Юрий Иванов-Милюхин - Докаюрон

— Что с тобой? Тебя затошнило?

— Нет, — после некоторого молчания отозвалась она. — Ничего, пройдет.

— Болит? — добавил он участия в голос.

— Успокойся, все в порядке, — отмахнулась она. — Просто я давно не была с мужчиной.

— Тогда нас надо принимать порциями, как пищу после голода, — криво ухмыльнулся он. — Иначе живот может скрутить так, что не разогнешься.

— Мне это не грозит, я крепкая, — усмехнулась и она. — У меня другое.

— А что может быть еще? — не унимался Дока, хотя подробности мало его интересовали, но природное любопытство продолжало брать свое. — По моему, у нас все было в порядке.

Некотрое время партнерша молча массировала низ живота, затем наклонилась, подняла с пола трусики и положила их на кровать рядом. Только после этого развернулась лицом к нему, со снисходительной улыбкой, как несмышленому, объяснила.

— Во время полового акта я испытываю радость и большое желание получить удовольствие, но когда наступает пора кончать, внутри возникает сильная боль. Ты никогда не встречался с подобным явлением?

— Нет, а может подружки не признавались, — поджал губы он.

— Зачем тогда спрашивать…

Она едва успела натянуть трусики, когда дверь тихо отворилась и в спальню заглянула безобразно толстая жена Докиного друга. Окинув комнату подслеповатым взглядом, она обратилась к женщине:

— Милочка, а мы тебя обыскались, все уже расселись и ждут продолжения.

— Сейчас приду, — тут–же вскочила на ноги хозяйка квартиры. — Ты подай им чего–нибудь, а потом будем выставлять второе.

— Обойдутся, всего еще навалом, — отмахнулась было толстушка, прищурила глаза на постель. — А это кто у тебя, уж не Юрон ли и здесь кровать успел оседлать?

— Он самый, — смешалась женщина. — Говорит, поплохело ему, вот и приперся сюда.

— Вот паразит, азиатка его ждать устала, в углу горницы так и заснула, а он себе новую зазнобу нашел, — возмущенно воткнула руки в бока обделенная на любовь жена друга. — Гони блудливого кота, они нам всю ночь спать не давали, мы думали, что посуду перебьют и до холодильника доберутся.

— Кто они? — опешила новая Докина подружка.

— Юрон со своей киргизкой, я ж тебе еще с порога толковала. Не поняла ничего?

— Зачем же вы их тогда сюда привели? — не могла прийти в себя от новости женщина.

— Сами увязались, да еще мой заступился, друг, мол, не бросать же на улице. Он им вчера и двери сам открывал, а я была против.

Поддернув брюки и застегнув их за спиной партнерши на пуговицы, Дока спустил ноги на пол, громко откашлялся:

— Ты ее не воспринимай, у нее кругом одни коты и шалавы, по кустам трахаются, — обретя уверенность, сказал он новой пассии. — Самой не досталось погулять, так других помоями обливает.

— Это я обливаю? А от чего грохот на кухне стоял до утра? — взвилась толстушка.

— От того, меньше прислушиваться надо…

Ночь давно перевалила на вторую свою половину, за окнами посерело, веселье гостей потихоньку улегалось. Кто–то настроился уходить, кто–то продолжал тянуться за последним глотком. Наконец и за ними, ненасытными, защелкнулся дверной замок, за столом остались лишь успевшая крепко накачаться виновница торжества и Дока, да в углу мирно посапывала скрутившаяся калачиком киргизка. Поначалу женщина решительно отстранилась от наглого кавалера, видно было, что она с удовольствием выгнала бы его на улицу, но тот вовремя прикипел к гитаре. А петь он умел, гости дружно облепили его со всех сторон, превращаясь попеременно то в послушную публику, то в мощный хор, потрясавший стены скороспелой брежневки. И она принялась опрокидывать в себя рюмку за рюмкой, с каждым разом все чаще прилипая взглядом к гитаристу. Под конец, когда домой засобирались общие друзья и Дока отставил инструмент к стене, чтобы уйти вместе с ними, она сама схватила его за руку и усадила на место. И вот теперь они сидели друг напротив друга и не знали, о чем заводить разговор.

— Подлец, — наконец выдохнула женщина, она раздула ноздри и бросила на Доку полупьяный вопрошающий взгляд. Повторила. — Подлец и котяра.

Он молча пожал плечами, взяв с тарелки веточку сельдерея принялся бездумно ее жевать. На душе было просторнее, чем до прихода сюда, когда мысли о нелюбимой жене, к которой нужно было возвращаться, и не совсем удачном половом контакте с киргизкой вызывали не очень приятные ощущния. Все–таки он успел переспать с двумя разными женщинами, одна из которых была азиаткой, а вторая украинкой. Хохлушка в постели тоже неплохо, хотя этого добра вокруг пруд пруди, лишь думы о том, что кончить не удалось, не давала возможности поставить на очередном жизненном эпизоде окончательную точку, чтобы задвинуть его в дальний угол памяти. Прожевав веточку, он покосился на тарелки с объедками, не найдя ничего достойного, потащил из салатницы длинную капустину. Желудок был полон еды, но во рту начало отдавать неприятными отрыжками армянской паленой водкой.

— Мы спать пойдем или будем качаться здесь до утра? — спросил он, не надеясь на положительный ответ.

— Подлец и котяра, — тут же откликнулась хозяйка, икнув, вновь навела на собеседника оловянный взгляд больших голубых глаз. — А дома еще и жена имеется.

— Баиньки, говорю, не пора, или ты решила навешать мне на уши кастрюлю лапши?

— Баиньки, это значит, в спальню? — зрачки у подружки немного прояснились. — А после меня ты пристроишься к киргизке и в моем же доме при живой мне заодно оприходуешь и ее?

Дока хмыкнул, проглотил разжеванную капустину и повертел в пальцах пустую рюмку:

— Про жену не забудь, — он развернулся к собеседнице. — Ты преувеличиваешь по поводу моих способностей, хотя… как знать.

Собеседница крупно икнула, во взгляде проскользнула настороженность, видно было, что она пытается сообразить, сможет ли сидящий напротив мужчина переспать после нее еще и с другой партнершей. А потом придти домой и чпокнуть для количества свою жену. Где–то она такое слышала, кто–то говорил ей подобное, но относилась ли застрявшая в голове информация к ловеласу напротив, уяснить не могла. Неловким движением заведя за ухо прядь волос, она вскинула подбородок вверх:

— Подлец и потаскун, — заученно повторила она.

— Я не спорю, — не стал оправдываться Дока.

— Вряд ли у тебя останется сил на других, за все время ты ни разу не взглянул на азиатку.

— Она умерла, не хватало еще с трупом возиться.

— Как… умерла!..

— Ну отрубилась, какая разница.

В комнате воцарилась долгая тишина, затем женщина встала и зашаталась в коридор, громко стукнула дверь в спальню.

— Иди сюда, котяра, — донесся оттуда нетрезвый голос. — Перед тем, как ты отправишься домой, я хочу кое–что сказать…