Джон Марквэнд - Г. М. Пулэм, эсквайр

Внизу под окном поденщик Джерри тащил из подвала оцинкованный бидон с мусором. Внезапно послышался грохот, и бидон покатился по лестнице обратно в подвал. У нас всегда происходит что-нибудь подобное. Меня немедленно заинтересовало, застрахован ли Джерри.

— Джерри! — крикнул я из окна. — Что там случилось?

— Ничего особенного, мистер Пулэм, — ответил Джерри. — Бидон из рук выскользнул.

В дверь комнаты постучали. Это была горничная Элин — кроме нее, никто бы стучать не стал.

— Звонит миссис Фрэйр и просит к телефону мистера Пулэма, — доложила она.

— Гарри, — услышал я голос миссис Фрэйр, — вы с Кэй до сих пор не купили билеты на завтрашний вечер менестрелей в фонд помощи библиотеке… Наш ежегодный вечер.

Как только я оказался в своей комнате, намереваясь почитать и подумать, началось то же самое, что происходило и во всякий другой день моего отпуска.

Едва я кончил разговаривать по телефону с миссис Фрэйр, явился Джордж. Он рывком открыл дверь, наскочил на столик и уронил две книги и трубку.

— Подними, — велел я, — и в следующий раз смотри, куда идешь.

— Привет, босс! — бодро сказал Джордж.

Часто мне трудно понять, что — происходит с Джорджем. Несколько лет назад он был маленьким мальчиком, любившим скатываться с прибрежных камней в воду. Сейчас он ростом почти с меня, у, него слишком длинные руки, слишком большой нос и лицо, испорченное юношеской болезнью, известной под названием воспаление сальных желез. Я пытаюсь вспомнить, был ли я когда-нибудь таким же, как он, и не могу поверить, что был.

— Что тебе нужно? — спросил я.

— Ключи от «форда» у тебя?

— Зачем тебе понадобился «форд»?

— Хочу попрактиковаться.

— И я, и мать уже говорили тебе, что нельзя ездить в машине одному.

— Но мне не выдадут шоферских прав, если я не научусь управлять машиной. Я хочу потренироваться в езде задним ходом.

— Ты же знаешь, что случилось прошлый раз. Ты поломал ворота гаража, это обошлось мне в пятьдесят долларов.

— Это не моя вина. Ветер захлопнул створку ворот в тот момент, когда я вел машину задним ходом.

— Знаешь, Джордж, когда я был в твоем возрасте… — начал было я, но замолчал, так как все это не очень интересовало Джорджа, впрочем, как и меня самого. — Возьми ключи и убирайся.

— Хорошо, босс. Можно получить доллар?

— Для чего тебе доллар?

— Понимаешь, ребята идут в кино, и я занял доллар у Глэдис. Должен же я вернуть долг, как ты считаешь?

Я порылся в карманах своих старых, начавших слегка желтеть фланелевых брюк, но не нашел в них доллара. Я встал и открыл дверцу шкафа. Моего бумажника не оказалось ни в сером, ни в синем костюме.

— Черт возьми, куда исчез мой бумажник?

— Да вот он, на твоем столе.

— Ну что ж, возьми из него доллар и положи бумажник туда, где он лежал.

— А знаешь, босс, как-нибудь я хочу поговорить с тобой относительно денег. Если бы ты больше давал мне на расходы, я бы сам покупал себе одежду и мне бы не пришлось обращаться к тебе с такими просьбами. Как-никак это унизительно.

— Уходи. Я занят.

— Но ты же в отпуске!

— Убирайся. Я занят.

Джордж снова наткнулся на стол и уронил две книги и трубку, но я промолчал и не стал поднимать их.

Я понимал, что мне надо серьезно поговорить с Джорджем, но когда он возвращался из школы, всегда оказывалось так, что либо он занят, либо мне некогда. Часто можно слышать, что отец должен быть товарищем своего сына, что они должны дружить, вместе что-то делать. Вероятно, моя вина, что мы не стали с Джорджем настоящими друзьями, но не уверен, только ли моя. Мне кажется, что он не особенно жаждет моего общества; мы соприкасаемся с ним лишь в тех случаях, когда ему что-нибудь нужно или если я делаю ему замечание, когда он чавкает за столом. В поисках какой-то основы для нашего сближения мне приходится рыться в своем прошлом и припоминать время, когда я был одного возраста с Джорджем, однако на ум мне приходит только, что я отличался чувствительностью и робостью и совсем не походил на Джорджа.

— Джордж! — донесся до меня голос Кэй откуда-то из переднего вестибюля. — Ты знаешь, где отец?

Затем я услышал, как Кэй быстрой деловой походкой прошла через нашу спальню. На ней было белое теннисное платье и зеленый козырек, сдвинутый на лоб. В руках она держала блокнот и карандаш, что свидетельствовало о том, что Кэй направлялась на кухню распорядиться о покупке продуктов.

— Гарри, ты видел Глэдис?

— Глэдис? Нет.

— Ты видел ее за завтраком?

— Да. Она собиралась куда-то отправиться изучать насекомых.

— Напрасно. По-моему, это какая-то ненормальная склонность.

— Не вижу ничего плохого. Кто знает, возможно, она гений.

— Нет, нет, это ненормально. В школе говорят, что она слишком много фантазирует.

— Пусть ее сначала обучат в школе арифметике и правописанию, вот тогда я буду прислушиваться к мнению учителей.

— Ты ничего в этом не понимаешь и не хочешь понять.

— В позапрошлом году Глэдис считала себя эскимоской, в прошлом индианкой, а теперь она викинг. И вместе с тем она еще не умеет правильно делить, а за ее обучение приходится платить семьсот долларов.

— Перестань! Нет ничего проще, чем напускать на себя дешевый цинизм и иронию.

— Что ж! Перестать так перестать.

— Между прочим, что ты тут делаешь? — внезапно спросила Кэй. — Почему ты не на воздухе?

— Скоро выйду. Сначала хочу кое-что сделать.

— А что, если я сейчас отдам распоряжения на кухне и мы пойдем играть в теннис?

— С удовольствием, только не сейчас. Мне необходимо позвонить на службу и оформить несколько счетов.

Кэй опустилась в кресло и вздохнула.

— Просто удивительно. Почему, как только мы остаемся вдвоем, сразу же начинается разговор о счетах и деньгах?

— Не знаю почему. Так уж получается.

Кэй снова вздохнула.

— В твоей комнате всегда такой ужасный беспорядок. И все потому, что ты никому не разрешаешь ни до чего дотронуться. Не понимаю, почему ты предпочитаешь торчать тут, в то время как у тебя есть целый дом. Гарри, ты любишь меня?

— Что? Конечно.

— Тогда почему тебя так передернуло? Что особенного, если я спросила, любишь ли ты меня?

— Ничего особенного я и не вижу в этом.

— Не понимаю, почему мы не можем говорить просто и естественно и не ссориться.

— Послушай, Кэй. Я люблю поговорить, но сюда я поднялся, чтобы никому не мешать.

— Вставай и бери свою ракетку. Пойдем играть в теннис.

— Лучше во второй половине дня, Кэй. Сейчас я в самом деле занят.

Точно такой же разговор мы вели уже тысячи раз. Я знал, что скажет Кэй еще до того, как она открывала рот.

— Ну хорошо. Не вздумай сказать, что мы никогда и ничего не делаем вместе.

— А мы никогда и не хотели делать что-нибудь вместе и в одно и то же время, — ответил я, но Кэй уже не слушала, озабоченная чем-то другим.