Сергей Дигол - Практикант[СИ]
- Название:Практикант[СИ]
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Сергей Дигол - Практикант[СИ] краткое содержание
Практикант[СИ] - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Собственное отвращение к давней истории я объяснял как раз этими самыми мифами. Которые, собственно, и выдают за историю. Археологию, равно как и средние века, я презирал со школы. Поэтому и пошел на историка: чтобы говорить лишь о том периоде, о котором можно судить с определенностью. Трактовать не мифы — их, начиная с доисторической обезьяны и заканчивая Наполеоновскими войнами, лучше отдать на откуп писателям, все равно у историков преотвратный стиль изложения.
А уж археология — и вовсе мифология в чистом виде, особенно чистом после того, как археологические находки выскребут скребками, вычистят кисточками, промоют и высушат на солнце. Горшки, сосуды, древние монеты и курганы — все это имеет такое же реальное отношение к праву на первенство любого народа, как Всемирная декларация прав человека — к праву голодающих Эритреи на гарантированный ежедневный паек.
Новейшая история — вот то, что для меня было, есть и будет тем, что хотя бы отчасти оправдывает название всей науки.
Думаю, мне подфартило — правда, лишь с руководителем дипломной работы. Им стал завкафедры Казаку, разделявший, как оказалось, мои воззрения на выдаваемое за научный поиск мифотворчество.
— Чушь, конечно! — обрывая меня нетерпеливым взмахом руки, выражал он категорическое согласие с моими очередными выпадами в адрес всех без исключения историков, посмевших ворошить девятнадцатый и все предыдущие века.
Теперь могу поручиться: будь он медиевистом, не избежать равнодушного пренебрежения исследователям обеих мировых войн двадцатого века, не говоря уже о послевоенном устройстве мира.
Внешность Казаку соответствовала его профессиональным интересам. Он носил усы как у Молотова — средней длины, но весьма густые и казалось, им тесно из–за близко нависающего над губами носа. Зато фигурой он, несмотря на свои тридцать с небольшим лет, напоминал скорее «худышку» Геринга: бесформенное тело, любые попытки приструнить которое — обычно облегающими костюмами — завершались одинаково: страхом в глазах наблюдателей, ожидавших, что пуговицы вот–вот начнут отстреливаться, а швы с треском разойдутся, обнажая торчащие в разные стороны нитки, навевающие мало приятные ассоциации с разошедшемся операционным швом.
— Забудь! — с той же нетерпеливой категоричностью вернул он меня к реальности.
Имея, конечно, в виду мою дипломную работу. Вернее, ее тему, которую он и предлагал мне забыть. Желательно — на следующий же день после ее блестящей, чего скрывать, защиты.
— Надо быть реалистом, — сказал Казаку, прижав усы верхней губой к носу, — переключайся на историю румын.
Он, как всегда, был прав. Рассчитывать на то, что в Молдавии кого–то заинтересует становление советской политической системы в первые годы власти большевиков — а дипломную с таким названием я добросовестно писал последние два курса университета, — мог только один человек.
Тот, кто умудряется обходить стоящие на пути пьедесталы.
Совет Казаку разбивал мою мечту вдребезги, придавая ей вид, который она видимо, давно заслуживала — поверженной иллюзии. А вернее — созданного мной для себя же миража. А заодно возрождал перспективы, о которых я как–то не задумывался. Аспирантура, кандидатская диссертация и полная похожих друг на друга статей, грантов и конференций жизнь молдавского историка. Лучшего историка, прикидывал я, соблюдая опять же, элементарную объективность.
— Никому это здесь не надо, — с ударением на «здесь» произнес Казаку, когда я все же попытался, уже рассчитывая на отрицательный ответ, вернуться к идее продолжения университетского исследования после получения диплома.
Между прочим, развитие темы «не здесь» тоже было вариантом. Я даже отправил документы на поступление в магистратуру претендующего на статус общеевропейского университета в Будапеште, как вдруг — уже два месяца как я был дипломированным специалистом — на моем пути вновь возник человек с усами Молотова. Он явно еще прибавил в весе, и казалось, что под одеждой у него то и дело вздуваются пузыри. Теперь он если и напоминал Геринга, то совершенно безнадежного, перед загадочным недугом которого — вздувающими организм газами — капитулировали все медицинские светила Третьего рейха.
Я столкнулся с ним в вестибюле первого этажа университета, куда заходил пару раз в неделю, успокаивая себя тем, что, встревоженная моим отсутствием молдавская историческая наука может не на шутку запаниковать. Со стороны могло показаться, что огромный Казаку загораживает мне путь, как мужественный охранник щуплому — а они почему–то всегда словно недоедают — террористу.
Должен сказать, что мне не показалось. Ну, то, что он не давал мне пройти. Дорога на Будапешт, подозреваю, не самая худшая, была для меня закрыта.
Очередная с блеском обойденная вершина.
После разговора с Казаку — он словно дожидался меня в вестибюле — иллюзии вновь заняли в моей голове свое привычное место. Место планов на далекое и небесспорное будущее.
— Наука — это замечательно, — пропыхтел завкафедры, — но только на сытый желудок.
В его устах, что и говорить, это прозвучало убедительно. Скорее всего, поэтому, а вовсе не из–за родителей, умудрявшихся на протяжении двадцати двух лет отвлекать меня, как младенца от кровавых телевизионных сцен, от жизненных трудностей — скучная формулировка, загораживающая наполненные драматизмом события, — я и принял предложение Казаку.
Так я стал сотрудником издательства.
Его собственного книжного издательства, попасть в которое мечтал любой обойденный безумием студент исторического факультета Молдавского госуниверситета.
За исключением, разумеется, меня. О чем, возможно, догадывался и Казаку, но понять это я смог лишь год спустя, когда моя зарплата в издательстве дотянула, наконец, до жалованья кассирши в любой из сотен кишиневских банковских касс.
Но для начала меня ждало легкое разочарование: неказистый стол с криво подогнанными друг к другу боковушками из толстого ДСП и потертыми шестами вместо ножек, цилиндрическая форма и специфический диаметр которых наталкивали на мысль о ручке от деревянной швабры. В дээспешные боковые стороны была закована поверхность из толстого стеклянного листа, и вся эта нелепая конструкция занимала чуть ли не половину комнаты. Крохотной — четыре на шесть, не больше — комнаты на втором этаже ветхого здания городского музея, основную часть экспозиций которого составляли такие же тесные комнаты, арендованные мелкими фирмами под офисы.
Повернуться в комнате и в самом деле было непросто — я понял это еще на пороге. Стена справа от входа словно сдвинулась к центру комнаты, и все благодаря нескольким приставленным друг к другу столам с компьютерами, растянувшимся вдоль всей этой стены. Казаку, который вошел первым, из–за чего комната словно еще сильнее съежилась, громко представил меня присутствующим, а затем по очереди назвал по именам двух парней за компьютерами: «Эдуард, Лилиан», после чего показал на стоящего за стеклянным столом парня: «Корнел». Последний сразу насупился, ответив на мою сдержанную улыбку тяжелым взглядом исподлобья. Впрочем, возможно, мне это показалось из–за непривычного освещения: лицо Корнела отражало, в отличие от остальных ребят, не рассеянный, проникающий через окно дневной свет. Освещалось оно настольной лампой, которая, вопреки своему предназначению, стояла не на столе, а под ним, и свет от нее, насквозь проходя стеклянную поверхность стола, придавал взгляду парня чрезмерную выразительность, отчего мое первое впечатление вполне могло оказаться превратным.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: