не понравился. Мало того, она всерьез обиделась на Серга и перестала давать ему свои конспекты. Для бедного орка это попахивало отчислением, поскольку неумолимо приближался один из самых сложных экзаменов у первокурсников — сопротивление магии, сокращенно сопромаг. Преподавал его на сером отделении старый хоббит Стик Сплинтер (Серг звал его по–орчьи Худ — Як), который терпеть не мог самовлюбленных идиотов, коим наш бедный орк, без сомнения, являлся. В ночь перед экзаменом ему снился чудесный сон, будто он приносит Сплинтеру мясо единорога и бутылку вина 'Орчья степь',а тот ставит ему вожделенный зачет. Однако, трудно представить, чтобы всеми уважаемый преподаватель, по слухам, родственник того самого ФРОДО, взял бы орчью подачку даже во сне. Сергу в тот раз просто сказочно повезло: в день экзамена Сплинтера срочно вызвали небесные эльфы, и зачет у орка принимал его соплеменник Пур. Этот не погнушался 'Орчьей степью', и Серг получил вожделенную запись в зачетку. На радостях он в тот же вечер нажрался в своем любимом кабаке до орчьего визга, кричал и задирался, за что и был сильно побит одногрупником, горным троллем Вурдихановым.