Роман Воликов - Тень правителей (сборник)

— Растрачиваю чужие деньги, взятые под стопудовое купеческое слово, — продолжил Павел. — Замечательный симбиоз. И главное, честный.

Первая бутылка опустела, рыбопромышленник поставил на стол вторую.

— Дают — бери. Бьют — беги. Хотя нам, островным, бежать некуда. Мы и так на краю света. Зачем вам в Москве эти деньги? Пропьёте, на блядей спустите, в какой-нибудь форекс просрёте. Ни себе, ни людям, ей-богу! Дайте мне кредит на двадцать лет, здесь город-сад будет.

— Только не лечи меня! Маяковский доморощенный! Я сюда двадцать лет не налетаюсь. Примат производства не актуален в наше время. Балом верховодит фондовый индекс, обручённый с капитализацией процентов.

— Сам ты примат! Доиграетесь до того, что виртуальные пирожки жрать начнёте вместо хлеба. Приехал бы ты хоть раз ко мне Север — какие закаты там и какие задушевные разговоры под костерок можно вести!

— Послушай, Сутулый! — сказал Павел. Сутулый, как ни смешно, была фамилия рыбопромышленника. — Я не любитель задушевных разговоров и послан сюда не для того, чтобы изучать местные достопримечательности. Поверь, я видел места куда интереснее и, надеюсь, ещё увижу. Хвали Аллаха, что мне с московскими инвесторами детей не крестить, иначе я твою шайку-лейку мигом прикрыл бы.

— Расскажу тебе тайну, которую ты и так знаешь. Твои хозяева отличаются патологической жадностью и такой же ленью. Им хочется иметь сверхдоходы, не отрывая задницы от кресла в уютном кабинете. Я им по-простому, по-рыбацки это обещаю, обещания не выполняю, и на следующий год снова обещаю, что будет полное счастье. И воронка всё углубляется и углубляется. И так будет, пока хоть какая-то рыба вдоль нашего острова идёт. Да и когда закончит идти, я ещё лет пять буду сказочки про скорое пришествие горбуши рассказывать.

— Вот в это я охотно верю, — сказал Павел. — Мне, как ты понимаешь, наплевать.

— А на что тебе не наплевать, Паша? — Рыбопромышленник смотрит в упор изрядно нагрузившимся взглядом. — Свою старуху-процентщицу боишься? Ишь, как её обозвали-то: капитализация!

— Мне не наплевать на то, что можно сделать с умной головой и чистой совестью. Как написал довольно давно один дурачок: «… чтобы не было мучительно стыдно!» — сказал он. — Не подумай, что я умею это делать. Умел бы, не сидел бы здесь с тобой. Но хуже другое: в нашем сверкающем восторгами мире это никому не нужно.

— Мир ему не подходит! — значительно произнёс рыбопромышленник. — Извини, мир такой, какой он есть. Не нравится — иди топись в проливе Лаперуза…

Он сел за компьютер и быстро напечатал сообщение по электронной почте:

Уважаемый Аркадий Борисович!

Интересующий Вас груз в полном объёме отправлен в Москву. Михаил проинструктирован в отношении приёмки продукции и дальнейшей реализации. Также сообщаю, что я разорвал наш контракт в одностороннем порядке. Разыскивать меня не рекомендую. Мёртвым я Вам не нужен, а живым работать не буду, а если и буду, то хлопот не оберётесь. Дом можете забрать, если хотите, сжечь.

Мой совет: рыбопромышленнику денег не давайте. Он превратил хобби в бизнес, а это для последнего чревато. Неизбежно утонет сам и утопит Ваши деньги. Помните: Христос выгнал менял из храма, так что бизнес находится вне современной морали на вполне законных основаниях. Впрочем, дело ваше.

P. S. Не пытайтесь влиять через жену. Она сука редкостная, Вы знаете. К тому же, мы развелись.

С наилучшими пожеланиями!

Он посидел с минуту, стёр абзац про рыбопромышленника и Спасителя и отправил сообщение. Достал мобильный телефон и бросил его в мусорную корзину. Затем оделся, закурил и вышел из гостиничного номера.

— Я уезжаю, Эразм. Больше не приеду.

— Ты уже разобрался, в чём разница между тем светом и этим?

— Не совсем. Но, кажется, начинаю понимать…

— Да, хотел вам сказать Павел… У нас тут Никодим чуть не помер. Отчасти по вашей вине.

— Я? Почему? Что произошло?

— Послушал ваши разговоры о пользе моржевания для укрепления духа и тела и начал купаться в ледяном море. Через неделю отвезли в реанимацию с двухсторонним воспалением легких. Слава Будде, дочка Тофуи прислала японские антибиотики последнего поколения. Они мёртвого из могилы поднимут.

— Мне искренне жаль. Передайте мои пожелания скорейшего выздоровления.

— Уже оклемался. С больничной койки вдохновляет санитарок на джихад против главного врача. В госпитале, видите ли, спирт воруют. Медперсонал в предвкушении перераспределения.

— Ну и хорошо. Жизнь продолжается, невзирая на проволочки империалистов.

Он присел на кровать возле спящей жены.

— Я уезжаю.

— Куда? Опять на свой остров пингвинов? — жена потянулась спросонья.

— Нет. Навсегда.

— Так… Слушай, сейчас полвосьмого утра. Ты же знаешь, не моё время. Давай поговорим вечером. Сядем в кофейне возле Патриарших и обсудим всё.

— Да, конечно…

Он прилетел в Афины на самолёте. Затем был паром до крохотного греческого островка и наконец — маленькая таверна на террасе над морем. Забытый вкус анисовой водки приятно обжёг горло.

Старик в белой хламиде катился на велосипеде прямо по морю.

— Ты узнаешь себя? — спросил старик.

Он молчал. Через некоторое время произнёс:

— Как там мои предшественники?

— По-разному, — уклончиво ответил старик. — Некоторые жалуются, но в целом всё нормально.

— У вас там что, можно жаловаться? — спросил он.

— Можно. Бывает, даже скандалят. Человеку трудно примириться с тем, что он умер, — старик звонко рассмеялся.

— А я? Я тоже буду жаловаться? — Его голос предательски задрожал.

— А ты разве умер? — Старик внимательно посмотрел на него.

Он молчал.

— Олух ты царя небесного! — снова засмеялся старик, сел на велосипед и покатил прочь по водной глади.

Он сидел в таверне прямо над морем, смотрел на небо и вспоминал кафе «Тоехара».

Эразм стоит на лестнице и развешивает новогодние шары:

— Сегодня хорошо почитать Лукреция Кара, — с высоты он декламирует Никодиму:

Рода Энеева мать, людей и бессмертных услада,

О, благая Венера! Под небом скользящих созвездий…

Левон и Ребекка увлечённо играют в нарды, жестикулируя и иногда ругаясь.

Тофуи переворачивает на камне селедку.

— Хорошая селёдка, жирная! — приговаривает он. — Дочка прислала в подарок. У меня дочка не такая, как эти клоуны. Она — настоящая мэм!

Лица, слова, обрывки песен кочегара сливались в одной вспышке, лилипуты с экрана вещали о верном выборе народов единой страны, то поодиночке, но увереннее в тандеме. Его прежняя жизнь уплывала навсегда, наполняя ветром паруса. Он провожал её, не подняв платка. Афина Паллада вступила на небосвод, строго посмотрела на него и вновь качнула весы.