Яна Гецеу - Теория неожиданности, или Loveц ощущений

Хоть она мне и что–то вроде родни. Она — сводная племянница Влады, ну, как сказать попроще? В общем, ее отчим — Владин брат. Я — пасынок Влады, она падчерица ее брата. Вроде, понятно. На самом деле, ее зовут Женя Герасименко, но в неферских кругах она Гера. Мы и неферить–то начали одновременно, и не знали про другого, потом как–то столкнулись на улице в одной куче. Она панковать взялась, я в металле прописался. Моя сестренка… Я ж говорю, тянет меня на инцест! Я ее хотел, долго, эту глазастую, и тощую девочку, но боялся себе в этом признаться, думал, как можно, ведь сестра же! А подрос, разобрался, что наше родство — туфта, и сразу прибежал с неприличным предложением. Она моментально согласилась, уж не знаю почему, и все было круто, хоть и больновато, и порвать получилось только со второго раза, но она так извивалась… сладкое это дело — инцест!

А ведь после этого мы больше, в общем–то и не виделись. Вот ведь как. М-да, а жаль. Я как представлю, что кровную, собственную сестру трахал, так губы пересыхают, мурашки бегают.

Конечно, можно бы и Владе предложиться, но мне мои тайные мучения приятнее. И потом, вдруг мне не понравится, или совесть заест (что, конечно, навряд ли!). Или понравится слишком, а она больше не даст. Да еще много чего, а в мечтах…

В мечтах у меня — Светка. Эти бедра надо видеть, чтобы меня понять! Какая шикарная плоть, Боги и Дьявол!! Да прогуляться в нее — что рай трахнуть! И от того, что она меня близко не подпускает, хочется еще больше, дурочку! Лучше бы сразу, а так — я ее убью скоро!

Ну как же так, а ведь мы договаривались, я думал, мы сейчас гулять пойдем, шел, волновался. Дура ты, я же люблю тебя! Наверное. По крайней мере — хочу ужасно! Прям трясусь весь! Когда удается заглянуть в зеленые глаза с искорками, два темных солнышка на круглом личике, я замираю в сумерках нежности, сердце мучается сладко и больно. Мне хочется изорвать ее на клочки и каждый клочок, истекающий кровью, поцеловать. Так, как Гумберт мечтал вывернуть наизнанку свою маленькую Ло, и перецеловать ее перламутровые внутренности. Трогательная романтика извращенности. Ну, неужели, Боже мой, неужели… О чем это я? Вот и дождь.

Найти какой–нибудь подъезд? Или остаться мокнуть? Один черт, ведь Светки дома нет, она с кем–то гуляет! «Ухажеры», значит, кто–то успел до меня увести ее в серый день, куда–то под крышу собственной похотливости. Или может, сидит сейчас в «Родине», на сдвоенных местах «Love Seats» и жмет ее к себе, мою, мою пухлую, мягкую, нежную Свету. Ну, уж нет, я ее знаю, она так просто не дастся, и места у них обычные, и руку его в темноте она отталкивает. Вот будто самой не хочется! От этих мыслей я улыбаюсь и радостно пинаю консервную банку.

— Ой–ой, поглядите, какой он раздолбай! — изгаляясь, корчат рожицы девчонки, не очень трезвые и в модных коротеньких курточках с полосочками тел между ними и узенькими джинсами.

— А у тебя клевая попа, поверти так еще раз! — кричу я. Они чего–то ворчат, и отваливают. Стоит гопнице прямо указать на ее задницу — она туда и пойдет. Это вам не неферша, которая еще и встанет повыгоднее, и расскажет где у нее на самом–рассамом месте симпатичная родинка. А то и покажет…

