Катя Ткаченко - Ремонт человеков[Иллюзии любви и смерти]

Он шел по улице и думал о том, что жизнь проходит.

Он сидел на работе и думал о том же.

Он смотрел на женщин и понимал, что как много тех, кого он не успел и не успеет полюбить.

Он думал об этом, делая деньги, и думал об этом, их тратя.

Очень сентиментальный рассказ, мачо–мужчины таких не пишут и не читают.

А на второй странице в рассказе появилась женщина.

Молодая женщина, с которой герой познакомился на какой–то вечеринке.

То ли дне рождения приятеля, то ли на презентации.

Особого акцента на месте знакомства сделано не было — именно так, то ли дне рождения, то ли презентации.

Молодая женщина разговорилась с ним, попивая мартини в укромном уголке у зашторенного окна.

Он пил виски.

Мой муж, между прочим, тоже пьет только виски, сегодня вечером, когда он вернется домой и я буду кормить его курицей, запеченной в пергаменте, он плеснет себе пару порций, не больше.

Но его никак нельзя назвать стареющим мужчиной с сентиментальным сердцем.

И нахождение этого произведения на этой дискете, как и ее присутствие в нижнем ящике его стола, рядом с хорошо заточенным ножом, мне абсолютно не ясно.

Естественно, что после вечеринки молодая женщина отправляется вместе со стареющим мужчиной. К нему домой. В его одинокую берлогу, где они предаются радостям плоти.

Все безмерно банально и тоскливо, но от чего–то щемит сердце. Она молода и порочна, он не молод и чувствует, что жизнь подходит к концу. Они занимаются любовью, а потом засыпают.

Почти одновременно, что меня, почему–то, радует.

Мы с ним засыпаем по другому, особенно, после любви.

Я всегда делаю это первой.

И потом — я никогда не прошу у него того, что называется «ласками post coitus», то есть «ласками после сношения».

Хотя вначале мне очень хотелось, чтобы это было.

Когда мы только что начали жить вместе, и не надо было ни от кого скрываться, и можно было делать все, что только взбредало в голову. Никого не стесняясь.

Но у него возбуждение не заканчивалось в тот момент, когда он кончал. Впрочем, и сейчас это точно так же.

Наоборот, он продолжал быть возбужденным и даже дотронуться до него было нельзя — это вызывало чуть ли не боль.

Как и вызывает, поэтому я всегда засыпаю первой.

А он занимается своими делами, к примеру, смотрит телевизор, что может делать почти бесконечно.

Переключая каналы и перескакивая с одних новостей на другие, ни шоу, ни фильмы он почти не смотрит.

Разве что футбол, иногда, потому что ему нравится сам цвет поля. Зеленый. Он успокаивает.

Так он говорит, а я слушаю и засыпаю, чувствуя, как мне легко после оргазма.

Невесомость, ощущение полной неги и полной растворенности.

Я лежу рядом, голая, как на островном пляжике в Сиамском заливе.

Он старается не притрагиваться ко мне, он получил, что хотел, он в очередной раз вернул меня в ту самую ванную.

Он доволен, он смотрит телевизор.

Я тоже счастлива, потому что мне хорошо. Нежность моя не знает границ. Счастье бабочки, порхающей над цветком.

Мне хотелось бы уткнуться ему в плечо, но этого нельзя.

И я утыкаюсь в подушку, а он смотрит на зеленое поле и думает о чем–то своем.

А те двое заснули одновременно, но когда мужчина проснулся, то девушки рядом не было. Нет, все было на месте, она его не ограбила, ничего не пропало, ни деньги, ни ценные вещи.

Просто девушка, молодая женщина, его случайная ночная подруга ушла, пока он еще спал.

И не оставила даже записки.

И он понимает, что его обокрали.

Ему дали то, что потом забрали, и ему становится тошно.

Он лежит в своей смятой и до сих пор пахнущей ее телом постели, и вспоминает, какой она была нежной, когда делала ему массаж.

И как она ласкала его спину, а потом грудь.

И как она добралась до его причинного места и он забыл про то, что он стареющий мужчина, и ему стало казаться, что он бессмертен.

Она говорила ему какие–то слова, но он их почти не слышал.

По крайней мере, сейчас он не мог вспомнить ни одного.

Но не это было главным.

Главным было то, что сейчас он остался один и ему опять стало страшно от того, что конец его жизни не за горами.

Меня, между прочим, это всегда забавляло и забавляет — насколько мужчины боятся смерти.

И боли.

Я могу бояться старости, но не смерти, а боли бояться вообще бессмысленно, по крайней мере, после того, как ты начинаешь чувствовать ее раз в месяц.

Как по часам.

Раз в месяц приходят месячные и приходит боль.

У кого на три дня, у кого на неделю.

У меня это почти неделя, и первые два дня — кромешный ад.

Болит голова, болит спина, болит живот.

У меня болит все и первые два дня просто не хочется жить, хотя потом это проходит.

Слава богу, что он настолько добр, что не заставляет меня в эти дни оказывать ему внимание. Вот только слово «добр» тут случайно, он не добр, он просто понимает, что даже оральные ласки для меня в эти дни невыносимы. Мне трудно делать это с такой головной болью и с такой тяжестью в голове и внизу живота. Когда все разрывается и хочется на время умереть.

Правда, одна моя подруга как–то проговорилась, что ее муж называет месячные «праздником для мужчины», видимо, у нее все это проходит по другому и голова не болит. Да и остальное — тоже.

А вот они боятся смерти и боли все время, а не только несколько дней в течении месяца.

В течении месяца и в течении кровотечения.

Хотя мне вид моей крови на тампонах никогда не приносит радости.

А он совершенно спокойно может порезать себе палец и также спокойно стоять и обрабатывать его йодом, а потом бинтовать.

Мачо натуралис.

Мужчина с дискеты — другой, мужчина с дискеты встает из постели и думает только об одном: где ему найти ее и как это сделать.

Я прочитала уже тысяч пять знаков, осталось совсем немного.

Да и часы показывают, что до его прихода совсем чуть–чуть.

Минут пятнадцать, не больше.

А раз он не позвонил, то значит, он придет, как обещал, задержавшись часа на два и эти два часа почти истекли.

Стареющий мужчина с дискеты начинает обзванивать по телефону своих знакомых, бывших с ним на вчерашней вечеринке.

Он пытается найти концы этой молодой женщины, но никто не знает, кто это была такая.

Та самая женщина, которая доставила ему счастье.

Я пытаюсь представить, каково это — заниматься любовью с таким немолодым человеком, и не могу себе представить.

По крайней мере, у меня такого опыта нет и не было.

Мой муж старше меня на четыре года.

Я могу допустить, чтобы он был старше на десять лет. Ну, на двенадцать. К примеру, ему было бы сейчас сорок семь.

Но не больше, больше представить я не могу.

А мужчине с дискеты больше. Ему за пятьдесят.

А она моложе меня.

Ей еще нет тридцати.