Рена Юзбаши - Целая вечность и на минуту больше-2

— Привет!

— Я просто хочу поздравить тебя с избранием, — она запнулась. — Поздравляю.

— Оперативное поступление информации, — я усмехнулся. — Тебе многие разведывательные службы могут позавидовать.

— Я знала, что сегодня будут выборы. Ну, а узнать, чем они закончились, было делом техники, — она засмеялась. — Я рада за тебя, Арслан, чертовски рада. Ты достоин и этого, и гораздо большего.

— Спасибо. А как у тебя дела?

— Никак не могу привыкнуть к новому месту, плохо сплю. Впервые так надолго уехала из дома и так далеко, — у нее в голосе зазвучали жалобные нотки. — Я уже и у врача была, а она мне прописала какие–то успокоительные, от которых у меня в голове туман.

— Я могу тебе чем–то помочь?

— Нет, вот если бы ты отправлялся домой, тогда бы привез мне настойку пассифлоры, — она вздохнула. — Это успокоительное на травах, абсолютно безвредное.

— Ты знаешь, я улетаю в отпуск, так что если ты подождешь месяц, то эта самая пассифлора будет твоей, — даже не знаю, что на меня нашло и с чего мне захотелось сыграть в добрую фею.

— Ой, спасибо, ты так добр, — она повеселела. — А когда ты улетаешь?

— Уже на следующей неделе.

— Счастливого пути, — она помедлила. — И береги себя.

Попрощавшись с ней, я позвонил Юле и отправился к ней с каким–то непонятно с чего взявшимся хорошим настроением.

Следующее утро началось для меня с того, что я должен был встретиться с Аароном Менгером, нашим дуайеном в Женеве. Дуайен хоть и был послом Австрии в Швейцарии, но пил лучше любого русского. Договорились мы с ним увидеться в Ассоциации, и я был полон решимости выбить у него признание.

— Здравствуйте, господин дуайен, — я подошел к столику, где он изучал «Financial Times».

— Здравствуйте, Арслан, — он улыбнулся и сделал приглашающий жест рукой.

— Как поживаете? — я старался расположить к себе этого австрияка, напоминающего дедушку моего одноклассника, который иногда возил нас на пляж.

— Прекрасно. Как вы? Судя по вашему усталому виду, работы у вас немало? — он с любопытством посмотрел на мой дипломат, из которого вылезали бумаги.

— Как всегда, господин дуайен.

— Да, если не любить нашу работу, то лучше повеситься, чем работать послом, — и он похлопал меня по руке.

— Я возьму себе выпить, а что принести вам? — и ведь знаю, что скажет «водку» и тем не менее этикет диктует спросить.

— Пожалуй, водку.

— Вот, пожалуйста, — принеся две порции водки, я грустно посмотрел на наперстки, которые стояли перед нами.

— Да, в России мы бы с вами совершенно по–другому пили водку, — он перехватил мой взгляд, брошенный на рюмки, и тоже вздохнул.

— А вы пили водку в России? — вот он, случай узнать, как у него получается нажираться как сапожник, сохраняя выправку аристократа.

— Надеюсь, вы не ставили пари, стараясь выведать мой секрет? — Он от души рассмеялся. — Куда бы я не приехал, послы помоложе стараются выведать у меня секрет только для того, чтобы обогатиться на пару сотен евро.

— Вы меня оскорбляете, я бы поспорил на пару тысяч евро, если бы предметом спора были вы, — моя искренность его обезоружила.

— Пожалуй, тот случай, когда мне хочется с вами поделиться секретом, который я храню на протяжении долгих лет, — начал дуайен и я обратился в слух. — Дело в том, что моя молодость пришла на достаточно трудный для Австрии период и меня послали в наше посольство в СССР. Когда я приехал туда, то понял только одно: если я хочу выжить, мне надо научиться пить по–русски, полюбить русскую женщину и привезти своего повара. Пить я научился, чтобы дружить с русскими. С русской девушкой у меня был роман, чтобы выучить русский язык, — и он замолк.

— А зачем вам нужен был повар?

— Вы знаете, сколько друзей мне помог завести повар? Сколько языков он развязал? Процентов на тридцать я обязан карьерным ростом своему повару. А еще пятьдесят процентов принадлежит моей супруге, которая, сбежав со мной из России семидесятых, вернулась в Россию девяностых и поняла, что ее родины больше не существует.

— Господин дуайен, вы где–то потеряли двадцать процентов… — эк меня разморило от ста грамм.

— Арслан, ну уж двадцать процентов позвольте отнести за счет собственных заслуг, — и он смеясь посмотрел на меня.

— Ох, господин дуайен, я нисколько не сомневаюсь в этом…

Еще через пару часов я почувствовал угрызения совести по поводу того, что напоил старика и предложил ему подвезти его домой. Но дуайен, помахав мне тросточкой на прощание, подтанцовывая, отправился домой, говоря, что хочет пройтись перед сном. Черт, мне бы его жажду жизни.

Наступил день, когда я улетаю домой. Вроде бы у меня отпуск, но все равно работать придется. Хорошо, Мия немного побудет на родине, а то она на родном языке хуже говорит, чем на французском.

Проболтавшись в воздухе несколько часов, мы приземлились, и, увидев пассажиров, ломанувшихся к окошечкам паспортного контроля без очереди, я почувствовал, что дышу родным воздухом. Асли посмотрела на уставшую Мию и сказала:

— Все еще принципиальничаешь? Может, хоть ее пожалеешь и мы пройдем через випзал?

— Асли, через VIP зал мы, конечно, пройти можем, но ты же знаешь, как я ненавижу это, — под «этим» я имел в виду снобов, которые, чувствуя себя хозяевами жизни, косо посматривали на таких представителей рабочей интеллигенции, как я, непонятно каким образом просочившихся в их среду.

— Ну вот, и багаж мы будем получать вместе со всеми, — Асли все еще продолжала канючить. — И чемоданы с ленты ты сам снимать будешь. А вдруг кто–нибудь увидит?

Мия прикрыла глаза и по привычке встала на мою защиту:

— Мам, не нервничай, еще чуть–чуть, и мы будем дома.

Я разомлел: пусть наша страна — это что–то наподобие Индии, где каждый ездит как хочет, а грязь на улицах не убирается годами, и тем не менее Мия считает эту страну своим домом. Я погладил ее по голове и посмотрел на Асли: поучилась бы у ребенка терпению.

Мы зашли домой, и я поразился той грязи и запустению, которые царили в квартире:

— Асли, а разве твоя мама не брала ключи, чтобы присматривать за квартирой? — я снова обвел взглядом комнату, где Шлиман смог бы отыскать вторую Трою.

— Она же не нанималась нам прибирать. Вот когда Ляля с семьей уезжала, муж на все то время, что их не было дома, нанял домработницу.

— А сколько времени их не было дома? — я перешел в контратаку.

— Две недели, — Асли чуть сникла, но тут же воспряла духом. — Ну и ты бы нанял на пару дней.

— Если ты мне об этом сказала бы до того, как мы переступили порог дома, то, конечно, нанял бы, — я повысил голос.

Мия дернула меня за рукав:

— Папа, я спать хочу, — это был ее любимый прием: переключить внимание на себя с разгорающегося скандала.