Джон Марквэнд - Г. М. Пулэм, эсквайр
- Название:Г. М. Пулэм, эсквайр
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Гослитиздат
- Год:1963
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Джон Марквэнд - Г. М. Пулэм, эсквайр краткое содержание
Роман Марквэнда «Г. М. Пулэм, эсквайр» (1941) представляет собой жизнеописание некоего мистера Пулэма, показанное на фоне больших событий эпохи первой мировой войны, временного бума послевоенного периода в США, мирового экономического кризиса 1929–1933 годов и начавшейся второй мировой войны. История Гарри Пулэма — это история жизни, прожитой впустую. И как ни пытается Пулэм убедить читателя в том, что он доволен своей судьбою, в романе явно сквозит подтекст, говорящий о том, что все это благополучие — мнимое…
Книга Марквэнда написана легко, просто и занимательно. Профессиональное мастерство чувствуется и в хорошо продуманной композиции. Автор мастерски рисует портреты своих героев, с тонким юмором описывает перипетии их жизни, сцены семейных неурядиц, светские визиты и т. д. Стиль романа отличается естественностью, легкостью. Живой диалог, два-три перехода легко движут роман, создают динамизм в развитии сюжета.
Г. М. Пулэм, эсквайр - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Потом я оказался в машине рядом с ней; на ноги нам набросили плед, и Мэрвин сняла шляпу.
— Боже, как я рада, что вырвалась оттуда! Дорогой, ты помнишь, как встретил меня когда-то на вашей машине?
— Вместе с Патриком. Помню.
Ах, зачем только она заговорила об этом! Воспоминание о той встрече все еще вызывало у меня боль. Некоторое время мы молча сидели в темноте, наблюдая из машины за проносившимися мимо огнями. Я думал над тем, как произнесла она слово «дорогой». В минуту встречи это слово прозвучало по-иному. Сейчас же она сказала «дорогой», как могла бы сказать сестра, очень ласково, но не так, как в первый раз.
— Ты помнишь, как я читала тебе стихи?
— Да.
— Тебе всегда нравился Теннисон, и я никак не могла заставить тебя полюбить настоящую поэзию.
— Я все еще люблю Теннисона.
— «Пой, горн, пой», — продекламировала Мэрвин. — Ты помнишь: «Пусть дикое эхо летает. Пой, горн, пой, а эхо в ответ умирает».
Голос у нее был все тот же — музыкальный и чистый.
— Это очень печально, а мне хотелось бы услышать что-нибудь не такое грустное.
— Что ты! Тут нет ничего печального. Возьми меня за руку, дорогой.
Я нашел под пледом ее руку. Я понимал, что это нехорошо, но все же крепко сжал ее.
— Странно, правда? — проговорила Мэрвин.
— Правда.
— А ведь нам нужно так много сказать друг другу. Как тем охотникам, что оказались «снова дома».
— Да, — ответил я, однако мы продолжали сидеть молча, держась за руки. Я помнил стихотворение, о котором говорила Мэрвин. После разлуки с ней я редко читал стихи, и сейчас они навевали на меня грусть и умиротворенность, чего я вовсе не жаждал, охваченный радостью встречи.
Зато в отеле «Салгрэйв» ничто не давало повода для печали. Вестибюль был заполнен толпой иэльцев, толкавшихся вокруг кадок с пальмами, и от меня не укрылись взгляды, которые они бросали на нас. Я пожалел, что не одел ничего получше, чем моя енотовая шуба, но тут меня отвлекла другая неприятная мысль. Я не хотел, чтобы Джон Рэнсом платил за наш обед, и прямо сказал об этом Мэрвин, однако она лишь рассмеялась. Поднимаясь вместе с ней в лифте на пятый этаж и ожидая, пока она найдет в сумочке ключ и откроет дверь, я чувствовал себя возбужденным и вместе с тем виноватым. Мне хотелось надеяться, что никто из моих знакомых не увидит меня здесь, а если и увидит, то не истолкует неправильно мое появление в отеле вместе с Мэрвин. На ум мне приходили всякие рассказы о специальных детективах при гостиницах, но я не мог поручиться за правдоподобность слышанного, потому что никогда не видел ни одного такого детектива. И хотя смутное беспокойство не покидало меня, в общем-то мне было безразлично, есть они тут или нет.
— Входи, — пригласила меня Мэрвин и закрыла за мной дверь.
