Сильвио Пеллико - Пеллико С. Мои темницы. Штильгебауер Э. Пурпур. Ситон-Мерримен Г. В бархатных когтях

— Церковь здесь, но дверь в нее заделана, — сказал Саррион, указывая на заложенную дверь.

Но Марко быстро отыскал другую, которая из окружавшей двор галереи вела назад, как раз по тому направлению, по которому они явились сюда. Войдя в коридор, они должны были сразу же круто повернуть назад. Такие повороты нарочно устраивались ловкими архитекторами, чтобы заглушать звуки.

— Это ход на хоры, к органу, — прошептал Марко.

— И, вероятно, в церковь.

Они отворили дверь. Перед ними была другая, обитая войлоком. Марко толкнул ее: звуки органа стали так громки, что почти оглушали их.

Они оказались перед самой церковью, как раз у органа.

Сделав несколько шагов, они сначала остановились в темном углу. Им было слышно, как дышал человек, игравший на органе. Потом Марко пошел вперед и скоро они были уже в самой церкви, слабо освещенной горящими свечами. В воздухе, который, казалось, вибрировал с каждым звуком органа, стоял тяжелый запах ладана.

Церковь была довольно узка и длинна. В западном ее конце, кроме Марко и его отца, никого не было. Да и их совсем не было видно из-за купели, резная крышка которой поднималась к потолку, словно колокольня. В некоторых местах резьба была сломана и, очевидно, стала жертвою костров на дворе. Невдалеке от них на коленях на голом полу стояла целая группа. Наверху сквозь изломанную решетку хор виднелось довольно много лиц, у алтаря служили два священника.

— Вот Хуанита, — прошептал Марко, указывая на хоры.

Девушка, стоявшая возле нее на коленях, горько плакала. Но Хуанита стояла прямо, и ее тонкий профиль отчетливо вырисовывался на фоне освещенного свечой пространства. В повороте ее головы было что-то энергичное и сильное.

Недалеко от нее среди молящихся виднелась неподвижная фигура сестры Терезы. Она смотрела прямо перед собою. Рядом с ней можно было разглядеть согбенную фигуру Леона де Модженте. Сзади него со склоненной головой стоял Эвазио Мон. Со своего места он мог отлично видеть Хуаниту и, по всей вероятности, наблюдал за нею.

Церковь была устлана старыми истоптанными циновками из травы, как это везде делается по побережью Средиземного моря. Это давало возможность Саррионам бесшумно двинуться вперед. Ближе всего к ним стоял на коленях Эвазио Мон, но и он не слышал их шагов.

В этот момент Хуанита, повернув голову, вдруг заметила их, и Эвазио Мон видел, как она вздрогнула. Он быстро повернулся в ту же сторону: рядом с ним в полутемноте стоял Саррион, а с другой стороны Марко, державший платок у губ.

Эвазио Мон быстро сообразил положение вещей и с заранее приготовленной улыбкой обратился к Сарриону:

— Вы хотели меня видеть?

— Я хочу взять отсюда Хуаниту де Модженте и притом как можно скорее, — шепотом отвечал Саррион. — Нам не хотелось бы нарушать службу.

— По какому же праву, друг мой? — спросил Мон, сладко улыбаясь.

— А вот спросите об этом моего сына.

Мон, не говоря ни слова, повернулся к Марко. Тот поднес к самым его глазам удостоверение о своем браке, подписанное самим епископом.

Мон покачал головой, словно это его сильно огорчило, и, продолжая мягко улыбаться, сказал:

— Это не имеет законной силы, друг мой.

Но, взглянув на лицо Марко, он сразу почувствовал, что ему лучше попробовать разубедить каменную стену, чем его.

Служба продолжалась своим чередом, и с хор лились голоса, поднимаясь и опускаясь, словно морские волны. Служба была простая, лишенная тех театральных эффектов, которые были введены церковью потом, для укрепления слабых душ.

Хуанита оглянулась и увидела, что Мон со сладкой улыбкой на губах стоит на коленях между двумя мрачными фигурами, которые высились по обеим его сторонам, и ей стало смешно.

Наконец Мон встал с колен и остановился в нерешительности. Марко указал ему рукою на Хуаниту. Служба прервалась сама собой, и воцарилось молчание, прерываемое только рыданиями девушки, стоявшей на коленях возле Хуаниты.

Опять громко заиграл орган. Мон вдруг ожил и, подойдя к Хуаните, дотронулся до ее плеча и сделал ей знак идти за ним. Оба священника у алтаря делали вид, что они ничего не знают. Сестра Тереза, погруженная в молитву, смотрела прямо перед собой. Служба возобновилась.

Под предводительством Сарриона все двинулись из церкви в коридор. Хуанита, взглянув на Марко, молча кивнула ему головой на Мона и сделала вслед ему веселую гримасу. Марко тихо шел сзади нее.

Выйдя в коридор, Мон устремил пристальный взор сначала на Хуаниту, потом на Марко: его разбирала досада.

— Это не имеет законной силы, — тихо повторял он, — без особого разрешения.

В ответ Марко вручил ему вторую бумагу, внизу которой виднелась круглая печать Ватикана. Это было обычное разрешение на вступление в брак несовершеннолетней.

— Очень рад, очень рад, — забормотал Мон, заглядывая в бумагу.

Саррион повел всех дальше по коридору. Монах все еще ожидал на изъеденной червями скамейке, прислонившись к стене и закрыв голову руками.

— Он немного ушибся, — просто сказал Марко. — Он вздумал преградить нам путь.

Мон проводил их до входной двери. Потом, ни слова не говоря, он крепко запер ее за ними и вернулся назад в церковь, раздумывая по дороге о том, какие мелкие факты дают иногда истории народа совсем другой оборот. Ибо, выдержи монах нападение Саррионов, будь в двери такая же решетка, как на улице de la Merced, дон Карлос Бурбонский, может быть, надел бы на себя корону Испании.

Хуанита была одета в обыкновенную форму воспитанниц монашеской школы: на ней было черное платье и черная мантилья. Поэтому она пошла по улице, не привлекая к себе внимания.

Щеки ее пылали, а глаза блестели от возбуждения. Она шла под руку с Саррионом.

— Как хорошо, что вы пришли, — сказала она. — Я знала, что могу положиться на вас и ничего не боялась.

Саррион улыбнулся и взглянул на Марко, которому пришлось преодолеть все препятствия и который теперь спокойно шел рядом с нею, стараясь закрывать платком разбитую губу.

Хуанита шла между ними и взяла их обоих под руку.

— Вот так, — говорила она со смехом. — Теперь я от всего в безопасности, от всего решительно. Не правда ли?

— Конечно.

Хуанита шла между Саррионами, едва касаясь ногами земли.

— Что ты так смотришь на меня? — вдруг спросила она Марко.

— Ты как будто выросла?

— Конечно, выросла, — серьезно отвечала она.

Она остановилась и вытянулась во весь рост.

— Я на целый вершок выше, чем Милагрос, но она толстеет не по дням, а по часам. Наши девицы уверяют, что она скоро будет похожа на сестру Терезу, которая так высока, что стоит на коленях, а кажется, будто она на ногах. Эта глупая Милагрос всегда плачет, когда ей говорят это.