Михаил Попов - Большой укол

— Заменим.

— Замените.

— Есть. Впрочем, там побывал еще один.

— Где? Когда вы научитесь выражаться внятно!

— Агент из той же группы. Задание: попытаться устроиться дворником, или сантехником в прилегающих РЗУ. У него создалось такое впечатление… — Степан Исаевич поперхнулся опальным на сегодня словом.

— Какое такое?

— Если в общих словах, то неблагополучно там.

— Дети на детей не похожи и встречаются пьющие матери?

Степана Исаевича сбивала интонация начальника, он вспотел и потянулся за носовым платком.

— А не кажется ли вам, что таким образом просто–напросто сказывается соседство с нашим любимым санаторием? Чувствуют нечто люди. Кто может, отселяется, переезжает в другие города.

Толстяк кивнул.

— Да, желающих уехать было много. Раньше. Последние четыре горда процесс стабилизировался. Соответственно и приезжать перестали. И это понятно, ни жилого фонда, ни работы.

— Удивительно, что есть такие, кто готов ехать в этот медвежий угол, — заметил Иван Рубинович. Владислав Владимирович не дал ему развить эту мысль.

— Так или иначе, информация есть информация. Надо поосновательней проверить историю со странным ребенком. Проверить мотивы начальников РЗУ, отказавшихся взять на работу живого сантехника. Ведь они отказались, я правильно понял?

Степан Исаевич кивнул.

— И делать все это надо, соблюдая максимальную осторожность. Никаких милицейских и мясницких методов. Только проникновением в доверие, в крайнем случае под купом. Усвойте и зарубите себе на носу. Мы исследуем в полной темноте пороховую бочку, не надо лишний раз чиркать спичками. Где, наконец, Колпаков со своим сюрпризом?

— Наверное допуск оформляет. Человек–то пришел с улицы, — сказал Иван Рубинович.

Дверь кабинета открылась. Сопровождаемый здоровяком Колпаковым, вошел в кабинет сухощавый, невысокий средневетеранского вида дедок. Застиранный, но отутюженный костюм, орден Красной Звезды на потертом лацкане. Зачесанные назад остатки седины. Рот, полный дешевого железа.

— Садитесь, Антон Карлович, садитесь, — Колпаков подтащил кресло к нужному месту и тут же, вынув из кармана некую бумагу, разложил ее на столе.

— Южный Урал. Карта.

— Вот тут, изволите видеть, узловая станция, от нее дорожка на север. Тут она упирается в тупик, то есть в наш с вами Краснобельск. Удаление от всех других населенных пунктов во всех направлениях порядочное. Тут тридцать два километра тайга, тут девятнадцать, но карьеры и осыпи, а здесь болота. В этих местах люди вообще уже не живут.

Владислав Владимирович, по разумению присутствующих, должен был бы давно уж прервать разговорившегося парня, но он сидел молча и неподвижно смотрел своим, из глубока идущим взглядом на гостя. Тот был тих, руки его скромно лежали на лоснящихся коленях. Так сидят или люди совершенно забитые, или уверенные, что их час придет.

— Так вот, эта карта всем чудно известно, а теперь я попрошу Антона Карловича, по профессии инженера, в свое время репрессированного, чудом выжившего, но неозлобившегося, предъявить нам свой документ, сбереженный несмотря на все превратности судьбы.

Тихий бережно достал из кармана вчетверо сложенный листок, осторожно его развернул и приложил его к карте Колпакова в том месте, где был обозначен Краснобельск. Листок этот был весьма затерт, почти порвался по сгибам. Это был обрывок какой–то карты, явно старотопографического, довоенного характера.

Семь голов наклонились над ним, кто сопя, кто дыша.

— Подземелье, — произнес Колпаков торжествующе, — я сразу понял — подземелье!

— Оно не искусственного происхождения, — подал глухой, но приятный голос инженера. Голос был слегка пропитан каким–то акцентом. Впрочем, отчество Карлович, все объясняло.

— Несколько тысяч лет назад там было подземное озеро, около километра в поперечнике, от семи, до двадцати пяти метров глубиной. В 1938 году правительством была поставлена задача по освоению этого природного феномена.

— С какой целью? — спросил Иван Рубинович, — там же пусто!

— Судя по характеру производившихся работ, там не собирались делать подземный завод. После долгих размышлений, я пришел к выводу, там строилась тайная правительственная резиденция, своего рода, подземный замок, на случай возможных осложнений международного характера. До войны были закончены лишь подготовительные работы. Потом последовала консервация до 1945 года, момента испытания американцами ядерного оружия. Видимо, Сталин пришел к выводу, что лучшего бункера, на случай атомной войны, не найти.

Степан Исаевич потер скомканным платком кадык.

— Что–то я такое припоминаю. Знаете, по министерствам всегда гуляет десяток другой государственных легенд. Обычно это всякая чушь, то супербомба, убивающая только негров, то стокилограммовый алмаз, то чудо–самолет, то, знаете, рассказывают, что Берия был женщиной, то сифилис в голосе Ленина.

— Я прошу вас не отвлекаться, — сухо заметил Владислав Владимирович.

— Отнюдь не отвлекаюсь. «Подземный замок» одна из таких легенд. Мне рассказывал один старый геолог о нем. Честный, тамошний охотник, тоже. Пропала лет тридцать пять назад в тех местах экспедиция и мы занимались поисками. Нам многие уверенно говорили, что Сталин там хотел дачу себе построить. Дачу на пупе земли.

— Дачу–саркофаг. Это ведь на зависть любому фараону, — подхватил Колпаков. — Работы прекратились в связи с его смертью.

— Все кто имел отношение к этому проекту, были расстреляны и даже те, кто расстреливал, расстреляны тоже, — сказал Антон Карлович.

— Как же остались живы вы? — неприятно улыбнулся Владислав Владимирович, — судя по вашим словам, вы там были.

— Я еще не сказал, что был там. Можете считать, что вы угадали, — в голосе старичка проступила неожиданная жесткость, а что я выжил, воля Божья, ибо расстреливали меня, как и всех. Одна пуля так и сидит в левом плече. Очнулся — выполз. Трупы присыпали совсем тонким слоем земли, совсем. Глухомань, чего стараться. Попался мне по дороге староверский скит. Выходили и оставили жить. Пришлось и от них бежать с риском для жизни. Боялись, что я их выдам. В общем, большой беллетристический кусок дальше следует. Вы бы о деле меня спрашивали. Координаты, тип пород…

— Ну, координаты там указаны, — сказал Колпаков, слегка помрачневши.

Антон Карлович чуть ли не презрительно на него покосился.

— Это координаты для меня, без моих пояснений никто ничего не найдет. Ни в каких архивах, ни в каких спецуранах не осталось концов. Железную дорогу, что вели с севера, и ту разобрали.

Владислав Владимирович подтянул к себе ладонь, застывшую на полированной поверхности, нажим был так силен, что послышался тихий писк, как–будто удавили кого–то мелкого и испуганного.