Сергей Дигол - Отпечатки на следах [СИ]

И все же, несмотря на очевидные отличия — не только во внешности — человек с бородкой был поразительно похож на главного диспетчера таксопарка. В одном, наиболее важном для Сергея аспекте — в скептическом отношении к нынешнему собеседнику. Совпадение было настолько пугающим, — взгляд исподлобья, сбивчивое начало разговора — вокруг да около, будто решалось, переходить к сути или еще пощупать собеседника, сама, черт возьми, формулировка вопроса, один в один, будто читали одну и ту же анкету, — что Сергею оставалось одно — честно признаться, для начала себе, что дело, видимо, в нем самом.

Вида он, однако, не показал, кивнув, как и положено — утвердительно, но лениво и чуть устало, как профессионал, не привыкший к лишним действиям, даже в плане собственной мимики.

Ответный кивок Сорочана выражал полную удовлетворенность ответом, тень растерянности сошла с его лица.

— Слава посвятил вас в курс дела?

Сергей почесал подбородок.

— В самых общих чертах, — ответил он.

Поднявшись, Сорочан подошел к шкафу и открыл бар. Достал бутылку виски и два бокала. Неплохое все же местечко — рабочий кабинет, если, конечно, это личный кабинет владельца компании. Длиннющий шкаф вдоль стены, массивный стол посередине, мягкие ковры, телевизор в одном углу и два кресла — в другом, а между ними — аккуратный столик. В одно из кресел Сорочан усадил Сергея, а то, что напротив — отвел себе.

— Будете? — показывает бутылку Сорочан.

«Дьюэрс». Хороший, говорят, виски, только вот от одного вида бутылки Сергея уже начинает мутить.

— Как хотите, — кивает хозяин и наливает себе.

— Я хочу, — возвращается он в кресло, — чтобы вы отнеслись к… в общем к этому делу с максимальной деликатностью. Понимаете, у нас правда было все хорошо. Я имею в виду с первой женой. Мы вместе учились в мединституте, я, правде на курс старше. Нашей дочери сейчас восемнадцать и она осталась, разумеется, с матерью. Черт!

Дном стакана он стукнул о столик: полоска виски выплеснулась на поверхность.

— Меня самого тошнит, когда я слышу такие истории! Слушаешь и удивляешься — как же так, столько лет вместе, дети уже взрослые, а? Что это за бес такой, который бьет непременно в ребро, вы не знаете?

— Я не был женат, — заерзал в кресле Сергей.

— Понимаете, это страшная вещь. И выбор, при котором все равно что–то теряешь. Любовь и привязанность или любовь и страсть. Что–то все равно теряешь — привязанность или страсть, хотя я не уверен, что любовь в любом случае остается.

Он сделал еще глоток.

— Понимаете, она — фотомодель. Вернее, была, до того, как вышла замуж. Моя вторая жена. Белокурая, зеленоглазая, длинноногая. Так все говорят, верно? Банально, правда? А попробуй оказаться с такой с глазу на глаз. Какие банальности, о чем вы? Кажется, мир только рождается, причем на твоих глазах!

Снова глоток.

— Самое мерзкое, что в тот вечер я не сводил с нее глаз, при том, что был с женой. Мы были на презентации — чего, не помню, если честно. Кажется, ресторана, в котором презентация и проходила. Она сидела на кресле у стены, одна, пила что–то светлое, наверное, Мартини, да–да, еще в бокале плавала оливка. Иногда она смотрела на меня, и это было не удивительно — ведь я смотрел на нее неотрывно. Жена сидела напротив меня, но не прямо, а как бы чуть в сторонке, к тому же с нами за столом была еще одна пара и приходилось делать вид, что общаешься со всеми. В этом был плюс — не надо было постоянно пялиться на жену.

Он вздохнул.

— Понимаете, я не бабник. За двадцать лет брака жене я изменил трижды. В командировке, когда я еще преподавал в мединституте и мы поехали на конференцию в Будапешт. Но это была, по большому счету, глупость. Просто за компанию: все мужики поперлись в бордель, ну и я. Струсил, что засмеют. Потом еще раз, когда уже бросил медицину и бизнес пошел в гору. Скажу честно, голова закружилась, казалось, что гормоны, как и деньги, начинают распирать меня. Глупость это. Придурь. Ничего, кроме стыда и пустоты. Итого — две измены. Кстати, секс с проституткой — это измена? Ладно, пусть две. А третья случилась с будущей женой. Тогда, на вечеринке, я извинился, сказал, что иду в туалет, а когда проходил мимо нее, уронил мобильный телефон. Нагнулся, поднял телефон, а взамен оставил визитку. Прямо у ее ног, мне даже показалось, что я почувствовал их аромат. Потом выяснилось, что это были духи. Я видел — она не сразу подняла визитку. Выпрямилась, стряхнула волосы со лба и пару раз взглянула на наш столик. А потом нагнулась, делая вид, что поправляет туфлю.

