Сергей Дигол - Отпечатки на следах [СИ]

Дабл Ю был приглашен в Комнату впервые и, что не удивительно для человека, оказавшегося в совершенно пустом помещении, сразу обратил внимание на круглые настенные часы. Дабл Ю был одет в темный костюм, светлую рубашку и в бирюзовый галстук — во все то же самое, во что были одеты еще трое присутствующих. У последнего, пятого, галстук под серым пиджаком отсутствовал, зато была темно–бордовая водолазка — не такое уж большое отличие, но достаточное, чтобы сигнализировать присутствующим о том, что именно в его компетенции решать, кто и в какой момент будет высказываться, а главное — всегда оставлять последнее слово за собой.

Когда закрылась дверь, Дабл Ю осмотрелся. Комната была великолепна. Прямоугольник с чуть закругленными углами, никаких — как в казино — окон и яркий, но не режущий глаза свет из вписанных в потолок ламп. Обладающих, между прочим абсолютной звукоизоляцией, так же как и специальный напольный ламинат, как и особый раствор под бежевой водоэмульсионкой на стенах и потолке. Дверь, кстати, тоже совершенно звуконепроницаемая. Сверхмощный микрофон абсолютно бесполезен, куда бы его не приложили с обратное стороны Комнаты — к двери ли, к стенам, к потолку или полу. Комната как синоним конфиденциальности и как алгоритм быстрых и верных решений.

Обычно сюда приглашают от трех до десяти человек, и прежде, чем изложить проблему и выслушать мнение первого из приглашенных (кто им будет, никто не мог знать), Председательствующий в бордовой водолазке оглядывается на часы, давая понять, что Совещание — это спринт, причем высших достижений, где скорость и лучший результат, как и в беге, суть одно и то же. Никаких кричащих сенсаций и конспирологических версий: ничего такого, что завтра опубликуют в «желтых изданиях». Только государственные тайны, которым заказан путь даже в самые охраняемые архивы. Миллионы любопытных идиотов могут расслабиться: самые секретные документы, к которым их допустят — это предвыборные программы политических партий.

— Зет, — кивает Председательствующий на человека, стоящего по правую руку от Дабл Ю.

Зет быстро кивает в ответ: он явно знает, о чем нужно говорить.

— Поступила информация, — говорит он.

Такими словами в Комнате разбрасываться не принято. Зет не стал бы озвучивать данные, более того — не решился бы даже утверждать, что данные имеются, не будь у него уверенности по меньшей мере в трех вещах: в надежности источника, в исключении фактора дезинформации, а также в результатах проверки дополнительных доказательств.

— Ру–зведка сосредоточилась на тайном соглашении с Россией.

Вряд ли нужно было так акцентировать, растягивать слово, как для глухого. Да еще коситься через плечо на стоящего слева. Да, Дабл Ю дебютировал в Комнате, но, разумеется, знал, что под Рузведкой в Ведомстве называли спецслужбы западного соседа — Румынии, также, как не было для него секретом, в отличие миллионов обывателей, что Розведка — служба внешней разведки России, а Мозведка — собственно СИБ, Служба информации и безопасности — родная, молдавская разведка.

Да и в целом, фраза Зета, если и была конспиративным приемом, то сойти могла разве что за дезинформацию, весьма халтурную, надо признать. Правда, в Комнате конспиративность поощрялась не более, чем стулья и блокноты: четкость изложения, ясность мысли, скорость и быстрота решений — вот для чего Комната была полностью изолирована не только от мира, но даже от остальных помещений республиканского СИБа, в центральном здании которого она и располагалась, за неприметной дверью без всякой вывески.

Итак, румынская разведка увлечена поиском доказательств секретного соглашения Молдавии и России, и присутствующим, и прежде всего, Председательствующему, возможно, и хотелось бы поверить в невозможное — в то, что Зет блефует. Увы, сообщение Зета — лишь последнее звено в длинной цепи фактов.

— Давайте проанализируем, — говорит Председательствующий, — а в чем, собственно, опасность? Попытаемся предположить, какие последствия повлечет для Мозведки, да и в целом для страны ситуация, при которой Рузведка выполнит поставленную перед ней задачу? Зет?

— Последствия очевидны, — уверен и спокоен Зет, — сам факт тайного соглашения уличает Молдавию в нетранспарентности отношений с Евросоюзом. План действий Молдавия — Европейский союз в лучшем случае замораживается, в худшем — денонсируется. Перспектива вступления страны в общеевропейскую семью откладывается на следующее столетие. Или — крошечная пауза, — инкорпорация Молдавии в уже являющуюся членом Евросоюза Румынию при условии полного и безоговорочного отказа от государственности.

— Зет, — в голосе Председательствующего слышны первые напряженные нотки, — вы, кажется, последние месяцы курировали проект контролируемой либерализации прессы?

В подтверждение Зет чуть наклоняет вбок голову.

— Вы явно переработались. Настолько, что тратите наше драгоценное время на пересказ пропагандистских клише.

Зет замирает — он знал куда шел: неприятные неожиданности — неотъемлемая часть этой работы. Во всяком случае, куда лучше, чем их крайняя форма — провалы.

— Мы не собираемся в Евросоюз, — веско говорит Председательствующий и обводит присутствующих взглядом, — прошу это запомнить и считать официальной позицией высшего руководства. Слава Богу, в которого мы, присутствующие здесь, не имеем права верить, страной правят совершенно вменяемые люди, настоящие государственные мужи. Полный контроль над бюджетной политикой, бесконтрольное перемещение наших граждан по всему континенту, перевод армии и внутренних войск на европейские стандарты — вы вообще представляете, к каким катастрофическим последствиям ведет практическая реализация хотя бы этих трех пунктов? Не хватало еще, чтобы из–за каждой бюджетной сверки Евробанк, как налоговый инспектор, вызывал на ковер, как последнего бухгалтеришку, президента государства!

В образовывающиеся паузы тишина невыносимо сверлит барабанные перепонки.

— Зачем нам Евросоюз, Зет? — трясет ладонью Председательствующий, — Я вам объясню. Популярно, как подконтрольные лично вам газетенки сообщают нашему дорогому населению. Мы, Зет, обречены клясться в своей любви к Евросоюзу, как хитрый, но бедный крестьянин кланяется через забор своему зажиточному соседу. Мы — такие же соседи богатого барина. Не будем кланяться — не будет пятаки нам через забор швырять. А не будет пятаков — будем мы сами швырять, только не денежки. Булыжнички в его расписные витражи. Только вот в конце концов надоест все это соседу–барину, и как бы не придавил он нас, как вонючего клопа, ногтем, ну, или из большого уважения — тапком. Вникаете, Зет? А с противоположной стороны у нас, Зет, другой забор, за которым другой барин — земли у него немерено, правда, порядка поменьше. Но все равно, по сравнению с нашим курятником…