Владимир Бочкин - Повод жить (СИ)

— Разрешите присесть.

— Да, конечно.

Я досадливо подвинулся, но сил возражать не было. Сейчас начнёт рассказывать как он здорово жил, но потом пристрастился к бутылке, у него по пьянке увели квартиру, а у меня совсем нет настроения его выслушивать. Но он меня удивил. Деловито пристроился на скамейке и зажёг сигаретку.

— Скоро собираешься кони двигать?

— Что?

Он вздохнул.

— Когда собираешься в могилу?

Ах, да, он же слышал мой монолог.

— Не знаю, пару тройку дней. Надо дела уладить.

Он серьёзно кивнул.

— Это правильно. Торопиться в таких делах не следует. Ты, я вижу серьёзный человек. Главное всё путём устроить. Ты могилку здесь наверное хочешь, рядом с женой?

— Да.

— Устроим. Бабки есть?

— Есть. На книжке немного.

— Договоримся.

Он благодушно тянул дымом.

— Если не секрет, чего намылился? Ты молодой, баб ещё полно будет. Да не зыркай, я ведь жизнь знаю. Все плачут, рыдают, а потом ничего, смиряются. Жизнь она великий примиритель.

— Значит я не такой как все. И других мне не надо.

— Что так?

Я помолчал. Даже не знаю как объяснить.

— Жизнь победила меня, вот в чём дело.

Мы долго молчали, а потом он произнёс.

— Я так полагаю, что жизнь — дорожка, а не ворота. Это цирк, а не гопник с арматурой. Небо, никого не давит, можно на травке поваляться, а можно поле сеять.

— Меня давит земля под ногами. Два метра земли над моей женой.

Он пожал плечами.

— Это минута, а впереди часы.

— Ты называешь смерть моей жены сиюминутной проблемой?

Он вздохнул.

— Вся наша жизнь цепочка минут, а душа вечна. Как можно менять одно на другое! Как их вообще можно сравнивать! Горе пройдёт, ты снова будешь улыбаться. Нельзя остановить реку.

— Можно, только получится болото.

— И ты хочешь жить в болоте?

— Я вообще не хочу жить. Я человек огня. Раньше от любви сгорал, теперь от боли, потом на адском костре гореть буду.

— Твоё тело и душа принадлежат не тебе, а Богу. Он дал их тебе, он и заберёт, когда придёт время.

— Очень глупо. Если моё тело и моя душа принадлежат не мне, то кто же я? Если богу не нравится то, что я делаю или собираюсь сделать, то есть простой выход. Пусть надевает моё тело, забирает душу и живёт сам. Но если это моя жизнь, то я буду распоряжаться ею по своему усмотрению и спрашивать бога не стану.

— А ты вообще веришь в Бога?

— Не знаю, — сказал я, — мне всё равно.

Он изумлённо посмотрел на меня.

— Как нормальному человеку может быть всё равно, есть Бог или нет! Это же вопрос смысла и бессмертия души. Разве тебе всё равно, есть в твоей жизни смысл или нет? Будешь ты жить вечно или нет?

— Таня была моим смыслом жизни, а присутствие или отсутствие бога ничего не изменит в моей жизни. Он предал меня.

— Бог не может предать тебя. Только ты можешь предать Бога. Грехи — вот предательство перед Богом.

Я удивился.

— Это ещё почему?

— Потому что Бог безгрешен.

— Предают как раз те, кому веришь. Разве можно предать врага, разве враг может предать тебя? Дьявол не может предать, а вот бог настоящий предатель. Бог сам убил мою душу, значит не ему жаловаться. И я не верю в его безгрешность. Безгрешный не мог бы создать дьявола. Безгрешный не мог бы убить мою жену. Безгрешный не создал бы смерть вообще.

— Мне кажется, ты не веришь в Бога.

— Я не верю богу.

— Это одно и тоже. Веря в Бога, ты тем самым веришь в его промысел.

— В то, что бог знает как надо лучше? Но бог не отвечает на главный вопрос. Как избавиться от боли?

— Нужно просто терпеть.

