Михаил Колесов - Меньшиковский дворец[повесть, кубинский дневник и рассказы]

Галя перебралась вновь в Риммину комнату. Муж ее вскоре уехал. Сергей его больше не видел.

Со своей работы на «Полиграфмаше» Сергей ушел. Сейчас он устроился ночным сторожем в парке на Каменном острове. Стояли белые ночи, и они с Галей часто гуляли по пустынному парку, катаясь на карусели и качелях. И были счастливы. Когда Сергей дежурил один, он читал. Впервые за последние годы появилась для этого возможность. Благодаря Гале, он узнал и полюбил Блока, Ахматову, Цветаеву и других поэтов, о которых раньше даже не слышал. Перед ним открывался новый мир… Но все–таки любимым оставался Есенин.

В свободное от дел время они гуляли по городу. Сергей показал Гале тот «смертельный трюк», которому его научил когда–то его друг Олег Шереметьев, с которым он учился на вечернем отделении. Трюк заключался в следующем. Они брали прогулочную лодку напрокат у Петропавловской крепости. Лодка была настоящим морским «яликом», устойчива и быстроходна. Друзья выплывали на середину Невы, очень близко к фарватеру прогулочных катеров. Пересекать фарватер было запрещено. Но как только катер приближался, ребята вдвоем «налегали» на весла, и лодка проскакивала буквально под носом катера. Теперь на несколько минут она была закрыта от берега длинным корпусом катера. За это время нужно было подскочить к противоположному берегу и уйти под мост «Зимней канавки». Затем они входили в каналы города и спокойно плавали по ним. Столь же опасно было и возвращение, так как лодка опять же должна была вынырнуть из–под катера неожиданно. Ни разу они не попались…

Сейчас Сергей проделал этот трюк один. Он с детства хорошо владел веслами, поэтому ему это удалось. Галя была в восторге от прогулки на шлюпке под мостами города.

Они посмотрели выставку японского искусства в Эрмитаже, которая явилась событием в Ленинграде. Попали (отстояв ночь в очереди за билетами) на концерт Вана Клайберна. В Большом зале Филармонии набилось столько публики, что администрации пришлось открыть окна, которые находились на крыше. Так вот, все эти окна были облеплены желавшими увидеть и услышать знаменитого американского пианиста. Сергею особенно понравилась в его исполнении «Лунная соната».

Но все хорошее когда–нибудь кончается…

В конце июля в Ленинграде появился брат Галины, приехавший из Семенова поступать в Лесную Академию, так как после армии работал лесником. Алексей Сергею понравился, и они, вроде бы, нашли общий язык. Через несколько дней после его приезда Галя сообщила Сергею:

— Мне придется поехать домой. Алексей привез письмо. Мама пишет, что Зайка заболела.

Сергей не стал интересоваться, чем вдруг заболела среди лета ее дочь.

— Ты представляешь, что тебя там ждет? — только спросил он.

— Да, я представляю. Алексей рассказал, какой переполох устроил там Валера, когда вернулся, — ответила Галя. — Но ты, пожалуйста, не думай… У нас с ним все кончено. Я ему перед отъездом сказала, что к нему не вернусь. Но дочь я должна увидеть, Я не могу больше…

Сергей понимал, что помешать отъезду он не имеет права. Он видел, что ей, действительно, тяжело. Но он чувствовал, что ее решение было неслучайным.

— Хорошо, — сказал он. — Ты должна ехать.

Через два дня он провожал ее в аэропорту «Пулково». В тот день он был занят и примчался на аэродром на такси за несколько минут до объявлении посадки. Галя очень обрадовалась, увидев его.

— Я вернусь! Я поцелую Зайку и через несколько дней буду здесь. Ты меня жди!

Она крепко обняла Сергея, и он почувствовал, как сердце в груди сжалось в кулак. Глядя в любимые глаза, он тихо прошептал слова Визбора:

Галя улетела. С Алексеем Сергей больше не встречался и даже не знал, поступил ли тот в Академию.

С отъездом Галины дни для Сергея стали однообразны. Свободного времени появилось слишком много. Он написал письма домой в Гурзуф и своим школьным друзьям. Один из его дальневосточных друзей — Вадим — заканчивал службу в армии, другой — Николай — остался в своем рыболовецком колхозе и ловил рыбу. Гурзуфские друзья — Леня и Алик — оба учились в Нахимовском училище в Севастополе. Сергей им очень завидовал…

В Комитете всегда было, чем заняться. Однажды он поздно задержался. Вдруг дверь в комнату заседаний открылась, и он увидел на пороге ректора университета. С ним Сергей не был знаком лично, хотя они иногда встречались на заседаниях парткома. Но он знал, что профессор Александров, как математик, — шеф Марка Бушмакина по аспирантуре.

— Добрый вечер, — сказал, проходя в комнату, ректор.

— Добрый вечер, Александр Данилович, — растерялся Сергей.

— Вы один, молодой человек? — спросил, присаживаясь на диван, ректор. — Вот, проходил мимо. Увидел свет в вашем окне. Решил зайти. Я ведь у вас в Комитете еще ни разу не был. С тех пор, как вы переехали в этот дворец. Если бы Вы знали, чего мне это стоило! Жаль, что теперь, наверное, его заберут.

— Почему его заберут?

— Как Вас зовут?

— Сергей. Сергей Кольцов.

— Да, да, я слышал о Вас. Вы занимаетесь строительными отрядами. А почему работаете так поздно? Я, собственно, думал застать здесь Марка.

— Марк сейчас на Урале. Плавает с друзьями на байдарках. Должен приехать через две недели.

— Верно. Он мне говорил. Я совсем забыл.

Ректор помолчал. И потом, глядя на Сергея с какой–то грустью, сказал:

— Уезжаю я. Мне предложили возглавить Научный городок в Новосибирске. Слышали? Перспективное и очень интересное дело. Обещают дать академика. Но жаль… — он оглядел комнату. — Жаль расставаться с Ленинградом и… с вами. Но от такого предложения не отказываются.

Они помолчали. Затем ректор встал с дивана, пожал Сергею руку:

— Сколько тебе лет? — неожиданно на «ты» спросил он.

— Двадцать один год, — ответил Сергей.

Александров удивленно посмотрел на него:

— Ну, держись, секретарь! Желаю тебе удачи!

И он вышел. Сергей долго сидел, осмысливая то, что произошло…

Через несколько дней в Комитете раздался телефонный звонок. Междугородний.

— Сергей, у нас «чепэ», — услышал он далекий голос комиссара кокчетавского отряда. — Ты меня слышишь? У нас несчастный случай. Погибла девушка!

В критические минуты жизни Сергеем овладевало удивительное спокойствие. В момент опасности как будто кто–то выключал его нервную систему. Реакция приходила позже и была, как правило, тяжелой.