Владимир Бочкин - Повод жить (СИ)

Я монотонно брожу по квартире, пылесос подвывает при работе, скучает по хозяйке. Хорошо, спокойно, ни о чём не думаешь. Швабра и тряпка приняли рабочую вахту. Я что-то чистил, мыл и с каждым движением мотор моей деятельности работал всё сильнее. Если пылесосить я начал вконец разбитым, усталым человеком, то через полчаса уже кружил по квартире, как джин уборки. Вымыл всю посуду, потом раковину, но мне показалось мало. Я вымыл ванну и туалет.

Уже поздно ночью я смахнул оставшуюся пыль и с мрачным удовлетворением обвёл взглядом дело рук своих. Теперь никто не придерётся. Если жена видит меня с неба или из могилы, или пусть даже из моей головы, она сейчас одобрительно кивает. Я улыбаюсь. Теперь можно заняться собой. Я кинул безвозвратно испачканную одежду в стирку и нахмурился. Хорошее настроение от скорой близости смерти начало улетучиваться. Его погребла груда грязной одежды. Куча всякого барахла, не стиранного ещё с гибели жены. Я сник. Откуда такая несправедливость. Силы иссякли. Жутко хочется спать. Я надеялся отоспаться вечным сном по полной программе после купания, но теперь возникли непредвиденные сложности. Глаза слипаются.

Пока набиралась вода, я побрился. Потом лежал в ванне, размышлял о несправедливости человеческого бытия и дальнейших планах. Глупо строить планы, если твоё главное желание — вообще не иметь никаких планов. Но пришлось, по воле злой судьбы и мерзкой привычки одежды пачкаться. Уже из-за одной необходимости стирать можно смело ставить крест на жизни. Если бы детей честно предупреждали, что во взрослой жизни существуют такие человеконенавистнические занятия как стирка, уборка и, самое страшное — мытьё посуды, то все дети без исключения сразу бы вешались на своих подгузниках от вида грязной неприкрытой правды человеческого существования. Как же хочется спать! Мысли путаются, я осоловело смотрю в стенку, пока вода остывает вокруг меня, как уже остыла моя душа.

Мир придавил меня мягкой тяжестью. Навалилась глыба несоразмерная человеческой воле. Закупорила в самом себе, сделала неподвластной дыханию жизни. Весь мир сосредоточился в невыносимой боли, но не только в груди, а во всём теле, плоть плачет по жизни. Понимает, что не может жить, что нельзя жить в постоянной агонии воспалённого разума. Но ещё не готово смириться с этим, как уже смирилось сознание.

Я вылез из ванны, кое-как обмахнулся полотенцем и, не затрудняя себя поиском одежды, рухнул на кровать.

Травматический пистолет за ночь не убежит. Пистолеты вообще не умеют бегать. Я хихикнул. Вообще не умеют. Я лежал на кровати и хихикал.

Завтра будет новый день, а значит масса времени, чтобы постирать, выкинуть накопившейся мусор и, наконец, пустить долгожданную пулю в лоб. Почему в лоб? Звучит более энергично и как-то очень правильно. Пуля в лоб — красиво. Но правильнее в висок. Решено, значит в висок.

Завтра я окончу свои дни.

Я смотрю в его лицо и не узнаю. Не могу понять, кто передо мной. Какой-то мужик, судя по тому как ведёт себя, наверняка знакомый, но я его вообще не помню. Моего возраста, короткие волосы, одутловатое лицо. Я должен его знать? В голове щёлкнуло, и мир сместился. Всё становится на свои места, зрение вернулось в правильное положение из неведомого ниоткуда, куда оно смотрело последние дни. Пётр, сосед сверху, один раз залил нас козёл. Не то чтобы мы очень приятельствовали, но периодически встречались во дворе, пару раз выпивали вместе в его гараже.

Мы стоим в коридоре. Я только что благополучно выкинул мусор, а он спускался сверху.

— Олег, так ты поможешь или нет! Пойдём, накатим по одной и в путь.

О чём это он? Ах, да, он попросил помочь починить машину. Он сам рукастый, но не любит что-то делать в одиночку. Ему обязательно нужен зритель и собутыльник.

— Знаешь, я занят. По дому столько дел.

— Какие у тебя могут быть дела. Ты же в отпуске, сам на поминках говорил. А потом я тебе помогу, если что надо. Таня…

Я поднял руку словно хотел упереться ладонью ему в грудь. Остановить поток ненужных, опасных слов.

— Не надо о ней.

Пётр вскинул брови и развёл руками.

— Без вопросов, извини. Ну будь другом, помоги, чё сидеть в этой квартире. Сам развеешься.

Он щёлкнул по горлу.

— Организм развеешь, небось болеет после поминок.

— Послушай, мне сейчас не до машин, вообще некогда.

— Хорошо, чем ты занимаешься? Куда торопишься?

Я чуть не брякнул: у меня самое важное дело в жизни. Иду вышибать себе мозги.

Но разумеется не сказал. Я не знал что сказать.

— Вот видишь, нечего тебе делать. Зря отпуск взял. На работе легче было бы. Поверь мне. Пошли, нечего дома хандрить. И пить лучше вдвоём, это учти, я тебе откровенно говорю.

Мы сидели в гараже. Пётр копался в моторе. Я сидел рядом на ящике и осуществлял моральную поддержку. Кто бы мне её оказал.

Интересно, а Пётр, человек без воображения и жизненных принципов мог бы умереть по своему желанию? Человек, у которого самая большая трагедия в жизни только одна: водка закончилась, а денег нет. И то не трагедия. Есть жена, это на крайний случай, но всегда можно занять у дружков, выпросить в долг у торговки самогоном, упасть на хвост какой-нибудь компании. Откуда у него деньги на бензин? Может несчастная полусдохшая шестёрка ездит на его перегаре?

— У тебя никогда не возникало мыслей покончить жизнь самоубийством?

Пётр почесал в затылке и задумчиво пыхнул сигаретой.

— Смотришь в корень. Было дело.

Я удивился, ведь спросил просто так, вырвалось ненароком.

— Не ожидал.

— Сам удивляюсь.

— И как?

— Получилось, — Пётр рассмеялся и даже я немного улыбнулся. — Да нет, там такая хрень вышла. Знаешь, как бывает, всё разом наваливается. Меня как раз за пьянку на рабочем месте с завода турнули, ну я выпил с горя. И Нинка вообще озверела. Скандал был не поверишь какой жуткий. Чего я только не наслушался в тот вечер. Бабы они ж, блин, такие вредные существа, не приведи господь. Взяла детишек и умотала к матери, подавать на развод собралась. Остался я один и такая скука на меня напала, даже пить не хотелось. Кстати, чего не пьёшь?

Я совсем забыл про стакан, который вертел в руках. Взглянул на прозрачную жидкость и меня замутило от одной мысли, что нужно пить такую дрянь.

Я сделал попытку улыбнуться, полагаю гримаса вышла что надо.

— Что-то скука напала.

— А! Так о чём я? Ну, пить вообще не хотелось, и решил я начать новую жизнь. Бросить пить и курить, найти даже работу какую-нибудь не слишком приставучую. И представляю, как прихожу к Нинке, весь такой трезвый, при деньгах. Презрительно говорю, нет, спасибо, не курю.

Аж до вечера продержался. Нет, погоди, чего это я. До самой ночи. А часов так в час ночи, побежал за пивом и сигаретами. Дубина, пачка была, но я ведь её специально выкинул, чтобы не соблазняться.