— Терпеть! Вот для чего нужен бог? Тупо терпеть! Лучше бы он помогал радоваться. Лучше бы он учил как жить здесь на земле, а не умирать всю жизнь, чтобы потом попасть в рай.

— Ты не прав. Бог даёт силу жить. Я не понимаю, как можно не верить. Как пусто без Бога, как душно! Если нет Бога, значит, ты веришь только себе и только в себя. Ты сам лишаешь себя свободы. Ведь человеческие силы предельны, а значит, ограничены твои возможности. А с верой, ты способен выйти за пределы слабых человеческих сил.

— Я могу с верой в бога и его помощью оживить жену?

— Нет, конечно, никто не способен.

— Так чего ты мне паришь! Смерть есть смерть и перед ней бессилен даже бог.

— Что касается смерти, есть прекрасный пример. Гусенице кажется, что она умирает, а на самом деле она превращается в прекрасную бабочку.

Я хмыкнул.

— И никто не спрашивает гусеницу — хочет ли она летать и быть кем-то иным, чем она является сейчас. А вдруг она высоты боится!

Могильщик покачал головой.

— Так устроен мир, так устроены мы. Жизнь — движение, только смерть неподвижна.

— Поэтому ты работаешь на кладбище?

Он улыбнулся.

— Шекспира читал? Могильщик самая что ни на есть романтическая и жизнеутверждающая профессия.

— Закапываешь других, потому что сам смерти боишься?

— Боюсь. Все боятся. Бог есть, а умирать страшно.

Мужик достал новую сигаретку и прикурил от предыдущей.

— То-то же, — сказал я. — В движении не жизнь, а смерть. Потому что движение бывает только в одном направлении.

— Но разве ты не любил душу своей жены? Если тебе нужно только тело, то по улице ходит масса стройных ножек.

— Душа без тела — это только полчеловека. Или целиком нечеловек.

— Хорошо, допустим. Но задай себе вопрос. Ты бы хотел, чтобы твоя жена жила вечно или умерла навсегда?

Я уткнул лицо в ладони.

— Я не знаю как ответить, — я поднял голову и посмотрел на него. — Конечно, хочу, чтобы она жила вечно, но… Самое ужасное в том, что для меня она умерла в любом случае. Её нет среди людей, но даже если мы встретимся за чертой смерти, это уже будем не мы. Мы никогда не посмотрим друг другу в глаза, не будем ругаться из-за покупки нового холодильника, не займёмся сексом. Она потеряна для меня. И это навсегда. И нет выхода.

— Очень эгоистично.

Я вздохнул и безнадёжно пожал плечами.

— Да.

Я медленно поднялся со скамейки.

— Мне, пожалуй, пора.

Я отошёл на несколько шагов, когда он окликнул меня.

— Подожди. Ты сказал, что Бог предал тебя.

Я обернулся к нему.

— Да.

Он печально посмотрел на меня.

— Ну так прости ему.

Валера, мой лучший друг, настоящий очкарик. Аспирант в одном из крупных вузов. С утра я обходил друзей, приятелей, а его ставил напоследок. Мы сидели на кухне. Суббота, вторая половина дня. Его жена ушла к матери, а мы курили и неторопливо беседовали под бутылку водки. Правда, я уже успел отметиться с каждым, с кем встречался утром, но здоровье я уже не берёг, а Валера всегда так проводил выходные. Трезвым его застать нереально. А в будние дни нереально застать без жены.

— Понимаешь, — сказал он, после третьей рюмки. — Что главное? Адаптация. Выживание человечества определяется способностью индивидуумов приспосабливаться к внешним и внутренним условиям существования. Кто такие самоубийцы? Люди — которые не могут адаптироваться к жизни. Либо к внешним тяжёлым условиям, либо справится с внутренними проблемами. И то и другое свидетельствует о личностной ущербности. Кто такие самоубийцы? Правильно — слабое звено. Они бесполезны с точки зрения выживания вида, так что, дружище, имеет место быть вполне обычный естественный отбор. Слабые уходят, сильные продолжают род. Вот и всё.