Юрий Иванов-Милюхин - Докаюрон

— Знаешь, милый, мне кажется, что цветы преподнес не кто иной, как принц Чарльз, — она с напускной серьезностью посмотрела на собеседника. — Он снял с себя траур по погибшей во Франции супруге, принцессе Диане, и только недавно все–таки решил сыграть свадьбу со своей бывшей любовницей леди Паркер. Но привычки старого кобеля не дают спокойно заниматься ни семейными вопросами, ни государственными делами, вот он и вспомнил обо мне.

— Почему именно о тебе? Я не видел его ни на приеме, ни на званом ужине, — не замечая подвоха, настороженно поинтересовался спутник. — Вы были с ним так близко знакомы?

— Мы и сейчас хорошо знаем друг друга.

— Прости, но тогда я не понимаю, что все это значит. Ты до сих пор с ним в тесных отношениях?

— Как тебе не стыдно, — притворно возмутилась собеседница. Едва сдерживая рвущийся наружу смех, коротко объяснила. — Когда–то, несколько лет назад, мы крепко дружили, затем немного поссорились. А сейчас он решил замолить грехи передо мной. Разве это плохо?

— Если все на самом деле так, то это ваше личное дело, — ревниво похмыкал в подбородок собеседник — Мне достается лишь роль стороннего наблюдателя.

— Ты правда не злишься на его маленькую шалость, или притворяешься, что тебе все до лампочки? — стараясь подавить сотрясающую ее изнутри икоту, поинтересовалась женщина.

— Допустим, я не придаю этому значения. А в чем, собственно, дело?

— Ни в чем, я просто тебя разыгрываю, — дала волю чувствам спутница. Откинувшись на высокую спинку стула, она засмеялась негромким бархатистым смехом. — Неужели ты мог подумать, что принц Чарльз посмеет скрываться за неизвестным именем? У него на лошадином лице с детским румянцем во все щеки написано, что он абсолютный английский сэр, прямой, как та трость шашечками, которая идеально подходит под его клетчатый костюм во время прогулок по королевскому парку.

— Тогда кто это может быть? — воскликнул повеселевший мужчина.

— Откуда я знаю, вполне вероятно, что подшутил наш друг граф де Корнуэль. Он мастер на подобные розыгрыши. Когда–то я тоже прислала ему записку любовного содержания с таким расчетом, чтобы ее нашла его жена.

— И что же было потом?

— Она закатила ему грандиозный скандал. Он с восхищением смаковал его при каждой новой встрече со мной.

— Прекрасно, мне подобные розыгрыши по душе, — стараясь загнать поглубже продолжавшие терзать его сомнения, признался собеседник. — В Москве друг над другом так мастерски умеют подшучивать лишь представители от культуры — известные писатели, композиторы. Особенно из еврейской среды.

— Ты прав, смех у этой нации в любой сфере деятельности обязательно стоит на первом плане. Они на деле подтверждают, что он продлевает жизнь.

— Будем считать, что и мы в такой тихий и чудесный лондонский вечер, украшенный нескончаемым за окнами шумом дождя, тоже сумели прибавить некторое количество времени к своим жизням.

— Результат будет еще весомее, если ты продолжишь повествование о похождениях нашего беспутного и неуклюжего в любовных приключениях приемного сына. Так мы, кажется, начали его величать, — удовлетворенно улыбнулась женщина. Снова вспорхнула мохнатыми ресницами, — Надеюсь, врученный мне лакеем по утру этот бесподобный букет цветов не столь затронул чувствительные струны твоей неоправданной ревнивности.

— Я абсолютно спокоен, — бросив мимолетный взгляд на вазу, постарался с достоинством кивнуть головой собеседник. — Мало того, я теперь просто уверен, что это проделки нашего друга графа де Корнуэля. Не раз он и меня пытался вовлечь в разные розыгрыши.

— Вот и отлично, а теперь я хочу послушать продолжение эротических подвигов славного Докаюрона.

— Я сделаю это для тебя, моя дорогая, с превеликим удовольствием. Прости, всего одно замечание.

— Какое же?

— В повествовании будет достаточно бытовых сцен из жизни сексуально озабоченного, и все–таки обыкновенного соцслужащего. В общем, совка. Я хочу сказать, что эротические эпизоды будут перемежаться с неустроенностью в том времени в целом. Захочется ли тебе вникать в чужие проблемы?

— Как раз судьба главного героя без каких бы то ни было прикрас меня вонует больше всего. Не стоит напоминать, тем более, что так называемых серых подробностей до этого ты старался не опускать.

— Тогда свое замечание я снимаю.

…После того, как закрылась дверь за подругой юности, Дока настроился мерить квартиру быстрыми нервными шагами. Он понимал, что вернуть девушку назад невозможно, она приняла твердое решение уехать к парню из областного центра. Она просто сравнила его нынешний быт и перспективы роста обеспеченного уже сейчас начальника смены на ее заводе. Пусть не с помощью ума, хотя подружка всегда была неглупой, а на подсознательном уровне, но сравнение произошло. И то, что случилось в этой квартире, лично для нее значения уже не имело. Можно было считать, что она завершила тот языческий ритуал, который замыслила много лет назад и теперь, освобожденная от груза былого, со спокойной совестью принялась строить личную судьбу. Ну что же, честь и хвала таким женщинам, они достойны лучшей доли. Оставалось вплотную заняться собственным обустройством. По своему оригинальным поступком девушка помогла Доке раскрыть глаза, по новому посмотреть на окружающую его действительность. Она показалась отвратительной. Это была не жизнь, а жалкое существование с каждым днем все ниже опускающегося слабого волей человека, жизненный путь которого сумел бы распознать любой сторонний наблюдатель. Дорога, на какую он ступил, медленно и неотвратимо вела на кладбище, уже до упора усаженное могилами молодых алкашей.

Заломив руки за голову, Дока зарычал в бессильной ярости, поддал ногой попавшийся на пути рваный ботинок. Чувство удовлетворения от того, что повезло сделать женщиной еще одну девственницу и связанное с ним нестерпимое желание обмыть неординарное событие, быстро испарялось из головы и всего тела, жаждущего взбодриться. Лезущая в глаза батарея пустых бутылок под кухонным столом не просто раздражала, а начала бесить. Возникло желание перемолоть их в стеклянную пудру. Чтобы окончательно не потерять рассудок, Дока натянул брюки с рубашкой, захватив авторучку с листком бумаги, бросился из квартиры на улицу. Он опомнился только в отделе кадров, когда начальник строительного управления взял у него заявление об уходе.

— С каких это бодунов ты решил от нас уйти? — грубым голосом вопросил здоровенный мужлан. — Ни одного выговора за каждодневные пьянки не получил, за брак из зарплаты не вычли ни рубля, и увольяешься. Думаешь, на другом месте будет лучше?