Мы оказались в гостиной, убранной с характерной для некоторых отелей тяжеловатой роскошью. Ее обстановку составляли кушетки, кресла и столы того декоративного стиля, который был в моде лет двадцать назад. Мне показалось, что я уже не впервые вхожу в такую комнату, и тут же вспомнил, когда я видел нечто подобное. Гостиная почти ничем не отличалась от гостиной того номера, где мы с Кэй провели нашу первую брачную ночь.
— Ну вот мы и пришли, — сказала Мэрвин.
— Да, вот мы и пришли.
Мэрвин бросила свое манто на кресло, а я положил свою шубу рядом. Мне хотелось придумать и сказать Мэрвин что-нибудь остроумное и забавное, но голова у меня, словно страницы записной книжки, была наполнена одними воспоминаниями. Заметив, с какой резкостью и решительностью Мэрвин швырнула манто на кресло, я невольно вспомнил о тех временах, когда она с запозданием приходила на работу в контору Балларда, и о том, как мы возвращались к ней на квартиру после обеда и театра. Как только она снимала пальто, я тут же целовал ее. Спрашивая себя, помнит ли она об этом, я искал, что сказать, чтобы отвлечься от собственных мыслей, и хотел, чтобы Мэрвин поскорее заговорила сама. Но она молчала. Мы стояли, безмолвно глядя друг другу в глаза.
— Да, много воды утекло, — произнесла наконец она, и я понял, что она думает о том же, что и я, — о нашем прошлом.
— Да, очень много.
Нам следовало бы о чем-нибудь говорить — о погоде, или о войне, или о театральных новинках Нью-Йорка, или о том, что делала она и что делал я, — о чем угодно, только бы почувствовать себя просто и естественно, но вместо этого мы стояли, лишь изредка роняя ничего не значащие слова.
Я страдал, но не находил сил нарушить молчание. Казалось, само молчание утверждает: «Да, это было». Казалось, кто-то из нас говорит: «Мы хотели встретиться. Вот мы и встретились, а что дальше?» Я мог бы, если бы захотел, схватить ее в объятия и поцеловать. Возможно, и она думала о том же и удивлялась, почему я медлю. Ну, а если бы я поступил так, то что же? Ведь все было давно решено, решено твердо и бесповоротно. Я почувствовал, что у меня мучительно защипало глаза, а к горлу подкатился комок. Я не мог оторвать взгляда от Мэрвин. Ее губы дрожали.
— Гарри, — произнесла она прерывающимся, неуверенным голосом.
Я ждал, что она скажет дальше. Не в силах ответить ни слова, я молча ждал, и вот услышал, как она тихо, но настойчиво спрашивает:
— Гарри, дорогой, ты счастлив?
Теперь я должен был отвечать, но кто может ответить на такой вопрос?
— Да, Мэрвин, я счастлив. — Вот и все, что я сказал, хотя мог бы сказать значительно больше. Я мог бы спросить ее, что она понимает под словом «счастье», но и вопрос, и ответ, в сущности, не имели значения. Я боролся с тем, что встало между нами, и теперь знал, что именно встало. Это было время. Утекло слишком много времени, и каждый из нас ушел слишком далеко. — А ты?
— Я? У меня есть все, что я хотела… почти все.
«Почти все». Но ведь решительно все иметь и невозможно. Мэрвин коротко вздохнула, и этот вздох был похож на рыдание.
— Дорогой, нам… — заговорила она, но голос ее прервался. Она потянулась ко мне, словно чем-то напуганная, и щеки ее стали влажными от слез.
— Мэрвин, — только и мог сказать я, когда ее голова оказалась у меня на плече.
— Дорогой, нам не вернуть прошлого.
Так вот в чем заключался ответ. Именно это мы все время пытались сказать друг другу — правду, правду суровую и беспощадную. Должно быть, меня все время не покидала смутная надежда, что мы могли бы, когда нам станет очень плохо, вернуться к прошлому. И вот теперь наступил конец. Я и не представлял, что, кроме смерти, существует другой, такой же абсолютный конец. Мы оба плакали, и мне стало стыдно за себя, когда я обнаружил свои слезы. Ничего подобного не случалось со мной уже много, много лет.
— У нас ничего бы и не получилось, — сказал я.
Я понимал, что настало время взять себя в руки. Нельзя было допустить, чтобы официант или кто-нибудь другой стал свидетелем этой сцены. Нам оставалось только жить так, как мы жили, и ничто не помогло бы нам, даже если бы мы изошли слезами. Возможно, я действительно скучный человек, не находчив и не умен, но я находил в себе достаточно мужества не отступать от своего решения. Между нами все было кончено почти двадцать лет назад.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: