Д. Савельев - Медитатор [сборник рассказов]

— Волнуется, не привыкла ездить в метро, — сказал отец и потрепал её за холку. Он волновался за Ладу последнее время — что–то с ней было не так.

Временной континуум всплеснулся, Оно почувствовало, что находится на гребне волны, и если не совершит решительный шаг, то проиграет. Оно сконцентрировалось в точку и перегрызло горло отцу, затем стало перегрызать всем остальным.

Мерно стучали колёса, в переднем стекле блестели объятые ужасом лица. Сорок пять человек лежали мёртвыми в разных позах. Оно отдыхало.

Происходило непоправимое и страшное. Отец повёз Ладу на дачу, мать чувствовала целый день, что должно что–то случиться. Природа должна была успокоить её, а речная вода смыть всю гадость с блестящей шкурки. Но механизм в адских часах уже работал, неведомая рука завела его играючи, и оставалось только надеяться на чудо, на божественное вмешательство.

Зло нельзя убить: если зажать ему хвост оно только размножится. Только смирение и вера могут бороться с ним. Бог расставит всё по местам, дайте ему только слезть с креста. Это так тяжело сделать, когда твои сыновья каждую секунду пытаются отречься от тебя, потому что тебя не оказалось рядом, когда ты был им нужен!

Подземный поезд медленно, медленно остановился под вокзалом. Всё было в порядке, Лада спала. Отец погладил её по морде, она проснулась, карие глаза засветились добротой.

Никто не знает, что это было. Может она просто переболела какой–то странной болезнью, но оно ушло навсегда, и впереди ещё миллионы лет царствия Бога на Земле. И там, на даче, стоит одинокий, вышиною с небоскрёб, почерневший крест, уходящий в небо. Спасение не всегда приходит вовремя, но оно всегда приходит, надо только это знать. Об его перекладину цепляются военные самолёты — лётчики устали бомбить. К нему ежегодно направляются сердца миллиардов несчастных паломников, загоняемых в угол адским пением. Крест стоит, и почему бы ему не простоять ещё целую Вечность?

Когда гигантский маятник завершает своё движение вперёд–назад, Оно каждый раз понимает, что люди непреступны. Жаль, что Оно забывает это, когда стрелки бегут в обратную сторону. И Оно успокаивается, Оно рассредоточивает внимание, Оно забирает все свои создания, как две капли воды похожие одно на другое. Оно становится не одиноким, таким же, как и все другие. И его форма исчезает, растворяется в облаке, а облако тает под лучами звезды, огибающей Землю своими спасительными лучами. Звезды, по форме напоминающей чьё–то лицо…

Я вошёл в автобус и увидел её. На ней была белая открытая блузка, короткая юбка, голые ноги и заколка в волосах. Грудь гордо стояла под глубоко русскими чертами лица.

У меня сразу же возникла эрекция, я сел сбоку и стал раздевать её глазами. Её нисколько это не смущало, она сидела прямо, не глядя на меня, и только когда я дошёл до самого откровенного места, удосужилась скосить взгляд. Мне стало стыдно, хотя эрекция не проходила, и я попытался чем–нибудь прикрыть её наготу. В результате молодая женщина впереди оказалась без лифчика и подняла визг. Испуганный мужик, боком сидящий в проходе, неправильно её понял и заорал, что в автобусе бомба. Водитель выпрыгнул на ходу и попал под иномарку, а автобус проехал метров тридцать и врезался в газетный ларёк, раскидав печатную продукцию по всему проспекту.

Тем временем, девушка встала и дала мне пощёчину. Пощёчина была совсем не злобная, даже эротическая. Я незамедлительно отреагировал поцелуем в губы.

Пока спасатели выгребали остатки пассажиров из горящего транспортного средства, мы с Катей валялись под сиденьем, не замечая ни дыма, ни трупов. Наконец, один бородатый прервал наше занятие, и мы решили продолжить у меня дома. Пока мы шли, прерываясь на импульсивные вспышки поцелуев, я узнал, что у неё есть муж, дети и собственный ангел–хранитель. Она даже обещала познакомить как–нибудь с ним, но я не хотел отвлекаться на такие мелочи.

В подъезде, как обычно, кисла прокуренная травой шпана, и один сопляк потребовал купюру взамен на не причинение вреда, а я, не отвлекаясь от Кати, дал ему в рыло.

Наконец, мы пришли ко мне. Душ, душистое полотенце и дальше большая арабская кровать под запах ароматических палочек.

— Учись слушать шум ветра и не видеть гомон людской: он ничего не значит! — орал я, приближаясь к оргазму. — Прими себя, пока тебя не приняли в какую–нибудь секту! Не печалься о прошлом: прошлое здесь, с тобой, оно растворено в тебе!

Катя могла только резко выдыхать воздух — несмотря на мужа, тренировка не та. Но моя экстазическая информация ровными пластами укладывалась в её красивой головке, и сквозь розовую плёнку секса она понимала, что уже не сможет жить, как раньше.

— Смирись с тем, что страдания нет, как бы тебе не хотелось, чтобы оно было: всё — прелесть! Этот мир создан для тебя, а не для общества, в нём всё так, как должно быть! Если чего–то ждёшь, оно обязательно случится: не верь тем, кто говорит, что Магомет должен сам идти к горе! Определяй то, что нужно, прислушиваясь к голосу души: душа никогда не врёт! Не расслабляйся, но и не насилуй себя: пусть всё будет органично! Не бойся помощи извне, она всегда приходит, если её не отталкивать! Бояться вообще не нужно: нет ничего такого, что было бы сотворено неправильно; если понять это, страх не будет приходить! Всё периодично, и если ты не получишь радость от плохого периода, то не получишь и от хорошего, а это — неполноценная жизнь!

Я кончил. Наши разумы слились в один, и он стал быстро искать решения. Кто такие дети? Они лишь такие же единицы жизни божьей, как и ты сам, поэтому нет никакой связи, никакой зависимости между ними и тобой. Очень сложно взглянуть на себя со стороны. От этого дуреют и свихиваются. У тебя есть прочный устоявшийся уютный мирок, и вдруг ты понимаешь, что он совсем не такой, каким ты его себе представлял. Более того, кругом куча других миров, которые сдавливают его со всех сторон, трансформируя под себя.

Я отпустил её, она безжизненно повалилась на кровать. Сейчас у неё идёт бешеная борьба внутри — борьба моего семени с демоном её жизни. С тем демоном, которого в упор не видит весёлый ангел–хранитель. Демоном слепоты.

У меня началось это два года назад. В жизни я был обычным мужчиной, не особенно удачливым, не дон жуаном, не бизнесменом. Был, был, да сплыл. Познакомился на юге с удивительной девушкой Леной — затягивающие глаза, картинная фигура, белые зубки вампирши. В тот вечер мы пили только вино, я пошёл в туалет, и меня начало выворачивать наизнанку. Всё старое выходило из меня жуткими спазмами очищения. Потом я понял, что сижу рядом с унитазом и вижу всё в каком–то новом свете. Как будто память прошлых жизней вернулась и прочно завладела моими органами чувств. Любое движение воздуха, любой шорох вызывали совершенно непонятные ассоциации, прочные и глубокие. Лена лежала обнажённая, и я увидел её изнутри. А потом началось. Я трахал её, и слова лились из меня нескончаемым потоком, её сахарная начинка плавилась, превращаясь в твёрдое ядро жжёного сахара, слитную карамель, которую нельзя просто так взять и раскрошить.