Сейчас смешно, а тогда мне было не до смеха. Ну, когда она позвонила на следующий день. Мы сидели с женой на заднем сиденье в моем автомобиле, просто плечом к плечу, представляете? А она позвонила и просто сказала: алло, это я. Она была уверена, что я сразу пойму.

Мы стали встречаться у нее. Маленькая такая квартирка, я уже подзабыл каково это — жить в хрущевке. А ведь с Лидой (Лида — это моя первая жена), мы четыре года мыкались по общагам, потом еще три — жили на съемной квартире. И мне так обидно стало! За нее, захотелось вырвать ее поскорее из этого дерьма. А она была категорически против. Ну, ни в какую. Сказала, что пока не добьется сама карьеры, денег и прочего, ни от кого ничего не захочет получать. И сразу предупредила: никаких ожерелий, колец, бриллиантов. Ничего. Я ей трехкомнатную квартиру в новостройке хотел купить, с охраной, с подземным гаражом. Даже повез ее показать. Она когда поняла, зачем мы приехали, сбежала из квартиры.

Пришлось встречаться у нее. Да что там встречаться — жить у нее! Ну, в те дни и недели, когда я для жены был в командировках. Да не только для жены, меня вообще никто, кроме нее и охранника не видел. Кстати, ее Лилией зовут. Похоже, правда: Лидия, Лилия? Достаточно одну букву поменять, чтобы круто изменить всю жизнь. Да разве ж только свою? Алисочка… Это дочь моя.

— Можно виски? — вытирает вспотевший лоб Сергей.

— Да, конечно, налейте себе.

С наполненным до середины стаканом Сергей вернулся в кресло.

— Конечно, они с матерью ни в чем не нуждаются. Я добровольно уступил Лиде свой ресторанный бизнес. Но и это не все. Ежемесячно перечисляю на счет дочери порядочную сумму. Просто… Я вот думаю, что, если она ставит себя на место матери, а? Каково это — вникать в драму взрослого человека? А еще думать: как же так, как будто вчера папа катал меня на плечах и все вместе, втроем мы плескались в море, а когда я случайно потерялась на базаре и рыдала, пока меня не нашли родители, папа с мамой обнимали меня, целовали и клялись, что никогда меня не бросят и что мы всегда будем вместе?

Сорочан и Сергей выпили практически одновременно.

— В общем, я официально оформлял командировку и брал билеты. На человека по имени Олег Сорочан. Это Виктор, мой персональный водитель и охранник нашел его. Этот мой тезка и однофамилец и летал за меня бизнес–классом. Молдавские авиалинии сделали доброе дело, внедрив электронные билеты и отменив графу «номер паспорта». Достаточно было совпадения имени и фамилии. На всякий случай Виктор довозил меня до аэропорта, я входил в ВИП-зал и пил в баре кофе, ожидая, пока не улетит самолет с Олегом Сорочаном на борту. Потом брал такси и ехал к ней. Когда мой дублер возвращался, я приезжал за час–полтора до прилета самолета, разумеется, на такси и снова пил кофе в баре. К прибытию самолета приезжал Виктор, встречал, так сказать, меня и отвозил, утомленного командировкой и перелетом, домой, к жене и дочери. Кроме Лилии, только Виктор и был в курсе. Правда, особого удовольствия мои похождения ему не доставляли, я знаю — он до сих пор недолюбливает Лилию. Хм, кстати, забавная вещь. Во время одной из моих «командировок» — он показал кавычки пальцами, — я ежедневно ездил в солярий, здесь в Кишиневе. По документам–то я в это самое время находился в Бразилии, в Сан — Паулу. Вряд ли жена поверила бы моей бледной коже и уж тем более, что я ни разу не искупался в океане. Это было рискованно, но другого выхода у меня тогда не было. Обычно я не выходил из ее хрущевки и даже к окну старался не подходить. За всем следила Лилия: стирала, готовила, ходила по магазинам, ну разве что иногда соглашалась взять у меня деньги, да и то с боем.