Valery Frost - Заговор по душам. (Малоросский прованс.)

На следующий день Верой была запланирована прогулка за нижним бельем и за купальным костюмом.

Утро началось с переполоха - во внутреннем дворе гимназии голосили дамы. Как бы ни хотелось еще немного понежиться в постели, но новой учительнице истории все же пришлось вставать. Хотя бы для того, чтобы закрыть окно, оградив себя от бабской склоки.

Подняв послушную римскую штору, Вера выглянула в окно. Тетя Маша с абсолютно несвойственной толстушке прытью гонялась за цыганенком и вопила что-то про преступление и наказание. Варвара, оказавшись эпицентром скандального забега, пыталась на повышенных тонах вразумить разбуянившуюся повариху. Звуковую картину добавляли хлопки мокрого полотенца и хихиканье подмастерьев всего кухонного цеха.

А Зайка оправдывал прозвище. Держа в руках красиво упакованную коробочку, юрким зверьком наматывал круги вокруг столба, одетого в серое рабочее платье - и как только Варваре не жарко?

Епанчина решила помочь мальчишке и громогласно заявила:

- Ой, а у вас молоко сбежало!

Двор вымер в мгновение ока. Сначала замер, только пение птиц выбивалось из общей картины, а затем взорвался трескотней и проклятиями. Затопали ноги, и вскоре под сенью деревьев остались Зайка и Варвара. А после двор и вовсе опустел.

Цыганенок уже стучал в дверь.

- За что это на тебя тетя Маша взъелась? - с порога спросила Вера, принимая в дар светло-зеленое яблоко. - В чужом саду хозяйничал?

Пузо нестиранной рубахи беспризорника подозрительно отвисало, а смуглое лицо сияло ярче медного таза. Но вместо ответа Зайка протянул Вере ту самую красивую коробку, что бережно прижимал к груди, когда попрыгунчиком скакал и убегал от грозного врага - поварихи.

- Что это? - нахмурилась Епанчина.

Чумазый разбойник мигами показал, что надо поскорее открыть и посмотреть. Вера не стала испытывать терпение. Внутри лежал набор для бритья.

- Ты мой хороший! - обрадовалась девушка не то заказу, не то мальчишке-посыльному, но Зайку все же обняла. - Это из-за нее тебе досталось?

Мальчик кивнул, блеснул зубами и выскочил в коридор. Вера же, сидя на стуле и держа на коленях коробку, счастливо вздохнула. Цивилизация уже давно постучала в дверь, но только первые шаги ее были похожи на осторожный ход по скользкому льду. В то время как в двадцать первом веке прогресс шел семимильными шагами. Даже на двенадцатисантиметровых шпильках.

Сегодня Епанчина выгуливала обновку. По сему поводу заплела сложно-сочинимую прическу - греческую косу и украсила кончик вплетенной лентой. Игнорируя моду начала двадцатого века, Вера оставила летний вариант чулок дома, и обула легкие туфельки на босу ногу. Как говорится, кожа к коже...

Зайка ждал под воротами. Сегодня путь лежал в противоположную от Забалки сторону, поэтому Епанчиной не пришлось "светиться" в вестибюле гимназии. Вышли через боковую калитку. Вслед удаляющейся парочке местный садовник-фонарщик завистливо хмыкнул, но тут же забыл про невзгоды, вернувшись к любимым клумбам.

За прошедшее время жизнь в городе ни капельки не ускорилась. Вера никогда бы не стала так много ходить. До учебы ее либо подвозили, либо общественным транспортом добиралась. В магазины - раз в неделю и тоже на машине, чтобы забить холодильник под завязку. А тут... до всего - рукой подать. Два раза тапком кинуть.

Девушка улыбнулась сравнениям и махнула корзинкой, взятой вместо сумочки. Сегодня она - студентка-гимназистка, а не степенная дама-преподаватель.

- О! Мон дьё!!! - раздалось над самым ухом и под ноги полетели цветастые коробки. - Как же вы неуклюжи, Серж!

Вера остановилась, как вкопанная, не решаясь прийти на помощь суетящемуся на тротуаре мужчине в форме пингвина. Кто ж в такую жару надевает черный пиджак?

- Жамэ мэфье-ву дэзом! Никогда не довьэряйте мужчйинам, - продолжала иностранка, наблюдая за кавалером сверху вниз. - Всйё самое ценное храньйите при себе.

Только сейчас Вера сообразила, что мадам в розовой шляпе обращается к стоящей столбом Епанчиной. Лицо "Барби" изображало скуку, озабоченность и недовольство одновременно. Холеные пальчики теребили оборку сложенного зонтика, а нижняя губа вот-вот должна была пустить первую кровь.

- Простите? - Вера хлопнула глазами, изображая недоумение.

- О, мон дьё! Какая прелесть! - иностранка зацепилась взглядом за греческую косу и обошла Веру по кругу, слегка касаясь рукава. - Это очьень-очьень манифик!

Завершив свой круговой вояж, мадам в розовом остановилась напротив Епанчиной в позе крайней заинтересованности. Взгляд рентгеном скользил от мочек ушей до носков туфель. Одна рука при этом, согнутая в локте, беспрестанно стучала по плечу.

- Ето неверойатно! Се ля жениаль! Милочка, вы красавица!

Вера вскинула брови. Даже для двадцать первого века подобное поведение было бы необычным. Что уж говорить про царскую Россию...

- Аборигены Северной Гвинеи были бы с вами несогласны. Но кто их будет спрашивать? - самоуверенно отозвалась Епанчина, и попыталась обойти розовую преграду, кивнув на прощанье. - Хорошего дня...

Не тут-то было!

- Милая моя, куда вы так спешйите? - иностранка схватила девушку за руку, напрочь игнорируя попытки кавалера привлечь внимание пускай не к себе, но хотя бы к собранным коробкам.

- Боюсь, если задержусь еще на секунду, все самое модное раскупят, - попыталась освободиться Вера. Закралось подозрение, что дама "зацепила" незнакомку не просто так. Мошенница... Сводница... Слишком раскована для провинции...

- Вам просто необходьйимо заглянуть ко мне, - милая манера смягчать согласные очень подходила даме в розовом, делала образ мягче, заставляя безоговорочно доверять. - Заходьйите всенепременно в салон Женевьеф...

- Жанночка, - проблеял пингвин, осмелившись вновь обратить на себя внимание.

- Серж! Же-не-вьеф! - зло процедила мадам, наконец, оборачиваясь к кавалеру.

От сиюминутной экзекуции пингвина спасла Вера:

- Салон Женевьеф... - обращаясь к невидимому собеседнику, Епанчина заломила бровь, - а не его ли собирались посетить?

Образ серой мышки вдребезги разбился, эстафету подхватило самодовольство столичной фифы. Лишь на мгновенье Солнцева усомнилась в собственной вменяемости - случайно, не стервозность настоящей Епанчиной дала о себе знать?

К счастью, секундного замешательства Веры никто не заметил, потому как счастье другого разлива застилало глаза модистки: молодая особа явно высокого происхождения и с отменным вкусом спешила ни куда-нибудь, а именно в ее - Женевьеф - салон!

Подхватив слегка дезориентированную девушку под руку, хозяйка салона потащила новую клиентку вниз по улице, по дороге исполняя дифирамбы тонкой работе мастериц-кружевниц и тонкому вкусу самой Веры.