Сергей Дигол - Практикант[СИ]

Больше к Ире я не приезжаю и даже мимо ее двора проношусь, инстинктивно придавив педаль газа. Хотя и звоню еще несколько раз на заладивший, как попугай, одну и ту же фразу номер — разумеется, для отвода бдительных ушей.

По большому счету, заявление мне следовало подать уже на второй день, но я, скорее из необъяснимого страха, чем из надежды, что все утрясется — в чем я так уверенно убеждал Иру, — ношу его в кармане целых три дня. Пока, наконец, новость о то ли пропаже, то ли отъезде Иры не добирается до самого верха лицейской иерархии. До ушей Нелли Степановны.

Итак, я кладу перед ней заявление и выхожу из кабинета, бренча ключами от машины и не дождавшись, пока она соизволит одарить меня какой–нибудь реакцией. Примиряющей или гневной — мне уже все равно.

По дороге я заезжаю домой — принять душ, переодеться, взять сменное белье (пока самое необходимое) и еще — деньги. Восемь тысяч евро, запрятанные подальше от фанатично увлеченного уборкой отца, в шкафчике с нашими с братом детскими рисунками — неприкасаемым фондом семейного искусства.

Отказываюсь от обеда — папа застывает в картинной позе: в переднике, с кастрюлей первого в руках, — и, бросив короткое «пока», выбегаю в коридор.

Завожу «Фольксваген», газанув от души на выезде из двора, и, влившись в строй послушно, как рабы, движущихся друг за другом машин, нахожу в адресной книжке мобильника номер на букву «N».

— Кажется, я знаю, зачем ты звонишь, — весьма своеобразно приветствует меня Наташа.

— Мне самому интересно узнать, — говорю я.

— Не трудись: ко мне тоже приезжали.

— Откуда?

— Оттуда же, — чувствую, улыбается она.

— Да я уже понял, — не знаю, догадывается ли она, что отрываю и вторую руку от руля, чтобы махнуть ею.

— Лучше забудь, — советует она.

— Думаешь? — делаю вид, что сомневаюсь я.

Она лишь вздыхает в ответ.

— О ней или о тебе? — уточняю я.

Наташа молчит. Что же, у меня есть немного времени. И есть, что ей предложить.

— Понимаешь, я бы все равно ушел, — не уверен, что вру я. — Просто потому, что достиг своего потолка. С ней, я имею виду. И потом, наша встреча тогда, на моем дне рождения… Прости, кстати, что не был гостеприимен, но ты должна понять: нам помешали наши с Ирой дела.

— Дааа, — насмешливо тянет она.

— Да ты не сомневайся, — убеждаю я. — У меня только с собой восемь штук евро. Если хочешь — могу заехать, показать. Мне на бабки насрать, думаешь, я много тратил, пока был с Ирой? Да у меня срач в квартире, по ней капитальный ремонт плачет! Я и не тратил, так что с деньгами на ближайший, наверное, год у меня все в норме. Как минимум в норме. Я просто подумал, — делаю паузу я.

— Ну–ну? — призывает продолжать она, и мне кажется, что в ее голосе больше любопытства, чем иронии.

— Меня ведь все знают, — констатирую я. — Ну, ты понимаешь. Я не о журнальчиках этих идиотских. Бомонд, гламур — вся эта хрень. В кругах, где крутилась она. — впервые говорю об Ире в прошедшем времени я. — Кстати, я тебя там и не встречал. Это минус — для тебя, конечно. Связи — главный двигатель бизнеса.

— У тебя связи? — на всякий случай уточняет она.

— Меня знают, — повторяю я. — Знают, что я был с Ирой. А Ира некачественное не покупала. Так что, — вздыхаю я, — один я все равно не останусь. А так — могу для тебя стать чем–то вроде символа успешности.

— Может, предвестником беды? — предлагает альтернативный вариант Наташа.

— Форс–мажор не был предусмотрен нашим контрактом, — быстро говорю я.

— А что было предусмотрено? — интересуется она.

— Ты все узнаешь. Если дашь принципиальное согласие. Кстати, — оживляюсь я, — муж есть?

— А что? — кокетничает она одним голосом.

— При наличии мужа наценка, — говорю я.

— За вредность? — уточняет она.

— За ощутимую разницу, — конкретизирую я.

— Хм, — говорит она.

Представив дело так, что мне предстоит встреча, я сворачиваю разговор и прощаюсь, небрежно бросив:

— Если что — звони.

Подрезав троллейбус, который, грузно объехав меня, оглушает улицу совершенно диким сигналом, я торможу напротив дешевого придорожного бара. Мне вдруг захотелось пива, жутко, до судорог, как наркоману — дозы во время ломки. Подождав, пока раствориться облако пыли, поднятое колесами моего же Поло, я прищуриваюсь, чтобы рассмотреть пялящихся на меня мужиков, неспешно тянущих кто пиво, а кто водку за столиками под стенами бара.

Выключив мотор, я выхожу из машины и прохожу мимо поворачивающих голову вслед мне мужиков в бар. Беру бутылку холодного «Туборга», но выпить, даже глоток, не успеваю: на меня бросает сонный взгляд бармен, услышавший звук моего телефона.

Сообщение, которое я получаю от абонента по имени «N» поражает лаконичностью и точностью формулировки.

«Придурок», читаю я и думаю, что неплохо бы взглянуть в зеркало, чтобы воочию увидеть адресата.

Остаток пива невыносимо кислит, и я даже бросаю миролюбивому бармену обвинение в продаже паленого пива, на что он отвечает лишь добродушной ухмылкой.

Вернувшись в машину, я впервые за долгое время лишь с третьей попытки завожу мотор, который, тем не менее, по–прежнему ведет себя достаточно тихо, чтобы я расслышал звонок телефона, сигнализирующий о новом сообщении.

«Приезжай», настаивает «N», и я вижу ее лицо перед собой — насмешливое, но любопытное.

Швырнув телефон на заднее сиденье, я спускаю ручник, и машина срывается с места, и я вижу в зеркало заднего вида, как поднимается пыль и как его облако медленно, но уверенно ползет в сторону мужиков у бара. Усмехаюсь, представив что они сейчас обо мне думают, но скорее всего, не стесняясь говорят.

И все же я им немного завидую. Ведь даже через оседающую пелену пыли и взмывающее из выхлопной трубы облако дыма они становятся очевидцами чертовски красивого зрелища, прекрасной сцены, достойной финала фильма о любви. Я бы и сам был не прочь, неспешно попивая пусть и кислое пиво, посидеть на веранде, чтобы увидеть то, что видят они.

Изящный красный автомобиль, стремительно уносящийся вдаль.