Вильям Козлов - Чёрные ангелы в белых одеждах

— Мой знакомый ищет симпатичную продавщицу для торговли в киоске или с лотка? У него давно налаженные связи с коммерческими издательствами, с магазинами… Короче, он покупает оптом дефицитные книги по номиналу, а продаются они намного дороже. Это узаконенный бизнес и можно в месяц запросто положить в карман тонну…

— Какую еще «тонну»? — изумленно уставилась на него девушка.

— Ну, тыщу… — поморщился Костя, — На твоей учебе это не отразится, будешь торговать в свободное время.

— Спасибо, Костик, но это не для меня, — улыбнулась Маша. — Ведь это чистой воды спекуляция! Я видела девочек на Литейном и Невском, они магазинные книжки продают по спекулятивным цепам. Недавно вышла книга рекордов Гинесса, цена двадцать рублей, а симпатичные девушки на тротуарах продавали ее по сто рублей. Мне хотелось плюнуть им в физиономию!

— Какая ты правильная! — презрительно заметил он. — Неужели не видишь, что все в пашей жизни изменилось: спекулянты стали бизнесменами…

— Жулики — добропорядочными гражданами, а бандиты — рэкетирами, да? Звучит прямо по-европейски! — в топ ему вставила Маша.

— Я смотрю, твой рыцарь чести папаша запудрил тебе мозги! Мыслишь, девочка, старыми категориями. Хотя, в отличие от тебя, я уважаю своего предка, по повторяю его слова: историю не повернуть вспять. К былому возврата нет! И надо жизнь принимать такой, какая она есть. Жуликов-партийцев сейчас заменяют…

— Жулики-кооператоры, — ввернула Маша.

— Предприниматели, деловые люди… Почитай газету «Коммерсант».

Костя снова полез в карман за сигаретами — он держал их вместе с зажигалкой в заднем кармане кремовых джинсов, — а девушка решительно поднялась со скамьи. Она провела руками по бокам, оправляя короткое шерстяное платье выше круглых коленей. На ней — темная куртка на молнии. Золотистые волосы красиво рассыпались по плечам.

— Я тебя провожу, — забыв прикурить, вскочил и он.

— Не надо, — мягко сказала она. — У меня свидание на Невском.

— У памятника распутной Кати? — язвительно заметил он.

Девушка промолчала. Она смотрела на него, будто решая: подать ему узкую ладонь с длинными наманикюренными ногтями или нет?

— Я все тебе сказала, — проговорила она. — Лучше, если ты оставишь меня в покое. Не надо звонить, караулить меня у университета…

— Я ему морду набью… — выдавил он из себя. Длинное острое лицо его стало некрасивым, карие глаза сузились, а тонкие губы превратились в узкую розовую полоску.

— Не советую, — улыбнулась она, — Юра — спортсмен, владеет каратэ.

— Его звать Юра…

— Для тебя он Юрий Иванович.

— Дремучий профессор из университета? — выпытывал Костя. — Доцент? Или завкафедрой? У него жена и двое детей?

— Ты меня утомил, — нахмурилась она. — До свидания, Костя.

— Хорошо, что хоть не прощай… — пробормотал он, не зная, что делать. А больше всего ему хотелось размахнуться и ударить ее по гладкой бело-розовой щеке, так чтобы ее золотоволосая голова мотнулась! И бить, бить до тех пор, пока она не образумится… Костя считал, ему в жизни повезло: денежная, интересная работа, встречи с крутыми людьми из совместных предприятий, девочки на выбор, сауны с импортным пивом и виски, поездки на дачи с хорошей компанией на «Мерседесе», который недавно купил его приятель Радик Блат по прозвищу Болт, рыжий высокий мужчина с наглым голубоглазым лицом. Вот кто был примером для Кости Ильина! Болт умел красиво жить, считал, наступило сейчас самое распрекрасное время для оборотистых людей в этой вшивой России… Радовался, что хлынули в Питер иностранные предприниматели, заводил с ними знакомства, ездил по приглашению за рубеж, мечтал заполучить в совместном с иностранцами предприятии теплое местечко, но, по-видимому, был слишком мелковат и нагл — пока не приглашали. А «совместники» заворачивали валютой. Рубль совсем превратился в негодную бумажку. Стыдно в ресторане вынимать советские деньги из кармана…

Политикой, газетами, митингами, демонстрациями компания Радика, Болта не занималась, у них своих дел и развлечений было достаточно. Это пусть горлодеры-политики надрываются, борются за власть. Для деловых людей никакая власть не нужна, не страшен им дефицит, потому что, когда это нужно, они сами его создают. Никаких трудностей с продовольствием и дефицитными товарами у них нет. Они все могут купить и продать. Пусть взвинчиваются цепы, пусть мясо на рынке стоит хоть пятьдесят рублей килограмм, а виски — двести пятьдесят, им все это нипочем, деньги сами роем летят им в руки. Для делового человека вся эта неустроенность в стране, неразбериха, хаос — та самая мутная водичка, в которой лучше всего ловить золотую рыбку… Эта философия деловых людей, бизнесменов или «гешефтников» вошла в кровь и плоть Кости Ильина. В душе он посмеивался над отцом, профессором ныне так непопулярной кафедры марксизма-ленинизма, по пятницам приносящим в кожаном портфеле сосиски или банку кофе, что по заказам распределяли в институте, и еще радовался, чудила! В магазинах давно этого нет. А его необразованный сын, Костик, мог сидеть за таким роскошным столом в теплой компании, который его родителям и во сне не мог присниться, там и икра, и виски, и крабы, и осетрина, и датское или финское баночное пиво. А если это было в сауне на даче, деликатесы подавали на стол обнаженные красотки… И смешно было приятелям Кости смотреть на включенный цветной телевизор марки «Панасоник» или «Тошиба», показывающий демонстрацию на Дворцовой площади, где люди со смешными плакатами требовали от депутатов, как выразился Радик Блат, «жратвы и зрелищ»! Среди торгашей и бизнесменов частенько присутствовали в саунах и на дачах избранники этого самого народа — депутаты всех уровней. И они тоже смотрели телевизор и вместе со всеми смеялись… Невзоров в своих передачах обличал Ленсовет, приводил неопровержимые факты, что, околпачив избирателей, туда пробрались нечестные люди, преступники. Он обличал, а в других передачах этих же самых скомпрометировавших себя людей показывали в ином свете, давали им эфир и экран. Депутаты увеличивали себе зарплату, вселялись в обкомовские дачи, потеснив оттуда партийных боссов, скопом за государственный счет ездили за границу, покупали без очереди автомашины, делили между собой посылки из ФРГ, присланные бедным людям… и плевать хотели на обличителя Невзорова. Вся «желтая» питерская пресса ополчилась на него, не отставала и центральная. Гласность-то, оказывается, новым хозяевам не всякая нужна, нас, мол, не трогай, а наших врагов обличай сколько хочешь. В честного, смелого журналиста уже дважды стреляли: в Питере и в Литве.

Костя и его приятели поначалу терпели «600 секунд», а когда журналисты принялись и жулье обличать, стали тоже выражать недовольство и желать Александру Невзорову всяких бед…