От нечего делать, я встал на остановке и принялся читать «объявы» — совсем рваные, не совсем рваные, и свежие. «Пропала собака» — и я тоже пропал. «Утеряно», а что утеряно — непонятно, но видно, че–то важное, раз предлагают вознаграждение! Вот бы найти эту фигню, и получить деньги. А потом… Да, с деньгами всегда можно разобраться, особенно, с халявными! Да скорее всего, пропить! Я люблю помечтать, про деньги, че есть, то есть! Оп–па, кто–то косуху продает! А, да, у меня уже есть одна, новая совершенно — я любовно погладил жесткую кожу, чуть зацепившись ногтем. За нее я целое лето корчился в прошлом году. Мышцы спины потянул, до сих пор маюсь. Ага, вот: «Школа практической магии и парапсихологии госпожи Златы Скиф», — о, как! «Овладение астральной практикой, бытовая и любовная магия, защита от сглаза, практика снятия родовых проклятий…» Ой–ой, а может вы и по воде ходите, и мертвых поднимаете, госпожа Скиф? Я горько усмехнулся — мне не то, что поднять, мне узнать хотя бы, где лежит мама… Позвонить этой дуре, Злате–в–халате, да и сказать: «А летать вы не учите? Могу к вам преподавателем засобачиться!» Каково? Да, фамилию–то отхватила — Скиф! Это вам не Иванова, и не Мышева! Ай, да пошла она! Достала. Светку–то я сегодня все равно не увижу. Хотя, может быть. Сердце стукнуло о прутья грудной клетки в предчувствии возможности неожиданного поворота дел. Это единственная настоящая моя радость в жизни — ожидание приключений. Пусть, дурацких, пусть мелких и совсем на приключения не похожих, но я из любой ерунды готов создать событие. Просыпаясь утром, я планирую день только для того, чтобы потом дать какой–нибудь мелочи разрушить весь стройный порядок дел, и, замерев, следить, как они рассыпаются прахом. Это как игра в боулинг — кегли–дела выстраиваются правильным и единственно возможным для разумного существа порядком только для того, чтобы их разбили тяжелым шаром. Они разлетаются в неком недоумении — как же, ведь все было так правильно? А игрок, катнувший шар, прыгает от восторга и получает свой выигрыш. Мой выигрыш — приключение. Случайный секс и неожиданная пьянка, поход на природу или поездка «на хату». Мордобой с гопами или ночь в ментовке без документов, — а ведь точно помнил, что они в кармане… Перепадает по всякому, но в том–то и дело, что ты этого не ждешь. Так я пробил ухо. Так я нашел объявление о косухе. Так я попал на «Арию». Так я переспал с Геркой. Так я сгонял в Самару, и меня там сцапали скинюги, но я от них слинял, и мерз как собака на берегу реки всю ночь в одиночестве. Такой волшебный кайф словил — ночь на Волге, я один, и тишину лишь плеск волн нарушает… потом расскажу. Ведь и это не было моим идальным ощущением. Так я ночевал раз десять в ментовке, за что Влада закрывала меня в квартире. Я заколебался этим однажды, и убежал — кинул друзьям ключи в окно — и схлестнулся с гопами на смерть. Рожу неделю ломило. Зато Светка пришла меня проведать, и впервые поцеловала…

Когда плавное течение дня вдруг нарушается, и мой кораблик напарывается на подводные камни неожиданностей, я терплю крушение радостно, нет, я его не терплю — я им наслаждаюсь. Сладкая тревога сжимает сердце — и оно удивленно замирает — что–то будет? Ты идешь в библиотеку после лекций — голова зудит, руки трясутся — тебе ужасно хочется спать, тело рассыпается в прах. Проклинаешь все на свете, и — оп! — библиотека закрыта!!! Да, внешне ты бесишься, но ровно настолько, насколько требуют приличия — вот, время ушло, да лучше б я спал дома! Да пожрать бы точно уже успел! «Вот дерьмо!» — орешь ты, и разворачиваешься с самым сердитым и несчастным видом, полный решимости немедленно ехать домой!!! Но… приключения уже постучались и стоят, ухмыляясь, у двери твоей души. Они уже вытерли ноги, и готовы войти. А ты еще продолжаешь сам перед собой ломать оправдательную комедию: топаешь на остановку, звенишь в кармане мелочью. Но черт на левом плече шкрябнул коготками по внутренностям — «А может быть…» «Нет, не может!!! Я слишком устал!» — орешь ты на черта. Но черт не верит, что можно быть слишком уставшим для приключений, ведь черт этот — ты сам. И шаг твой замедляется. Пока совсем не остановишься, глядя по сторонам — направо пойдешь, домой попадешь. А налево — оно и есть налево. Все. Идешь налево, хотя чего–то где–то еще ноет — ну поехали домой, ну, жрать же охота. Дома поспать можно. Но, зная, что мог бы погулять, я не засну! Ведь что–то упустишь — и все, больше не вернешь, и не узнаешь, что потерял. Потрошить каждый день, как больной маньяк, хватать за хвост молодость, лететь по ветру и выворачивать наизнанку время, ища в каждом уголке Ощущения — вот что есть я, мое дело и мое счастье!

Читать дальше