Сергей Дигол - Отпечатки на следах [СИ]

Тыкать Сергею он начал, едва они познакомились, но здесь, в закрытом ночном клубе, в комнате, зарезервированной за Сорочаном, охранник явно изображал дистанцию на глазах у Сорочана. Впрочем, отчасти эту напрягающую его самого театральность он компенсировал табаком, опустошая пачку «Парламента» в присутствии двух некурящих — Сергея и собственного хозяина.

Сам Сорочан, заняв место у стены, безучастно рассматривал репродукцию «Данаи», которую Сергей успел заметить, прежде чем его посадили к картине спиной.

— Какую именно версию? — уточнил Сергей.

Прекрасно понимая, к чему клонит охранник, он все же не упустил случая напомнить, что идей, пусть и менее значимых, он предложил как хороший торговец — на выбор; пусть не забывают об этом до самой выплаты гонорара.

— По поводу звонков, конечно, — несколько раздраженно ответил Виктор. Попридержи свои амбиции, парень — вот что слышалось между слов, по одной лишь интонации. — Все совпадает. Ваши записи и распечатка переговоров. Все звонки были сделаны с одного номера, с номера Лилии Михайловны.

Сорочан тяжело вздохнул и, откинувшись на спинку, потер грудь — от упоминания имени жены в подобном контексте ему явно не хватало воздуха.

— И что? — тихо спросил Сергей, опустив глаза.

— В смысле? — прищурился, затягиваясь сигаретой, охранник.

— Ну, вы же, наверное, не только время звонков узнали. Что дали результаты прослушки?

Виктор покосился на шефа. Тот махнул одной рукой, второй по–прежнему массируя грудную клетку.

— Ничего интересного, — сказал охранник. — Подружки, ну, знакомые еще по модельному агентству. Модные показы, неделя мод, платья, шифоны, Дольче — Габбана, воги–шмоги. Несколько звонков по поводу скидок в бутиках, вы показывали эти фотографии.

Сергей кивнул.

— Да, мама Лилии Михайловны дважды звонила, она в Кагуле живет. Все, пожалуй. Подружки, в основном. Конечно, если очень придраться, можно любую беседу выставить зашифрованным заговором, но — доказательства! Вы же неделю не спускаете с нее глаз. Ну, разумеется, с того момента, как она выезжает из дома и пока не возвращается домой. У вас, Сергей, возникли хоть какие–то подозрения?

Сергей разочарованно поджал губы.

— Вот видите.

— Мужчины, значит, не звонили? — уточнил Сергей.

— Мужчина звонит — один, — Виктор покосился на хозяина.

— Да нет, пустое это, — вмешался вдруг Сорочан.

Он открыл примостившуюся на углу стола барсетку и достал из нее перевязанную пачку купюр.

— Извините, ради бога, — он положил деньги перед Сергеем, — что отвлекли вас ради этой ерунды. Это оплата за оговоренный месяц. И давайте закончим все это. А главное — забудем.

— Олег Николаевич, — начал Виктор.

— Да зачем, Витя? — сорвался Сорочан, выплескивая накопившееся напряжение. — Она просто катается! Ничего такого, — он запнулся, подыскивая нужное слово. — Ничего… компрометирующего! Зачем?

— Олег Николаевич! — вспылил, в свою очередь, охранник, — вы на себя посмотрите! Вы скоро превратитесь…

— Хватит! — рявкнул Сорочан и грохнул кулаком по столу.

Сергей видел его во второй раз в жизни и впервые — не на шутку разгневанным. Судя по растерянному выражению лица Виктора, приступы гнева, если и случались с хозяином, то крайне редко, настолько, что охранник подзабыл, как и в чем они проявляются, а главное — как на них реагировать.

— Олег Николаевич, но ваша компания! — воскликнул Виктор, заливая разыгравшийся огонь первым, что попадется под руку — ведром керосина.

— До свидания! — поднялся Сорочан и, выйдя из–за стола, виновато кивнул Сергею, — извините еще раз.

Виктор вскочил, но Сорочан предупредительно вытянул руку.

— Вы еще посидите, закажите что–нибудь. Я на такси доеду, — чуть повысив голос, не дал он сказать открывшему было рот охраннику.

Хлопок двери подействовал на Виктора отрезвляюще — он уселся напротив явно смущенного Сергея, такой же невозмутимый, как прежде, всем своим видом демонстрируя, что не собирается забрасывать на полку разработанный им же сценарий, несмотря на то, что продюсер забраковал пьесу на глазах у труппы. Движением руки, не допускающим возражений, Виктор смахнул пачку купюр со стола, и вот, она уже скрылась во внутреннем кармане его куртки.

— Не обижайся на него, — как ни в чем не бывало, сказал охранник, — это все стресс, понимаешь? Он вообще–то голос почти не повышает. Про деньги, надеюсь, все ясно?

Сергей неопределенно пожал плечами.

— А что непонятного? Все остается в силе: работаешь еще три недели, как договаривались. И получаешь вознаграждение. А это — он поморщился, кивнув на дверь, — нервы, эмоции. Не будем обращать внимания, мы же профессионалы. Разве не так?

21

Из квартиры на Яловенской улице, решил Сергей, он обязательно съедет. Непременно, вот только еще заработает и снимет квартиру в центре. Двухкомнантную, с новой блестящей ванной и, черт возьми, стеклопакетами, гостеприимными к ветру только по команде хозяина — когда он соизволит их открыть.

Каждый раз, возвращаясь домой уже затемно — Лилия теперь редко возвращалась домой раньше десяти вечера, а показываться на Гольфе запрещала договоренность с Виктором — Сергей словно окунался в прежнюю, все более казавшуюся ему чужой жизнь. Вслух сам с собой он ворчал что–то о задворках, о единственном маршруте, ведущем в центр города, и о том, что вставать в полшестого в маленьком Кишиневе, чтобы к девяти быть в другом районе города — форменное издевательство, но все это было брюзжание, призванное завуалировать пугающие мысли. Мысли о том, что все кончено и, чтобы жизнь приобрела хоть какую–то ценность, с ней необходимо поскорее покончить — мысли, не вызывавшие, как прежде возбуждения, в том числе и сексуального. Теперь от них хотелось спрятаться, хотелось не замечать обездоленных и не знать, что в мире существует горе и несправедливость. А еще — не думать о том, на что жить, когда закончится месяц — его личный золотой век продолжительностью в тридцать дней, за который он уже получил аванс в одну тысячу евро. Еще две тысячи маячили уже не на самом горизонте, но все равно до них оставалось еще три недели, и с каждым новым днем Сергею все сильнее тревожил горизонт, за которым вполне могла ожидать не райская долина, а очередная пропасть. Подобные тревоги он, словно мухобойкой, отгонял надеждой на то, что подозрения в нечистоплотности Лилии только усилятся и глядишь, его попросят поработать еще с месяц, а если, повезет и с квартал. Он даже стал подумывать, что неплохо бы эти подозрения подогреть самому.

Но пока следовало приодеться. Он купил еще один костюм, еще рубашку и галстук. Чтобы обнова бросалась в глаза, новый костюм был оттенка кофе с молоком, рубашка — черной с серебристыми полосками, а галстук — и вовсе белым. Нарядившись во все это великолепие перед зеркалом, Сергей сам себе напомнил уголовника средней руки. Как раз то, что нужно для кишиневских ресторанов.