Алексей Ловкачёв - Приключения бывшего мичмана

Когда часы на 20 минут переваливают за полночь 10‑го октября, поезд прибывает в Ростов–на–Дону. Прямо на платформе нас встречает атаман Ростовского казачьего округа Всевеликого Войска Донского. Евгению Николаевичу 55 лет, он невысокого роста, у него небольшое брюшко и седая борода, которую он обещал сбрить после полной и окончательной победы разума на Украине. Внешне он похож на Деда Мороза, которого переодели в камуфляж для раздачи новогодних подарков бойцам на позициях. Но это кажущееся впечатление, так как Евгений Николаевич ответственный и неравнодушный к чужим бедам человек. Он никогда не пройдет мимо чужой беды, а делу борьбы с фашизмом готов отдать даже свою жизнь. Оба Евгения радостно обнимаются и троекратно целуются. Несколько лет назад атаман Ростовского округа в составе делегации Всевеликого Войска Донского посещал Минск и побывал на Браславской земле — родине моего атамана.

В машине, припаркованной на привокзальной площади, нас ждет сын атамана Сергей. При нашем появлении он сердечно распахивает объятия, затем везет нас домой к атаману. Здесь хлебосольный хозяин накрывает стол, а мы выставляем белорусскую водку, а дальше втроем сидим допоздна — пьем, закусываем, делимся новостями. К сожалению, здесь не все так безоблачно. Гражданская война, идущая на украинской земле, обнажает не только отсутствие ума у тамошней власти и ее несостоятельность, но раскрывает те же черты у отдельных казаков. Об этом справедливая душа атамана не молчит.

Говорит он о том, что кое–кто из казаков во время боя прячется в подвале церкви, а потом хвастает перед белорусами, как он с сотоварищами успешно бьет врага. Случается и такое, что Евгений Николаевич готовит казаков на войну и передает их другому руководителю, который на своей машине лишь доставляет их в штаб, а Атаман Козицын думает, что это заслуга молчуна. Евгению Николаевичу об этом рассказали, но он не опустился до мелочей и не стал доказывать свою правоту. Он знает, что во время войны нельзя крохоборничать, иначе это нанесет ущерб важному делу.

Таких случаев не много, и они ничего не решают, хуже, что на войне казаки погибают и получают ранения. Это не обошло и Атамана Всевеликого Войска Донского. Снайпер целил Козицыну в голову, но Господь его спас. Пуля попала в сук, от которого рикошетировала в фалангу пальца ноги. Атаман жив, но проблема режима молчания остается. По–прежнему актуально старое плакатное предостережение: «Болтун — находка для шпиона». И все равно, когда казаки собираются на боевую операцию, по непонятной закономерности об этом тут же узнает украинская сторона, поэтому Николай Иванович говорит:

— Вы хоть не говорите, как вы едете и какой дорогой.

Хозяин продолжает свой рассказ:

— Я первую партию добровольцев отправлял и сам с ними собрался, уже и автобус подогнали. А у меня, как назло, мотор схватило, ноги раздулись, как у носорога. Я встал с вещмешком за своим казаком, спрятался. Николай Иванович идет мимо строя — он ведь любит посмотреть, кто там и как — видит кто–то в тапках. Что за ерунда такая, кто там такой?

— Евгений Николаевич, ну, несолидно. Куда вы собрались? — отчитывает, разобравшись.

Атаман ростовский не в забаве отвечает:

— Как куда? С вами!

Николай Иванович приказывает:

— Выйдите из строя, вы мне тут нужны. Здесь есть с кем заниматься. Кто будет ребят–добровольцев готовить, собирать, отправлять?

А сам Атаман как «погнал в Украину», так целый год там и провоевал. Но и Евгению Николаевичу нашлась в тылу работа: раненых забирать, размещать, отправлять. Он с болью в сердце рассказывает о тех, кого знал лично:

— Наших погибло человек триста, но это небольшой процент. Вот и Виталий, адъютант Атамана, высокий, ему полтуловища оторвало из миномета, он ведь из Донецкой области, там его и похоронили. Поначалу и у нас была бестолковщина. В тентованном КамАЗе везут казаков с калашами тротил разгружать. Машину при езде болтает из стороны в сторону, на колдобинах подбрасывает. Один наш сидит с РПГ, а свой палец положил на спусковой крючок. В общем, повезло, граната прорвала тент и улетела вверх, а там через 15 секунд и взорвалась.

