Джон Марквэнд - Г. М. Пулэм, эсквайр

— Здравствуй, Гарри! — крикнули мне.

— Привет, Боб! — отозвался я.

— Как дела, Гарри? — осведомился другой голос.

— Прекрасно, Том, — ответил я. — А у тебя?

Я был рад, что взял с собой Мэрвин, и доволен, что меня все видели с ней. Она была самой красивой девушкой, которую я когда-либо встречал.

— Мы должны почаще бывать на матчах, — сказал я.

— Да, да, — согласилась Мэрвин. — Как можно чаще.

Но я уже забыл о Мэрвин, так как перерыв кончился и команды снова вышли на поле.

Недели две спустя в Нью-Йорк приехал отец. Он утверждал, что его привели сюда дела, связанные с какими-то переговорами, которые вело нью-йоркское отделение фирмы «Смит и Уилдинг», но мне хотелось думать, что он приехал повидаться со мной. Отец привез Мери, и мы договорились встретиться в ресторане «Бельмонт» и вместе позавтракать.

Когда я вошел в ресторан, отец помахал мне рукой и окликнул так громко, что все сидевшие в вестибюле вокруг мраморных колонн повернули к нам головы. Я чувствовал себя ответственным за отца, словно все еще учился в школе и он приехал навестить меня. Я даже поймал себя на мысли, что беспокоюсь, как отец будет вести себя за завтраком. Возможно, для каждого наступает время, когда он начинает чувствовать, что его отец идет не совсем в ногу со временем.

— Да вот же мы! — крикнул отец. — Разве ты не видишь? — Он уронил трость, а когда наклонился, чтобы поднять ее, у него из кармана выпало несколько писем.

— Проклятие! — выругался он.

Я спросил себя, высморкается ли он после того, как поднимет письма, и он действительно высморкался, причем очень громко.

— Не понимаю я, что хорошего находите вы в этом Нью-Йорке, — заметил он. — Пошли завтракать. Ты что, не замечаешь Мери? Ты не хочешь поцеловать сестру?

— Отец, ведь Гарри не глухой, — остановила его Мери, и я сразу понял, что ей, так же как и мне, неловко за отца.

Мне захотелось, чтобы Мэрвин взяла Мери под свою опеку и занялась ее туалетами. Я знал, что Мери с радостью согласится, потому что всегда стремилась выглядеть изящно и современно одетой, но у нее ничего не получалось. Платье на ней сидело словно купленное в магазине, пальто было сшито плохо. Внезапно мне стало жаль Мери, и я решил, что надо помочь ей хорошо провести время.

В ресторане отец поинтересовался, знаю ли я какие-нибудь запретные кабачки, и предложил посетить вечерком один из них — разумеется, без Мери. С первого взгляда было ясно, как радует отца наше с сестрой общество. Он то и дело посматривал на нас и улыбался, словно мы были детьми, которых он взял с собой в гости. Отец сообщил, что, вернувшись домой, он намеревается отправиться на Кейп-код охотиться на уток, если только мать будет чувствовать себя хорошо и отпустит его. Сезон уже подходил к концу, но перелет уток все еще продолжался, а клуб, членом которого состоял отец, имел там теплый охотничий домик, где можно было отсиживаться за игрой в покер, пока вам не сообщат о приближении дичи. Фрэнк Уилдинг собирался туда дня на два.

— А ты, Гарри, наверное, не сможешь вырваться из Нью-Йорка? — спросил отец, и я ответил, что не смогу. Потом он описал самочувствие матери и рассказал, какую взбучку он задал Хью за то, что тот получал проценты с мясника.

Мери со скучающим видом смотрела по сторонам.

— Гарри, — обратилась она ко мне, — расскажи о последних спектаклях.

Пока отец закуривал сигару, я коротко передал ей содержание пьесы «Милый Брут».

— Пожалуй, пьеса ничего себе, — заметил отец. — Как, по-твоему, Мери можно смотреть ее?

Мери промолчала и лишь страдальчески взглянула на меня.

— Название пьесы идет от реплики одного из героев Шекспира: «Порой своей судьбою люди правят. Не звезды, милый Брут, а сами мы виновны в том, что сделались рабами». Все персонажи пьесы вторично получают возможность делать то, что им не удалось первый раз, и вторично совершают те же ошибки.

— Никто не должен получать повторной возможности, — заявил отец. — Это нелепо.

— А вот иные вообще не имеют никакой возможности, — проговорила Мери.

Взглянув на золотые часы — давний подарок отца, — я обнаружил, что был уже третий час.

— Мне пора возвращаться на службу. Дел у нас в конторе хоть отбавляй.

— Ну что ж, пора так пора, — согласился отец. — Кстати, мы хотим посмотреть, где ты работаешь.

— Что вы! — воскликнул я. — Вовсе вы не хотите!

— Нет, хотим, — повторил отец. — Я хочу познакомиться с твоим патроном. Как его фамилия? Баллард?

— Он будет занят.

— Не понимаю, почему вы с Мери вечно стараетесь оттереть меня в сторону! Почему я не должен встретиться с этим самым Баллардом?..

В приемной комнате, куда я привел их, отца заинтересовали полки с книгами.

— Вам, может быть, лучше подождать здесь, а я тем временем выясню, сможет ли мистер Баллард принять вас.

— Это почему же я должен ждать здесь? — спросил отец. — Отведи-ка меня в комнату, где ты работаешь. Я хочу знать, как она выглядит.

Я провел отца и Мери через помещение главной конторы и открыл дверь в нашу конуру, питая надежду, что Биль Кинг окажется на месте, а Мэрвин не будет. Получилось наоборот: место Биля пустовало, а Мэрвин сидела за столом и что-то писала.

— Где ты был, Гарри? Тебя ищет Баллард… — начала было Мэрвин, но тут же умолкла, увидев Мери и отца.

— Мой отец… Мисс Майлс, — представил я их друг другу.

— Здравствуйте, — отозвался отец. — Так, значит, здесь и работает мой мальчик?

— Да, — ответила Мэрвин. — Вот за этим столом.

— Надеюсь, работник он хоть куда, — проговорил отец и улыбнулся Мэрвин.

— А это Мери, моя сестра, — сказал я.

От меня не ускользнуло, что внезапное появление отца и Мери оказалось для Мэрвин неприятным сюрпризом.

— Вы сестра Гарри? Он часто рассказывал о вас.

Я повел отца к мистеру Балларду, а Мери осталась с Мэрвин.

— Кто эта девица? — поинтересовался отец, когда мы проходили через помещение конторы. — Тут все женщины называют тебя по имени?

— Она составляет у нас тексты рекламных плакатов.

— И ты сидишь все время наедине с ней?

— С нами сидит еще Биль Кинг.

— Послушай, это не та ли особа, с которой тебя видели на футболе?

— Кто тебе сказал? — удивился я.

Но прежде чем он смог ответить, мы оказались перед дверью кабинета мистера Балларда, чему я, кстати говоря, был рад. Конечно, рано или поздно мне пришлось бы рассказать отцу о Мэрвин Майлс, но в тот момент я не хотел говорить. Это было трудно, гораздо труднее, чем я предполагал.

Как я уже говорил, события в тот период моей жизни развивались быстро и, конечно, должны были подойти к своему концу, даже тогда, когда мне казалось, что никакого конца вообще не предвидится. Недели две спустя, как-то утром, перед началом работы в конторе, Мэрвин стряхивала снег со своей шляпки; на волосах и на лице у нее поблескивали капельки воды. Биль сидел, положив ноги на край письменного стола.