Джон Марквэнд - Г. М. Пулэм, эсквайр

— Гарри, — как-то спросила меня Кэй, — тебе понравился дядя Джексон?

— Конечно. По-моему, он замечательный человек.

— А я думала, что он не понравится тебе. Вечно он роняет на себя куски, когда ест. Тетя Джеральдина уже давно отказалась чистить его костюмы.

— Мне он понравился, — повторил я.

— О чем вы с ним разговаривали?

— О наконечниках индейских стрел.

— Гарри, ты убежден, что не раскаиваешься? Если хочешь, можешь отказаться, я не возражаю.

— Тебе хочется, чтоб я передумал?

— Я бы заболела, если бы ты этого захотел. Я так горжусь тобой.

Мне очень нравилось, как Кэй разговаривала с людьми и смотрела им прямо в глаза. В то время мне казалось, что мы одинаково наслаждаемся всем, что творится вокруг нас.

— Пусть даже это раздражает и утомляет нас, — заметила Кэй. — Со временем все привыкнут к нам, а потом мы вообще останемся вдвоем.

Не допускаю мысли, что в те дни я сомневался в правильности принятого решения, — честно говоря, никаких сомнений у меня не возникало. И все же припоминаю, что когда, много времени спустя, Кэй заговорила на эту тему, я не знал, что ответить ей. У Кэй вошло в привычку вечно рыться в прошлом, вытаскивать на свет божий какие-нибудь воспоминания, носиться с ними некоторое время, а потом снова отшвыривать в прошлое.

— Не вздумай говорить, что тебе не хотелось разорвать нашу помолвку, — недавно сказала Кэй. — И не пытайся доказывать, что ты был само совершенство. Уж я-то знаю, как ты трусил, когда пришло время официально объявить о помолвке. Ты помалкивал, как всегда, а на самом деле только того и хотел, чтобы разорвать помолвку.

— Никогда я этого не хотел.

— Не понимаю, что тебя заставляет так скрытничать, даже сейчас, когда все уже в прошлом? Ничего ведь не случится с тобой, если ты признаешься, что кое-какие сомнения тебя тогда грызли. Я вот не боюсь признаться в этом. Да, я вовсе не была уверена, что поступаю правильно, и у тебя не было такой уверенности. Что-то тебя беспокоило.

— Ничто меня не беспокоило… Ничего такого, о чем можно было бы говорить.

— Ага! Все же что-то беспокоило.

Когда на Кэй находило такое настроение, она страстно хотела поймать меня на чем-нибудь.

— Ничего такого, о чем можно было бы говорить. Но никто, ни один мужчина, не может полностью владеть собой в такое время.

— А знаешь, о чем я однажды подумала? Я бы и сейчас продолжала думать о том же, если бы не узнала тебя ближе. Я подумала, что у тебя была другая девушка, — возможно, та, которую ты привозил из Нью-Йорка. Именно так ты вел себя, Гарри.

— Послушай, Кэй. С момента нашей помолвки я и не взглянул ни на кого другого — ты же прекрасно это знаешь. Терпеть не могу подобных вещей.

— Боже, да я и без тебя знаю, что не взглянул. Кстати, ты и на меня-то смотришь не так уж часто.

Я никогда не рассказывал ей о Мэрвин Майлс, и, пожалуй, правильно делал; и она никогда не рассказывала о Джо Бингэме; впрочем, я ни о чем и не расспрашивал ее.

Что бы там ни говорили, но брак требует определенной решительности и вызывает у человека известные колебания. Чувствуешь себя так, будто дочитываешь последнюю страницу книги. В начале марта, перед официальным оглашением нашей помолвки, меня охватило непреодолимое желание вновь перелистать, пока еще не поздно, страницы этой книги. Это было странное и мучительное желание, но чем сильнее боролся я с ним, тем больше хотелось мне повидать Биля Кинга, пока все не стало свершившимся фактом. У меня не было особой причины ехать к нему — в конце концов я искренне радовался предстоящей женитьбе на Кэй, но мне казалось, что встреча с Билем окончательно укрепит меня в правильности принятого решения. Я и сам не мог понять, почему не решался написать ему одно из тех писем, какие обычно пишут в подобных случаях, и заверить, что он одним из первых узнаёт о моем шаге. Кончилось тем, что я сообщил Кэй о своем намерении съездить на день в Нью-Йорк по делам. Собственно, я не преувеличивал, говоря о делах, — мистер Уилдинг действительно просил меня проверить некоторые цифры со статистиком нью-йоркского отделения фирмы. И все же я кривил душой даже перед самим собой.

— Я пробуду в Нью-Йорке всего лишь день и вернусь ночным поездом, — пообещал я Кэй. — Надеюсь, ты ничего не имеешь против? Заодно, вероятно, повидаю и Биля Кинга.

Кэй держала меня за руку, но при этих словах сейчас же выпустила ее.

— Вот и хорошо. Поезжай и скажи ему, а потом расскажешь, что он тебе ответил!

— Биль не станет много говорить. Он очень умен, Кэй, но, как правило, предпочитает молчать, когда я говорю о себе.

И тут Кэй сделала нечто удивившее меня. До этого она спокойно сидела, обхватив руками колена, но вдруг вскочила и бросилась мне на шею. Меня поразил ее неожиданный порыв, потому что она обычно не отличалась особой экспансивностью.

— Не унижай себя, Гарри, когда говоришь о нем! Ты лучше его! Ты в десять раз лучше! Ты так дорог мне, и всегда, всегда будешь дорог!

Новая фирма, в которой теперь работал Биль, размещалась на двадцатом этаже здания по Сорок второй улице. Приемная, куда вы попадали из лифта, чем-то напоминала мне контору Балларда. Тут сидела такая же девица, однако вместо книжных полок за ее спиной виднелось несколько византийских арок с покрытыми плющом колоннами. Биль занимал большой кабинет, одну из стен которого украшал гобелен с изображением довольно пухлого Георгия Победоносца, поражающего копьем довольно немощного дракона. Биль сидел за письменным столом в стиле жакоб с тремя телефонами. У него была своя секретарша, — стук ее машинки доносился из маленькой каморки.

— Алло, Гарри! Сядь и подожди минуту, — попросил Биль и принялся шагать взад и вперед по мягкому ковру.

— Биль, почему ты не сообщил мне, что работаешь в таком месте?

— Не плохо, а? Впрочем, все это одна пыль в глаза… улавливать простаков из Детройта. Не мешай мне.

Биль снова принялся ходить взад и вперед.

— Мисс Прентис, зайдите ко мне на минуточку. Это мистер Пулэм… Мисс Прентис. Сделайте себе заметку достать «Арабские ночи» Бартона… Каждый шофер — сам себе калиф из Багдада.

— Биль, ты, случайно, не свихнулся?

— Послушай, Гарри, убирайся-ка ты отсюда. Ты же знаешь, что мне нужно, когда я работаю. Приходи в половине шестого ко мне на квартиру.

— На квартиру?

— Да, в мои апартаменты. Я живу сейчас в городе, у меня есть своя квартира и камердинер-япошка. Его зовут Хоручи. Мисс Прентис, позвоните мне домой и скажите Хоручи, что придет мистер Пулэм. Велите ему приготовить коктейль мартини. Я вернусь в половине шестого, и мы позовем Мэрвин, она работает у Балларда, а потом отправимся в «Алгонквин». Сегодня вечером у меня назначена там встреча кое с кем из ребят. Ну, а после можно будет пойти на какое-нибудь музыкальное ревю, любое музыкальное ревю. Мисс Прентис, дайте мистеру Пулэму мой адрес…