Мой атаман слушает с сопереживанием, а ответ на свой вопрос он хочет услышать из первых уст:

— Вот скажи, в первой фазе нам удалось собраться и дать отпор?

Евгений Николаевич без тени сомнения отвечает:

— Если бы наши туда не поехали, то Порошенко там все оккупировал бы и отутюжил. Ведь там же крутятся большие бабки — там же угольные шахты. А потом, когда мы отстояли Луганщину, тогда у местных взыграли другие чувства.

После небольшой паузы он заговаривает о другом:

— Наш атаман не мог оказывать помощь в открытую, хоть и говорили, что Россия помогала боеприпасами. Говорить можно что угодно, но Россия нам не поставляла, ни пушки, ни танки — мы все, вплоть до американских бронированных хаммеров сами отняли у негров. А ведь мы туда пришли с дубинами, правда, потом все свои трофеи отдали Плотницкому.

Можно понять обиду на Президента России, который будто бы ничем не помог казакам, хоть они и сражались за русских и украинцев, притесняемых властями. Со стороны Путина в этом проявляется не отношение к казакам, а понимание и по возможности учет всех приоритетных целей политики и дипломатии. Путин ценит вклад, который внесли казаки в защиту братских народов на юго–западе Украины. Правда, некоторые местные жители к этому относятся по–своему. Атаман продолжает свое повествование:

— Там сейчас стоят 180 тысяч негров, упакованных во все американское. Зашибись! Мы все у них отберем, и будет у нас американская экипировка!

Мы смеемся, а мой атаман задает вопрос:

— Прошла информация, что Захарченко на Донбассе сформировал стотысячную группировку. Это правда?

— Звиздежь! Сто тысяч он не мог собрать — наших там всего тысяч десять.

— Но они выстоят? — интересуется Евгений Александрович.

— Я не знаю: выстоит их ополчение или не выстоит, но наши выстоят точно! Они своих ополченцев кидают на деньги.

Тут и я вставляю вопрос:

— Евгений Николаевич, а откуда деньги, кто–то платит ополченцам зарплату? Может им Россия что–то подкидывает?

— Не знаю, может наши олигархи что–то и платят.

Спать ложимся поздно. Под впечатлением от услышанного, я долго не могу уснуть. Благо, на следующий день, собственно, уже того же 10‑го октября, мы должны быть к 11.00 часам на празднике. Встаем после 9.00, быстро бодримся кофе, и тут как раз к дому подъезжает Владимир Анатольевич Моцарь, заместитель Козицына по общественным связям.

По ходу движения он предлагает посетить значимые в истории казачества храмы, мы с радостью соглашаемся. Чтобы не опоздать на основное мероприятие, мы чуть не галопом осматриваем церкви, при этом я едва успеваю фотографировать. Чтобы не упустить главные достопримечательности, Владимир Анатольевич подсказывает, что снимать в первую очередь. Мы бегом посещаем три выбеленных храма, которые контрастно выделяются на фоне синего неба. У входа в Преображенскую церковь встречаем священника с деревянным ящиком и коробкой в руках. Он разрешает войти и осмотреть храм, который снаружи отреставрирован, поэтому имеет приятный вид, зато внутри работы предстоят большие. Здесь нас интересует старая могильная плита, покрытая внушительным слоем ржавчины. В следующей церкви имени Петра и Павла был крещен атаман М. И. Платов. В Старочеркасском Войсковом соборе Воскресения Христова мы любуемся высокой колокольней, потрясающим резным иконостасом и бюстом атамана М. И. Платова. Здесь наступаем на места, где в разное время молились императоры России Александр I, Николай II и великий князь Михаил, о чем свидетельствуют памятные чугунные плиты. Заодно от местного батюшки выслушиваем упрек: