Вильям Козлов - Чёрные ангелы в белых одеждах

Костя Ильин как раз и был одним из продавцов в кооперативном магазинчике на улице Марата. Он хвастал, что в месяц получает чуть ли не в два раза больше, чем его отец-профессор. У Кости только оклад — 1000 рублей. После десятилетки он сразу же ударился в коммерцию, какое-то время фарцевал, потом поработал в кооперативе по производству резиновых запчастей для «Жигулей», и вот его взяли продавцом в дорогой престижный магазин. Продолжать образование дальше он пока не собирался. У Кости была своя философия, суть которой сводилась к тому, дескать, зачем еще пять лет протирать штаны в институте, когда у нас теперь можно и без высшего образования «делать» большие деньги. Старый прогнивший мир выдуманного политическими авантюристами социализма рухнул, на смену ему пришел новый — торговый, рыночный мир, когда не липовый диплом, а умение жить, деловая хватка, оборотистость, инициатива. По своему глубокому убеждению Костя как раз всем этим обладал в избытке. Даже отец его — убежденный коммунист — недавно вышел из партии и не стал заставлять сына поступать в институт, заявив, что почти вся советская наука — это обман людей. Ученые изобретают велосипеды, защищают диссертации, от которых ни холодно, ни жарко государству.

Когда Маше исполнилось восемнадцать, Костя небрежно вручил ей флакон французских духов в красивой упаковке. Маша сначала приняла, но когда, не удержавшись, Костя похвастал, что этот флакончик стоит 320 рэ, она тут же вернула подарок.

— Дорогие пещи закабаляют людей, — сказала ему тогда Маша. — А я хочу быть свободной.

Она вспомнила об этом, когда шла на последнее, как она думала, свидание с Костей. Вспомнила и порадовалась, как она была предусмотрительна.

— Присядем? — кивнул Костя на широкую облупленную скамью, с вырезанными ножом именами девушек и ругательствами.

— Так будет лучше для нас обоих, — усаживаясь, произнесла Маша. — Я все уже решила.

— Мне не будет лучше, — усмехнулся Костя, — И я еще ничего не решил.

Он достал из кармана пачку «Кэмела», золотистую электронную зажигалку, закурил. Маше не предложил, знал, что она не курит, хотя это было теперь редкостью: девчонки со школьной скамьи все поголовно курили. Выпуская дым, он смотрел на Зимнюю канавку, на уток, с шелестом проносящиеся по асфальту машины. Губы у Кости топкие, нос заостренный, как и подбородок. Раньше он носил длинные волосы, двумя крыльями спадающие с его маленькой головы, а теперь вот коротко постригся, отчего обнаружились две неглубокие впадинки у висков. Обычно модный, самоуверенный, Костя Ильин сейчас выглядел подавленным и растерянным. За три года, что он встречается с Машей, конечно, привык к ней, считал ее лучше, интереснее всех других девушек, с которыми тоже иногда весело проводил в своих торговых компаниях время, по то были просто развлечения, а Маша… Маша — это совсем другое. На ней он собирался жениться, с этой мыслью давно свыкся, уже подыскивал квартиру, которую можно было купить, теперь для богатого человека все возможно. Цена его не пугала, рассчитывал, что его и Машины родители помогут собрать нужную сумму. У него тоже поднакопилось больше десяти тысяч… Если бы не проклятая замена сто- и пятидесятирублевок, было бы больше. Пропало пять тысяч. Хотел в своем магазине сдать, по там директор и заведующий отделом перекрыли канал, им сотни тысяч нужно было срочно спасать. Кинулся было Костя на завод — и там уже грузины и разные жучки все ходы-выходы забили. Не стоять же на углу и продавать сотенные за четвертак? Многие так и делали… Как он проклинал нового премьера Павлова. А оборотистые ребята посмеивались и говорили, что премьер-министр точь в точь действует, как гангстеры…

И вот девушка, которую он считал своею, вдруг заявляет, что она его не любит и порывает с ним. Это же предательство! Такое же, как и обмен денег. Подумаешь, не любит! Это устарелое понятие, романтические бредни писателей прошлых веков. Теперь никто ни о какой любви не говорит, даже когда ложатся в постель. Перемигнулся в магазине с покупательницей, точнее, со зрительницей — девчонки сами не покупают дорогих вещей — и договаривайся о встрече, главное, была бы хата, а там все совершается за час-полтора вместе с выпивкой и закуской. Не хочешь угощать, дай денег или недорогой подарок — и твоя партнерша счастлива. Любовь… Никто из Костиных знакомых такого слова и не употребляет, скоро оно вообще выйдет из обихода. Так называемая любовь теперь покупается и продается… Да и называется она не любовь, а секс. Продается ли? И тут Костя Ильин подумал: а ведь красивая Маша — все его крутые знакомые завидовали ему! — отдалась ему даром, даже вон духи на день рождения вернула. Когда он рассказал об этом старшему продавцу Радику, тот не поверил, сказал, что теперь таких и девушек-то нет. За сигареты и колготки готовы отдаться, а тут французские духи… Костя давно уже все мерил на деньги, или, как их называют, «капусту», «бабки». С тех пор как занялся куплей-продажей. Он привык, что Маша ему почти ничего не стоит, вот и теряет ее. Наверное, тот, на которого она намекнула, предложил ей что-либо существенное, а не билет на «Ласковый май» или американский секс-фильм.

— Может, в ресторан сходим? — предложил он, — Там и поговорим…

— Ты же знаешь, я не хожу по ресторанам, — ответила девушка, — Там наглые мафиози гуляют и кругломордые усатые кооператоры.

— А они что, не люди? — обиделся Костя, почему-то приняв это на свой счет.

— Для меня — не люди, — коротко отрубила Маша.

— Это у тебя от папаши-политика… — усмехнулся Костя.

— Пожалуйста, отца моего не задевай, — резко сказала она. — Более честного, порядочного человека, чем мой отец, я пока в своей жизни не встречала.

— Я совсем на него не тяну, — стал оправдываться Костя, — Да я и редко с ним виделся. Когда он в городе, ты меня к себе не приглашаешь.

— Ты ему не нравишься, — заметила Маша.

Эта ее привычка говорить неприятные вещи в лицо раздражала Костю. Поэтому он и редко приглашал ее в свои компании, там крутые мужики привыкли, чтобы их за выложенные «бабки» обхаживали, как турецких султанов. Раз деньги берешь, будь добра их отработать…

— Не любит твой папаша кооператоров-торгашей? — усмехнулся Костя, — В наше смутное, голодное время скоро все перейдут на натуральный обмен и станут торгашами. В магазинах-то, кроме кооперативных, шаром покати, а кушать и одеваться людям надо. Куда же без нас, кооператоров? И лучшие товары у нас, и продукты, и кино, и театры. Скоро все перейдет в частные руки. Тогда как вы с папой будете небесной манной питаться?

— Не поэтому ты ему не нравишься, что торговец, — сочла нужным прибавить Маша. — Он считает тебя мелким, неинтересным человеком, но против тебя никогда не настраивал. Наверное, поэтому я столько лет с тобой и встречалась.