Сильвио Пеллико - Пеллико С. Мои темницы. Штильгебауер Э. Пурпур. Ситон-Мерримен Г. В бархатных когтях

— Я спрашиваю, какие дела у нас? — услышал он вторично голос Альфреда.

— Все готово, все лежит в кабинете вашего высочества.

Альфред встал и пошел. Ласфельд двинулся за ним.

Герцог сел за свой письменный стол и пробежал телеграммы и отчеты, пришедшие за истекший день из Кронбурга.

— Изволите, ваше высочество, принять сегодня кого-либо? — спросил адъютант.

— Нет, никого, — вскричал герцог.

Его губы дрожали, ноздри раздувались от ярости.

— Я думал…

— Что такое вы думали?

— Его превосходительство министр финансов господин Гринберг…

— Гринберг?

Это имя поразило теперь Альфреда, как будто он слышал его сегодня в первый раз. Наконец он вспомнил, кто доставил ему миллионы на постройку Герцогштейна и о ком он совсем забыл.

— Гринберга, говорите вы? Я приму его. Подождите, Ласфельд. Пусть он пройдет в комнату адъютанта. Я не могу его видеть, но хочу переговорить с ним. Он должен говорить со мной через полуотворенную дверь, предупредите его, Ласфельд. Где он?

— Все будет исполнено, как изволили приказать. Он находится внизу в Гогенарбурге и уже три дня тщетно ждет аудиенции. Я сейчас предупрежу…

— Нет, нет! Он должен быть в адъютантской, понимаете, Ласфельд?

— Как прикажете, ваше высочество. Он находится в Гогенарбурге потому, что в Кронбурге не знают, что ваше высочество изволили переехать в Герцогсбург.

— И не должны знать. Как вы думаете, Ласфельд, могут солдаты моей армии взобраться на эту гору.

— А как вы сами полагаете, ваше высочество?

— Никак, позовите Гринберга.

— Но…

— Что вы медлите? — загремел голос герцога.

— Я всеподданнейше позволю себе возразить…

— Мне — никаких возражений!

— В ваших же собственных интересах. Его превосходительство давно не получал никакой милости. В целях достижения ваших желаний! Я позволю себе настоятельно просить принять его превосходительство лично и не разговаривать с ним через дверь.

Результат от этих слов получился самый неожиданный.

— Хорошо, я переговорю с Гринбергом с глазу на глаз, Ласфельд, — сказал Альфред совершенно спокойно. — Да, вы правы: в целях достижения моих собственных желаний.

— В таком случае, я сейчас уведомлю его превосходительство.

Фон Ласфельд удалился.

Альфред совершенно овладел собою. Он прочел письма, лежавшие перед ним на золотом столике, спокойно, одно за другим и делал, по своему обыкновению, пометки на полях.

Через несколько минут в сопровождении адъютанта явился Гринберг.

— Оставьте нас одних, Ласфельд.

Адъютант вышел.

— Садитесь, ваше превосходительство, — начал Альфред, — я должен сообщить вашему превосходительству нечто весьма важное. Вы знаете развалины на острове Герцогштейне?

— Нет, ваше высочество.

— Это ничего не значит. Я решил выстроить там новый дворец.

Министр изменился в лице. Это не укрылось от Альфреда.

— Ну-с, ваше превосходительство.

— Ваше высочество изволите видеть, что я совершенно изумлен. Оба дворца, там и на острове, еще далеко не закончены, а вы изволите говорить…

— Да, о новой постройке. Вы на то и министр и должны достать мне денег. Я закончу то, что уже начато, и начну новое, что я теперь проектирую.

Словно какое-то глухое рычание слышалось в сильном голосе герцога.

— Я не знаю, ваше высочество…

— Чего вы не знаете?

— Я не знаю, как ландтаг и народ внесет проценты за занятые миллионы, несмотря на повышение налогов, и вдруг…

— А мои личные средства, мой цивильный лист?

— Насколько я знаю, личные средства вашего высочества в настоящее время истощены.

— Истощены!

Это страшное слово прозвучало в ушах Альфреда, как крик боли.

— Что вы сказали? Истощены?

— Да, я сказал это, я должен был сказать это! Каждый день в гофмаршальскую часть в Кронбурге поступают счета, по которым нечем платить. К вашему высочеству начинают приставать, как к самому обыкновенному должнику.

— Что?! — загремел Альфред. — У кого хватит духа приставать ко мне, герцогу? Кто это смеет?

— Поставщики вашего высочества.

— Неблагодарные!

Альфред был вне себя. Крупная дрожь прошла по его телу. Он зарыдал, как дитя.

— Что же мне делать, Гринберг? Посоветуйте, помогите мне.

— Вашему высочеству в самом деле угодно выслушать мой совет?

— Да.

— Хорошо. Нужно вернуться в Кронбург, во дворец, приостановить все дальнейшие постройки. Истрачено уже несколько миллионов, и нужно сначала их заплатить.

— Вернуться в Кронбург? Никогда! Приостановить постройки? Никогда! Такова моя воля! Я герцог!

— Ваше высочество спрашивали у меня совета, и я повиновался вашему желанию! Так дальше не может продолжаться. Страна накануне финансового краха.

Альфред горько рассмеялся.

— Это говорите мне вы, взявший на себя обязательство из земли достать миллионы. Ха-ха-ха! Вы плохой финансовый гений. Я буду строить дальше. Будут выпущены новые займы, и я докончу все дворцы, поняли? Пусть продадут коронные драгоценности, пусть обратятся к иностранным дворам с просьбою о займе. Я отдам в залог герцогство, распущу армию, если без этого нельзя будет обойтись, но все-таки буду продолжать постройки. Нужно уметь доставать мне деньги! На днях в ландтаг будет внесено мною предложение об увеличении цивильного листа и об отпуске первого взноса в тридцать миллионов, для начала построек в Герцогштейне.

— В таком случае…

— Знаю, знаю! Я найду других! Я знаю, знаю! Хоть сегодня!

Гринберг отвесил глубокий поклон.

Альфред усмехнулся про себя.

— Кого же вы наметили себе в преемники, ваше превосходительство?

— Ваше высочество, во всей стране я знаю только одного человека, который способен привести ваши дела в порядок.

— Единственный человек?

— Да, ваше высочество.

— Кто же это?

— Я не решаюсь назвать здесь его имя.

— Я приказываю вам.

— Это Бауманн фон Брандт.

Альфред ответил:

— Никогда! — таким страшным голосом, которого потом министр никогда не мог забыть.

— Лучше пусть гибнет герцогство, чем он!

Аудиенция была окончена.

Почти в то же самое время, когда министр Гринберг был уволен в отставку, в Кронбург прискакал курьер. Он направился в соединенное министерство и вручил там строгий приказ, чтобы долги, вызванные постройкою двух дворцов, были уплачены безотлагательно и чтобы в ландтаг внесено было предложение об отпуске дальнейших тридцати миллионов для герцогских построек.

Внизу энергичными, крупными буквами было написано: «Пребываю к вам неблагосклонный! Альфред».

Гринберг и его министры не знали, что делать. Они послали извещение князю Филиппу, который одиноко жил в своем Филиппсбурге с тех пор, как Адельгейда несколько лет тому назад вышла замуж за одного иностранного принца. Под председательством князя состоялось экстренное заседание придворных чинов и министров.