Юрий Иванов-Милюхин - Докаюрон

— А какой он должен быть, тряпочный, что–ли? — хмыкнул в нос Дока. Ощутил, что от наивных слов девушки энергия снова возвращается к нему. — Такой он и есть, иначе ничего не получится. Наблюдала когда–нибудь, как конь залезает на кобылу? Или у нас в городе кобель на сучку вскакивает. Так и у людей… должно быть.

— Видела, не раз. Сама помогала быку этот… впихнуть в корову. Молодой был еще, не попадал, — всхлипнув остатками рыданий, призналась подружка. — Почему–то считала, что у животных так, а у людей должно быть по другому — они же люди. У нас все так думали.

— Как по другому? — переспросил Дока, вспоминая, что до недавнего времени сам имел представление о половом сношении, скорее всего, такое–же наивное, как у подружки, несмотря на шмыгания по трусикам соседских девочек. — Ты как представляла?

— Ну…, снимут трусы, письками друг к другу прикоснутся и млеют. А сами в это время целуются. Лет до семнадцати так и считала, — осторожно засмеялась она сама над собой. — Потом соседский парень надоумил подсмотреть за отцом с матерью. Но я ничего не поняла, папка залез, подергался. И все.

— А девчата разговора не заводили?

— У нас не принято. Знаешь, когда немцы оккупировали часть территории Советского Союза, они все ошалели. Почти восемьдесят процентов девушек до двадцати лет оказались девственницами. В деревнях показатель вообще был стопроцентный.

— Кто тебе это говорил?

— Профессор лекцию читал о нашествии фашистов. Я не сомневалась, потому что из всей деревни у нас только одна была гулящая. Остальные повыходили замуж честными.

Некоторое время Дока языком вылизывал в углу рта высохшую соленую капельку пота. В низу живота возникло напряжение, член зашевелился, наливаясь настырной силой. Как и хозяин, он словно понимал, что работа еще не окончена, он будто подстегивал завершить ее, не позволяя сосредотачиваться на чем–то второстепенном. Но доверчивость, наивность девушки, ощущение собственного превосходства, порождавшие чувство неловкости, стыда, перебивали неуправляемую агрессивность, заставляя оглядываться на трезвые рассуждения.

— Почему ты легла со мной в постель без росписи? — заглушая угрызения совести, грубо спросил Дока.

— Я в тебя… поверила, — сглотнув слюну, поспешно ответила подружка. — Я знаю, ты меня не бросишь, потому что ты не такой.

— Классно. О том, чтобы бросить, у меня даже мыслей не возникало, — тут–же успокоился он, словно прозвучавший ответ разом решил все вопросы. К тому же в нем вместо «поверила» явно проступало слово «влюбилась». Вскочивший член уперся невесте в круглую коленку. — Тогда нам стесняться нечего, я сам решил жить с тобой. Давай доведем дело до конца.

— Может, не надо? Я боюсь, — мгновенно напряглась девушка. — Там все болит.

— Поболит и перестанет. Я слышал.

— Ну, потихоньку… прошу тебя, — обреченно заплакала она. — Это же в живот…

— Не в живот…, — бесцеремонно раздвигая колени, рывком продрался к ее паху Дока. Нащупал сросшееся от страха отверстие, направил туда набухшую головку члена. — В животе пупок… Расслабься.

В этот раз желание кончить не возникало долго. Поначалу Дока решил не мешкая пойти на пролом, и моментально, как в первом случае, подружка выскользнула куском намыленного мыла, вдавилась в спинку кровати. До него начало доходить, что в подобной ситуации действовать нужно обманом. Он изменил тактику, вяло повозившись у краев влагалища, острожными толчками загнал головку внутрь, закачал задницей на месте, давая понять, что дальше входить не собирается. Девушка пугливо ослабила тиски крепких рук и коленей. Дока замер, накапливая силы для завершающего рывка. Когда энергии показалось достаточно, а бдительность подружки притупилась, уперся пальцами ног в старый матрац, приподнял задницу и вонзил член по ходу. Опять он успел ощутить желанное упругое препятствие, вновь заскользили по натянутой до предела чувствительной коже щекотливые импульсы, словно крохотные живчики зарезвились вокруг уздечки, обрывая поводья. Партнерша пробкой вылетела из–под него, едва не оседлав круглые никелированные шары на гнутых трубах спинки. Не в состоянии скомкать народившуюся волну экстаза, Дока опростался в простынь и во второе усердие.

Так и не добившись желаемого результата, до утра Дока умудрился кончить раз пять. В заглянувшей в окна заре подружка показалась жалкой и беспомощной. Глаза с затаившимся в глубине страхом стали огромными, под ними обозначились темные круги. Лицо посерело, губы распухли до безобразия. Она перестала водить по промежности очередным куском ваты или бинта, потому что не могла дотронуться до натертых едва не до крови больших половых губ. Ее ноги тряслись, вся она походила на освобожденную из гитлеровского плена заключенную под номером таким–то. Как в кино. Не представлявший себе, что не единожды прокрученное в сознании старание может окончиться подобным образом, измочаленный Дока прятал виноватые глаза, не в силах признаться даже себе в откровенной дремучести. Опустив пятки на холодный пол, как на ходулях, он пошел к умывальнику — пора было собираться на лекции в институт. Возле холодной печки возилась квартирантка. Бросив горящий взгляд, лет двадцати трех будущая доктор с нескрываемым любопытством поинтересовалась:

— Как чувствует себя твой родной пенис?

— Какой пенис? — не сразу понял Дока. Отмахнулся, загремев кружкой в ведре с холодной водой.

— А ее девственная плева? — давясь слюной зависти, не унималась подрабатывающая санитаркой квартирантка. — Порвал на портянки? Или матерьяльчик оказался не по зубам?

— Не знаю, — жадно глотая воду, угрюмо буркнул он. — У нас еще все впереди.

— Мы так и поняли, — откровенно засмеялась медсестра. — Крестьянки, они такие… Туговатые.

Из горницы появилась накинувшая халат девушка. Стараясь держаться ровно, прошаркала тапочками к небольшому шкафчику с посудой. Под сочувствующими взглядами Доки и квартирантки, наполнила чайник водой, поставила его на печку, ни на кого не глядя, взялась готовить завтрак. О своих обязанностях она не забывала.

К концу лекций Дока успел возбудиться настолько, что его начало трясти. Посиневший член словно забыл, что иногда следует нормально полежать, он горел огнем желаний. Дока не находил места, наверное, так чувствует себя охотник, когда осознает, что раненый зверь уйти далеко не сможет. Несколько раз он проскакивал мимо аудитории, в которой занималась девушка. Она вышла в коридор всего один раз, на пару минут. Вид у нее был настолько удрученным и отрешенным, что невольно закрались сомнения в том, захочет ли она продолжить так неудачно начавшуюся супружескую жизнь, или успела разочароваться. Неуверенность завладела душой, раскалывая ее на части, мысль, что не справился, не оставляла в покое. В конце концов, он сбежал с последней лекции, решив дождаться подружки на улице.